Марион заржал:

— Ты труп, Дрэз!

Отвёл оружие, протянул мне руку, но я прошипела:

— Обойдусь.

И вскочила.

— Ты вообще находил хрустальную туфлю Золушки или нет⁈ — крикнула в отчаянии. — Или её подобрал какой-нибудь дворник и выбросил в мусорку?

Почему, ну почему всё не так, как должно было быть⁈ Почему принц не ищет прекрасную незнакомку? Я же видела своими глазами! Синди ему понравилась! И почему моё сердце так глупо трепыхается?

Марион удивился:

— Да, нашёл.

— Ты? Или кто-то…

— Я.

— И выбросил?

Он задумался, вспоминая.

— Вроде нет, — произнёс неуверенно. — Почему это тебя интересует?

— Просто ответь!

Принц с опаской покосился на меня. Попробовал потрогать мой лоб, но я отступила и рыкнула.

— Нет, не выбросил, — выдохнул Марион с облегчением. — Прикольная вещица. Я всё гадал, у кого из девчонок хватило ума плясать в стеклянной обуви. Это ж надо быть совсем больной на голову. К слову, там ещё были осколки в крови. Это твоя госпожа поранилась, да?

— И почему ты не стал искать её по туфле? — с тоской уточнила я.

Карие глаза глянули на меня с неподдельным изумлением.

— А зачем?

Логично. Ну что говорить: логично, чёрт возьми! Но… Это была жизненная, не сказочная логика.

— Проехали.

— Послушай, воробей, не злись, — он подобрал с травы мою шпагу и примиряюще протянул мне эфесом вперёд. — Я, конечно, во всё это тебя втянул. Пусть и невольно. Но сейчас-то у нас с тобой просто нет другого выхода. Мы можем отправиться в Эрталию. Как бродячие музыканты. Мы так делали с Бертраном. Офет и Рамис были с нами. Мы пели, играли в разных придорожных кабаках и на площадях. Было весело.

— Поющий принц-попрошайка — это забавно. То есть, два принца. Твой Бертран тоже ведь принц, да?

— А мы не афишировали наши титулы. Мы выступали под масками зверей. Бертран — кота, я — пса, Офет — осла, а Рамис — петуха. Думаю, оба вскоре присоединятся к нам с тобой. В Родопсии становится опасно. Тем более, моим друзьям.

— И ты… тебе нравилось?

— Я был счастлив те два года, как никогда в жизни, — усмехнулся он.

Эх… а может… Может это всё же не принц Синди? Вряд ли моя сестричка сможет бродить в ненастную погоду от двора к двору, играя на лютне и попрошайничая. Она слишком застенчива для такого.

А вот я — могу!

Собственно, я это уже делала: ходила с Серёгой по вагонам в метро и шпарила КиШа на гитаре. И нам было весело. С Невского нас турнули, но… Здесь же ещё нет мафии попрошаек? Новые города и страны… Свобода! Как же заманчиво звучит!

Он снова неверно воспринял моё молчание.

— Да. Я понял: мама. Давай сделаем так: ты осторожно проберёшься в свой дом, расскажешь матери что да как. Но уйдёшь оттуда как можно быстрее. И… если несложно, возьми иголку с нитками. Я вчера порвал рукав. Ну и ещё один комплект с одеждой тебе не помешает. Кара, конечно, снабдила нас и оружием, и одеждой, и даже деньгами, но… Тёплый плащ тебе совершенно точно пригодится. Мы будем переходить Ледяной перевал, а там даже летом холодно. Зато нет соглядатаев.

— Уверен?

— Кто ж рискнёт здоровьем и рассудком нарушать покой принца Чертополоха? — рассмеялся Марион.

— Принца… Холодный замок там?

— Ага.

Мне стало зябко.

Вернуться домой… Я скажу сестрёнке, вдруг захочет всё же отправиться с нами? А что? Неплохой выход из создавшегося положения. Да и матушку успокою. А дальше… Ну а там пусть принц сам выбирает, кого любит, а кого — нет. Пусть всё будет по-честному. Может, и вообще никого из нас. Страдает по своей бывшей.

— Ну вот — совсем другое дело, — хмыкнул Марион. — Пошли, покажу дорогу к городу. Тебе с какой стороны удобнее заходить в Бремен?

— С севера.

И мы пошли по лесу.

Я всё думала и думала, и чем дольше размышляла, тем больше мне нравился вариант отправиться в странствие втроём. А там… Может, я отстану от них в Эрталии? Если у них всё срастётся. Мне будет больно, конечно, но… Зато Золушка будет счастлива. Сестрёнка это заслужила, в конце концов.

— У нас нет музыкальных инструментов, — заметила я.

— Ерунда, — отмахнулся принц, — у нас есть деньги.

— А хватит?

— И кони. Продадим коней. Зачем они бродячим музыкантам?

И то верно.

Спустя часа два деревья поредели, уклон пошёл круче. Марион остановился.

— Дальше я не пойду, чтобы не навлекать на тебя неприятностей. Всё же я лицо более заметное. Буду ждать тебя здесь. Запомни дорогу. Ну или посвисти. Свистеть умеешь? — Я кивнула. — Тогда свисти «разбежавшись прыгну со скалы». И запомни место, где спустишься на дорогу. До неё осталось шагов тридцать, не больше.

— Спасибо!

Я обняла его, прижалась щекой к куртке и увидела прореху рядом с плечом. Марион растрепал мне волосы.

— Беги, воробей. Но не задерживайся. Пожалуйста.

— Дай твою куртку, — велела я.

— Зачем?

— Отдам её служанке зашить. Ты, наверное, умеешь это и сам, но вряд ли у тебя получатся ровные стежки.

Он рассмеялся.

— Я шью, как курица лапой. Спасибо.

Сбросил куртку и протянул мне.

— К слову, это дублет.

— Наплевать.

Я схватила дуплет и побежала к дороге. Никаких служанок! Сама зашью. И от мысли, что Марион будет ходить в куртке, зашитой мной, сердце утонуло в счастье. Да, пусть он выберет Синди, пусть он будет счастлив, а я… Ну я пойду своей дорогой. Я смогу. Я сильная. И всё же у него будет куртка, которую зашивала я!

Споткнулась и буквально выпала на дорогу, проехав по ней ладонями и больно расшибив колено о придорожные камни. Вскочила. Времени прохлаждаться не было: солнце стояло высоко. Побежала, прихрамывая, и уже через пятнадцать минут замерла у калитки, вслушиваясь в тишину и пытаясь догадаться, не затаилась ли в доме засада.

— Имею право! — донеслось до меня пьяное.

Дверь хлопнула.

— Три кабана, а пятый пятачок…– загорлопанил Золушкин папочка, вываливаясь на крыльцо.

Я юркнула в придорожный куст бузины. Снова набрался! Бедная маменька.

— … шли по кривой дорожке.

'Не выпить ли пивка — спросил один,

йо-хо, спросил один, —

совсем, совсем немножко!'

Шатаясь, Гастон подошёл к калитке, распахнул её настежь, замер, щурясь на солнце и ухмылясь во все свои семь зубов, а затем двинулся по направлению в город, продолжая распевать задорную песню. И где алкоголь взял? Я проскользнула за ним, прикрыла дверцу и бросилась в дом.

При страже батенька так бы не набухался!

— Дрэз? — маменька, стоявшая на лестнице, выронила из рук скалку. — Доченька!

— Мама!

Я бросилась к ней, обняла.

— Прости, я не могла тебе сообщить… я… тут такое дело! Я попала в неприятности. Случайно, клянусь. И мне нужно скрыться…

Она побледнела.

— Тише. Молчи. Пойдём со мной.

Мы прошли в кабинет, и маменька закрыла дверь. Прислонилась к ней, тяжело дыша.

— Рассказывай.

— Я случайно оказалась в таверне, где арестовали принца Мариона. И меня арестовали с ним…

Её лицо разом постарело и словно осунулось. Подбородки затряслись.

— Доченька… о господи… Тебе нужно бежать. Мне удалось скопить немного денег. У тебя есть наследство, но его вот так сразу не перевести в монеты…

— Мам, — я взяла её за пухлые ручки. — Спасибо. Не волнуйся ты так! Деньги у нас есть.

— У нас?

— Да, принц сбежал и взял меня с собой. Мне вообще не нужно это наследство. Если оно поможет тебе уйти от Гастона, то забирай его. Нельзя так жить! Это — алкогольная созависимость. Посмотри, на кого ты стала похожа! А ведь была красавицей, я уверена.

— Принц… он… он что влюбился в тебя? — ахнула маменька.

Я рассмеялась:

— Нет. Он считает меня мальчиком.

— Дризелла… Дрэз… Так нельзя, — нахмурилась она. — Ложь всегда плохо заканчивается, запомни. Тем более, если вы отправляетесь вдвоём в путешествие. Нечестно скрывать от друга правду.

— Друга?

— А разве нет?

Я задумалась и вдруг поняла: она права. Марион считает меня другом. И именно так и ведёт себя со мной. Он мог бы бежать и без меня, просто дав мне денег или поручив Каре позаботиться обо мне. А друзьям не лгут. Это подло с моей стороны обманывать того, кто так много для меня сделал и не раз спас мне жизнь! Пусть и угроза ей возникала по его вине.