— Да. Ты всё ещё не придумала, что именно?

— Пока нет. Но сейчас мой должник снова намерен влезть в долг…Что же мне потребовать у тебя за эту услугу? Как думаешь?

— Хочешь, я на тебе женюсь?

Кара фыркнула, сдерживая смех:

— А должна? Хотеть?

— Ну, в последнее время, все сошли с ума и похоже только этого и хотят.

Марион пожал плечами и откинулся на спинку кресла, потягиваясь. После магической обездвиженности все мускулы неприятно ныли. Кара протянула бокал принцу. Тот взял.

— Никогда не понимала этой одержимости связать себя узами брака, — заметила рыжая фея. — Приятно или нет, выгодно или нет, но это всегда узы. А узы это — цепи и верёвки на твоих руках и ногах. Муж — это всегда тот, у кого в мозгах засело, что он имеет право повелевать тобой, как служанкой. Каким бы отличным мужчиной ни был человек до свадьбы, но, женившись, он превращается вот в такое… хозяинистое.

— Но я не такой, — возразил принц, задумчиво разглядывая вино.

Кара рассмеялась, снова растрепала его кудри.

— Перестань, — поморщился Марион.

— Извини. Знаю, ты не любишь, но… что поделать! Очень уж они у тебя шелковистые. Так и тянет прикоснуться. Ты — не такой, да. Добрый, милый, очень доверчивый мальчик…

Принц подозрительно принюхался:

— И сколько вина ты выпила, пока ждала, что Золушка уснёт, а я немного приду в себя? С чего тебя понесло в сентиментальность?

— Даже не знаю… Я выпила бутыль… Потом пришёл Офет… И мне пришлось отправить его восвояси несолоно хлебавши, чтобы он случайно не обнаружил в моих покоях беглого несчастного принца… С горя я выпила ещё немного…

— И ты вот так вот запросто отпустила Офета, даже не…?

— Ну… немного мы, конечно, утешили друг друга, но это не совсем то, мой милый… Потом мне было грустно, и я выпила ещё. Ты так стонал, плакал, умоляя отпустить тебя, чтобы тебе хватило времени поваляться в ногах твоей невесты, что мне стало тошно и мерзко, и пришлось заглушить отвращение вином…

— Ясно. Так что ты возьмёшь взамен? В этот раз я, памятуя о прошлом, хочу узнать цену заранее.

Она изумлённо взглянула на него. Приподняла тугую бровь:

— То есть, ты не готов вот прям всё отдать лишь за шанс снять гадкий приворот? И чем же ты не готов мне заплатить?

— Много чем, — усмехнулся Марион. — Например, я не готов отдать тебе свою красоту и… ну, мужскую силу и способность очаровывать девиц. Не так уж много в этой жизни удовольствий, скажу тебе по секрету. Не готов отдать титул принца. Он до крайности удобен в нашем мире. Своего коня — я к нему привык…

Кара смотрела на мужчину с всё возрастающим изумлением.

— Ты меня удивил, — призналась она честно.

— А это случается редко, милая, верно?

— Если я правильно помню теорию приворотов, твои мысли сейчас похожи на раздувших жаб, ворочающихся в грязи магических шёпотков. И ты, вот в этом состоянии, понимая, что утром, когда проснётся твоя невеста, ты снова превратишься в её раба, не готов пожертвовать всей этой чепухой?

— Не готов, — нагло ухмыльнулся Марион и прищурился.

— Значит, ты ещё более глуп, чем я думала раньше, — Кара поднялась с кресла и отошла к окну. Принц внимательно наблюдал за ней. — Что ж. Плата будет невелика. В память нашего прошлого… Ты был хорош.

— Я и сейчас хорош. Назови её.

Фея пожала плечами, отдёрнула штору и выглянула в окно. Гроза проходила мимо, но даже сквозь двойные стёкла доносился шелест ливня.

— Материю на новое платье. Парчу. Ярко-зелёную, словно весенний лес. С вышивкой. С кружевами из Эрталии.

— Всё?

— Ну и… четвёрку гнедых рысаков. Обожаю этот цвет. А ещё новый экипаж.

— Согласен.

— Тогда пей. Противоядие в том бокале, что я тебе дала. Пей и вымётывайся побыстрее, Мар. Мне не нужны неприятности.

Он встал и подошёл к ней со спины. Держа бокал в одной руке, второй обнял женщину. Крепкая рука легла на пышную грудь. Ткнулся носом в медные волосы.

— Кара… Ты — единственный человек, кому я верю в Родопсии, — прошептал принц нежно. — Понимаешь это? Единственная. И мне ещё повезло, что такой человек у меня есть… Ты знаешь меня, а я знаю тебя. Нас обоих невозможно назвать бескорыстными и благородными. Увы. Ну или ура. Ты — испорченная женщина. Сладострастная, как кошка. Алчная, как… как Кара. Обожающая всякие драгоценные побрякушки, дорогих коней, сверкающие ткани… Я это знаю, и всё же верю. Тебе единственной.

— К чему это ты? — проворчала Кара.

Её сердце невольно забилось быстрее.

— К тому, что иногда даже такие сволочи, как мы с тобой, могут дружить, не так ли? Не знаю, можно ли наш союз называть дружбой, если честно… И всё же. Кара, любовь чресл моих и бездонная дыра кошелька моего, я могу тебе доверять?

— Да, милый, — она вывернулась и, улыбнувшись, взглянула в его глаза.

А затем потянулась и поцеловала мягкие горячие губы.

— Спасибо, — шепнул Марион, выпустил фею, поднял кубок и разом выпил.

— Не за что, — пробормотала Кара.

Кубок выпал из руки и, звеня, покатился по паркетному полу. Принц рухнул на ковёр, как подкошенный. Присев рядом с неподвижным телом, ведьма снова нежно растрепала тёмные волосы. Вздохнула.

— Ты мне в самом деле очень нравился, — призналась она печально. — Ты — хороший и добрый мальчик, Марион. И, опять же, в постели почти Офет. И я бы помогла тебе, честно. Даже за просто так бы помогла, хотя бы потому, что терпеть не могу конкуренции… Ты же знаешь: феи не дружат друг с другом…

Она вытянула ногу, расправила подол, наклонилась и поцеловала его в губы. Нежно, немного виновато.

— Как жаль, что твоего старшего брата нет. Если бы Гильом был в королевском дворце, то я бы предпочла его, а не тебя, отдать Синди. Тебя бы я с большим удовольствием оставила себе.

Кара снова принялась целовать неподвижное лицо. С её ресниц скатилась пьяная слеза ненужного раскаяния. Сентиментального, ни к чему не ведущего.

— Но не Дезирэ, понимаешь? Ты же понимаешь меня, да? Ты бы обязательно меня понял, верно? Такие люди, как твой младший брат, ужасны под чарами. Он бы запер бедняжку Синди в высокой башне, этим бы всё и завершилось, клянусь тебе. Ни один приворот не способен злого человека сделать добрым. О, это было бы ужасно… Ужасно, поверь. Поэтому оставался только ты… Прости меня, Мар… Прости. Знаешь, если бы… я бы даже отдала тебя этой твоей Дрэз. Она такая же глупая и смешная, как и ты. Наверное, вы были бы счастливы вместе… Да, я не люблю отдавать своё, но, клянусь, я бы сделала это ради тебя. Не такая уж я и стерва, как ты думаешь.

Она снова всхлипнула. Щёлкнула пальцами. Бокал поднялся, засверкал вином.

— Что ж… Не судьба. Я выпью за тебя, милый. Ты — молодец. Такой отчаянный рывок к свободе. Это, знаешь ли, смелость. И мужество… И даже упорство, которого раньше я в тебе не замечала. Ты — настоящий герой, правда. Но, увы, после третьих чар ты уже не сможешь оправиться. Да и никто бы не смог. Теперь ты — абсолютная игрушка твоей Золушки… Мне правда жаль.

Кара погладила по лицу несчастного обречённого принца и снова всхлипнула. Выпив, она всегда становилась сентиментальной, и бессовестные слуги вечно этим пользовались. «Справедливости ради, — подумала страдалица, — я жертвую не только тобой, но и собой. Всё же Марион — один из двух моих самых лучших любовников». И ей стало невыносимо жаль себя.

Это была последняя эмоция перед тем, как боль пронзила шею, а мир померк.

Марион разжал пальцы, сжимавшие сонную артерию на изящной шее, и поднялся. Посмотрел на красавицу, лежавшую у его ног, и желвак на левой щеке дёрнулся.

— Надеюсь, ты сдохнешь, — прошептал он, вздрогнув от ярости и отвращения.

Затем отвернулся и бросился прочь.

И она тоже его предала! Та единственная, которой он верил вопреки всему жизненному опыту.

Ливень хлынул, и одежда тотчас стала мокрой. Марион был без плаща, всё в той же куртке и всё тех же штанах, из которых не вылезал уже несколько дней. Он запрокинул голову, ловя прохладу струй воспалёнными губами.