— Кстати, голоден, — прошипела я, мучительно краснея.

— Отлично. Составишь мне компанию. Не привык, знаешь ли, есть в одиночестве. И бухать тоже. Ты как, вино уже пьёшь или мал ещё?

— Кто там? — донеслось брюзгливое из-за двери.

Принц повернулся к ней спиной и заколотил каблуками. Внезапно на тёмном дереве засветился маленький прямоугольник, размером с мою ладонь, а затем свет погас, но я увидела чьи-то глаза.

— Отворяй! — решительно скомандовал мой спутник, чувствовалось, что он абсолютно не ожидал отказа.

Ему и не отказали.

— Ваша милость, — закудахтал привратник, грохоча щеколдами. — Сейчас, сейчас… один момент…

— Я не один. Скажи ей… А, нет. Лучше о коне позаботься. Сам скажу.

Ей? И почему я не удивлена…

Дверь, наконец, распахнулась, и Марион, не говоря больше ни слова, устремился внутрь гостеприимного дома. Взбежал по довольно широкой лестнице (прямо вот так, со мной на одном плече), а затем без стука завалился в комнату.

— А… Ты не одна?

Я вывернулась в руках принца и обернулась.

Во-первых, это была спальня. Сиренево-серо-розовая, с альковом, балдахином, тяжёлыми гардинами и камином. Во-вторых, перед этим самым камином, на шкуре какого-то пушистого и, судя по всему, большого животного, застыли в весьма откровенной позе двое. Сверху — красивая рыжеволосая женщина, чьё точёное тело в свете пламени отливало золотом, почти не скрываемом сорочкой, с одной стороны спущенной так, что видны были тяжёлые груди с тёмными ореолами, а с другой, задранной так, что изяществом её ног можно было любоваться до самого не хочу. Мужчину под красоткой почти полностью скрывала тень, но, он был очевидно мускулист и волосат.

— Марион, — женщина обернулась и попыталась сдуть со вспотевшего лба прилипшую прядь медно-рыжих волос, — тебя стучаться не учили? Тем более, когда ты приходишь не один?

Её любовник попытался встать, но женщина толкнула ручкой в напряжённую грудь. Бросила хрипло и насмешливо:

— Лежи, раз уже спалился.

— В-ваше… — простонал несчастный обеспокоенно.

— И не извиняйся, — добавила женщина, посмотрела на гостя насмешливо. — Марион, будь добр, оставь нас завершить начатое. Подождите… там где-нибудь…

Она вернулась к любовнику, зарываясь пальцами в светлые курчавые волосы на его груди, и я поспешно отвернулась, сообразив, что наше присутствие её не смутит.

— Ну, пять минут отчего ж не подождать, — рассмеялся Марион и вышел.

Пересёк неширокий коридор, распахнул дверь, прошёл, свалил меня на кресло и посмотрел в мой пылающий от смущения лик. Я вот прям чувствовала, как горят щёки, и шея, и лоб.

— Ну дела! — заметил принц ошарашено. — Впервые мне изменили раньше, чем изменил я. Странные, надо признаться, ощущения.

— Это отвратительно! Мерзко! Я не желаю здесь…

— Не петушись. Уверен, они справятся минут за десять. А пока займёмся твоей ногой. И едой. И, кстати, винца я бы сейчас хлебнул. Малость.

— Тебе уже хватит! — рявкнула я.

Принц взъерошил волосы на затылке.

— Красотка, да? И бровью не повела, зараза! Вот это женщина!

— Вот и женись на ней! Вы достойны друг друга. А про Золушку и думать забудь!

— Про кого?

Я прикусила язычок. Отвернулась, всем видом демонстрируя своё отвращение. Развратники. Фу! Марион рассмеялся (но в его смехе сквозила растерянность) и вышел. Я попыталась встать. Получилось: нога ныла, болела, но терпимо, не так, как недавно. Однако, понятное дело, далеко я с такой ногой не уйду. Я снова опустилась на диван и осмотрелась.

Изумрудные шпалеры со сценками из каких-то мифологических сюжетов (я заметила грифона и пару единорогов), изящные столики, креслица, ковры, подушки, причём валяющиеся как на креслицах и танкетках, так и на коврах. Хозяйка дома явно любила уют и умела жить с комфортом. Повсюду — вазы со свежими цветами. На столиках — блюда с апельсинами, мандаринами и неизвестными мне фруктами. И шоколадом. А уже был? И бутылки с вином… Дрова в высоком камине, отделённом от входа экраном, слабо тлели, но от них дышало теплом.

Красиво жить не запретишь! Особенно, когда ты — любовница принца. Или нет? Откуда я взяла, что… «Мне изменили раньше, чем…». А нет, всё верно.

Ну то есть, если бы вчера всё получилось с Катариной, и Марион изменил бы фаворитке первым, то и не переживал бы? Не понимаю таких отношений. Честно. Не то, чтобы я это осуждала, в конце концов, люди взрослые, но… Противно как-то. В мире животных! А ведь впервые за это время у меня даже какое-то тёплое чувство появилось к беспутному принцу: всё-таки он меня спас. Мне даже показалось, что в нём есть что-то хорошее, а не только… ну вот это.

Хорошо, что очаровашка не догадывается, что я тоже — девушка. А то обязательно применил бы свои чары и ко мне. Он, мне кажется, вообще реагирует на всё, что движется и…

Двери, инкрустированные разными по цвету породами дерева, распахнулись. Вошёл Марион, который нёс на голове поднос с чем-то ароматным, а в левой руке — корзину с бутылями. Он уже пришёл в себя и весело насвистывал. Бросил взгляд на часы. Хмыкнул.

— Надо же, пятнадцать минут!

Поставил принесённое на столик рядом с фруктами. Я чуть слюной не захлебнулась, увидев запечённые рёбрышки, политые каким-то розовым соусом, круглую колбасу, кусок ветчины и что-то, напоминающее жульен из грибов. А ещё — хлеб. Свежий, ароматный, пухлый, как…

Сглотнула.

— Даже не знаю, — рассмеялся Марион, — как ты принудишь себя есть в этом вертепе разврата? Должно быть, тебе придётся приложить немалые усилия над собой!

— Еда ни в чём не повинна, — сердито буркнула я.

— В первую встречу мне показалось, что тебе лет шестнадцать уже есть, воробей. А сейчас вижу: нет. Ну хоть четырнадцать отметил?

Врать не хотелось. Однако, к моему удивлению, принц явно ждал ответа.

— В нашем селе не принято отмечать дни рождения, — сердито процедила я. — И годы рождения — тоже. Какая разница, сколько тебе лет? Главное, что ты умеешь делать.

Это была уже не ложь, а художественная выдумка. Марион налил вино в небольшой тазик, насыпал туда соли и принялся размешивать.

— Из какого же ты села родом, Дрэз?

Кто бы знал!

— Из Кривого, — отозвалась я, не в силах отвести взгляд от яств.

Надеюсь, хоть одно с таким названием у них имеется. Часы забили три часа ночи. Принц покосился на них. Нахмурился. Вымочил в вине узкую полосу ткани, свернутую в рулончик, который я не заметила, так как он находился в корзине с вином. Подошёл и присел рядом.

— Подними ногу, — приказал дружелюбно.

— Она грязная.

— Я в курсе.

Пришлось послушаться. Принц протёр мою ступню мокрой тканью. Запахло уксусом. То есть, это было не вино? Уксус с солью? Боль начала смягчаться.

— Откуда вам известно как действовать при вывихах? — не удержалась я.

Марион, бинтующий мою ногу полосой сухой материи, удивлённо покосился на меня, рассмеялся.

— Боишься? — заметил лукаво, абсолютно неверно истолковав смысл моего вопроса. — Не трусь! Знаешь, сколько раз я делал это после разных стычек и охоты? Папаша запретил дуэли, знаешь ли. И каждый уважающий себя рыцарь теперь просто обязан хотя бы иногда в них участвовать. Даже принц. Да и война ведь только-только закончилась.

— А ты разве воевал?

Он только зафыркал от смеха. Видимо, это как-то само собой подразумевалось.

— А я думал, ты только по бабским постелям прыгать горазд, — заметила я ехидно.

— «Бабские постели» это лучшее, что есть в нашей жизни, сынок, — весело отозвался он. — Из того, конечно, что безопасно.

— Если оно безопасно, — проворчала я.

Марион приподнял бровь.

— Ишь ты! А ты не так наивен, как хочешь показаться. Но, скажу тебе по секрету, есть такая штука, как кондон.

— Что?

— Льняной чехол на…

— Я поняла! — пискнула я, мучительно покраснев.

В самом этом понятии нет ничего предрассудительного, но обсуждать средства контрацепции с Марионом мне было неловко. Я отвела взгляд, основательно смутившись.