— И у тебя не станет двух сыновей, — насмешливо заметил Чертополох.

Король мелко рассмеялся:

— Мы с Ютой ещё нарожаем. Сыновья они ж как грибы. В этом, понимаешь ли, преимущество молодых королев.

Стража подняла Мариона, положила на плащ и потащила прочь, словно на носилках. Дезирэ отправился за ними. Я буквально вжалась в балюстраду. К моему счастью, он пошёл с другой стороны процессии, той, что ближе к стенам дворца, и стражники меня невольно заслонили собой.

Если колдун поставит защиту от магии, как без неё спасти принца? Да и вообще, как спасти того, кто делает всё для собственной гибели? Король же ни за что не согласится на брак принца с Золушкой!

— Тебе не кажется странным желание сына жениться? — спросил Чертополох, опершись о перила и глядя вниз.

— Не кажется, — засмеялся Андриан. — Марион с детства был идиотом. Поставь защиту, чтобы не сбежал, и приходи в малиновый кабинет. Я буду ждать.

И ушёл.

Ненавижу людей, которые вот так относятся к собственным детям!

Но, глядя в его удаляющуюся спину, я вдруг поняла, что делать. Не совсем, однако эта идея показалась мне лучше, чем ничего. Я встала и пошла к человеку, которого боялась больше всего на свете. Ветер трепал его белые волосы. И чёрный плащ, похожий на крылья ворона. Принц Фаэрт стоял ко мне правой стороной, но я-то уже знала, что есть и левая, уродливая, жуткая, изувеченная.

Я подошла и встала рядом. Сглотнула. Здороваться не стала. К чёрту вежливость!

— Хочу предложить вам сделку. Вы же их любите? Вы спасёте Мариона от смерти. И не только. Вы… вы сделаете так, что он сможет жениться на том, на ком захочет. Я уверена, вы это можете.

Колдун даже не оглянулся и не посмотрел в мою сторону.

— Возможно. И что ты предлагаешь взамен?

— Всё, что вы захотите. Свою жизнь. Если вам нужна моя молодость или красота — что там ещё в сказках нужно злодеям? — то я их вам отдам добровольно. Если надо взойти на какой-то жуткий древний алтарь и…

— Что за чушь? — он всё же скосил на меня правый чёрный глаз.

— Я не знаю, что вам предложить. У меня ничего нет, кроме меня.

Мой голос прервался. Фаэрт не отвечал, но и не сказал нет. Я стиснула руки и вдруг почувствовала, что вся дрожу.

— И он женится не на тебе, — уточнил Чертополох, спустя долгое время. — Ты это понимаешь?

— Да.

— Прелестно. Обожаю идиотов. Без них жизнь была бы скучна.

Я промолчала. Нет, ну так-то он прав. Вот только поступить иначе я не могла. При одной лишь мысли, что Мариону отрубят голову… Колдун наконец обернулся ко мне, и я вздрогнула, встретив взгляд горящего аметистового глаза. Постаралась выдержать, но не смогла. Потупилась.

— Хорошо, — процедил Фаэрт. — И вот что получу я: тебя полностью. В моём замке не хватает прислуги. Ты будешь выполнять всё, что я тебе прикажу, и никогда не покинешь стен Вечного замка. Если я этого не прикажу.

— Но без секса! — испугалась я.

Он приподнял бровь, хмыкнул.

— Ты не в моём вкусе.

— Плевать! Раз мы заключаем сделку, в ней надо обговорить все аспекты. Подтвердите, что я не буду обязана… — я облизнула губы, чувствуя, как пылают щёки, но всё же договорила: — сексуально удовлетворять вас. И что вы не станете требовать, чтобы я перед вами обнажалась.

— Интересные фантазии.

Да пофиг мне! Можешь смеяться, сколько хочешь, чудище! Мама учила, что последствия стеснительности или ложной скромности при заключении сделок могут дорого аукнуться. А папа говорил, что договариваться всегда надо на берегу. И лучше обозначать свои позиции прямо.

— Подтвердите! — хрипло потребовала я.

Он искривил левый край губ, снова отвернулся:

— Я спасу жизнь принца Мариона и сделаю так, что он сможет жениться на том, на ком захочет. А ты станешь моей… игрушкой. Послушной во всём, кроме секса. Я не стану требовать от тебя удовлетворять мои сексуальные потребности, в том числе обнажаться в моём присутствии. Всё верно? Согласна?

Закрыв глаза, я ещё раз мысленно повторила текст сделки, пытаясь понять, ничего ли не упустила. Фаэрт молчал.

— Согласна, — наконец глухо произнесла я.

— Сделка заключена. Сделка состоялась.

Мне показалось, или в безоблачном месте шарахнула молния?

— Как я могу убедиться, что вы исполнили свою часть сделки? — уточнила я, чувствуя бескрайнюю усталость.

— Отправляйся домой, — хмыкнул колдун, не отвечая.

— Меня не выпустят.

Чертополох обернулся, щёлкнул пальцами.

— Теперь выпустят. Чтобы снова стать видимой для других, скажи слово «тыква».

— Когда вы меня заберёте? — тихо спросила я.

Успею ли я попрощаться с мамой? Он снова искривил губы:

— Как пожелаешь. Когда будешь готова, просто войди в зеркало. Ты знаешь где.

— А если я никогда не буду готова?

— Я немного усилил боль твоего сердца, — невозмутимо сообщил колдун. — Если оно станет болеть слишком сильно, то порвётся, и ты умрёшь.

Отличные перспективы. Я закусила губу.

— Прощайте, — развернулась и пошла прочь.

— До встречи, — ответило чудовище.

Я отвернулась и пошла прочь, чувствуя странное облегчение. Такое всегда бывает, когда ты принял сложное решение и воплотил его. Даже если потом тебя ждёт ад на земле. Но могла ли я поступить по-другому?

Стражники даже не обернулись, чтобы посмотреть, кто прошёл мимо. Я спустилась вниз, прошла между фонтанами. Забралась в беседку, укрытую самшитовыми шпалерами. Подобрала ноги и уткнулась в них коленями. Плакать не хотелось, но слёзы всё капали и капали.

— Вы прекрасны, как весенняя фея…

Да что ж такое⁈ Этот парк что, нужен лишь для удовлетворения любовных интересов?

— О, разрешите мне воспеть в стихах вашу красоту, милая Катарина!

— Ах, Рамис, вы смущаете меня!

— Что мне сделать, чтобы вы поверили в силу моих чувств? Хотите, я умру?

— О, Боже, нет, нет, милый Рамис!

Я осторожно выглянула, совсем забыв про собственную невидимость. Ярко-алый камзол, штаны цвета бычьей крови, малиновые плащ и берет с петушиными перьями. И ярко-рыжие встрёпанные волосы. Он и правда был похож на петушка, этот товарищ принца Мариона по бродячей жизни. Сходство усиливало наличие шпор. Рамис целовался с красоткой в розово-белом наряде. Катарина…

Де жа вю.

Разница была лишь в том, что ещё не село солнце, да и кавалер был другой. Зато дама та же. Я узнала её по голосу.

Поднявшись, я тихонько пошла прочь. Прошла рядом с парочкой, но те меня, конечно, не заметили. Сердце щемило. Неужели я умру прямо сейчас? Здесь? И все гуляющие по парку станут кривить носы, не понимая откуда трупный запах.

Домой я добралась только глубокой ночью. Не стала никого будить, забралась на козырёк крыльца, с него — через распахнутое окно в свою спальню, легла на постель, свернулась клубком и тотчас уснула. И мне снова приснился рыжий кот. Он лёг на мою грудь и тихо замурчал. И боль словно стала тише.

Первый день я провалялась, глядя в потолок и ни с кем не разговаривая. Было лишь два слова, которые мне удавалось выговорить:

— Потом.

Ну и та самая тыква. Несколько раз ко мне заходила Золушка, о чём-то спрашивала. Я, с трудом шевеля чугунными губами, отвечала «потом». Маменька пыталась меня растормошить, но тоже услышала «потом». О чём-то вопила Ноэми, но ей я просто не ответила.

Там, на потолке, бегала забавная мокрица, поблёскивая хитиновым панцирем. Было интересно наблюдать за ней. Она то замирала на месте, притворяясь червоточиной, то куда-то убегала, но каждый раз снова возвращалась.

Вечером, когда в комнате стемнело, дверь неожиданно хлопнула, а перина (единственная оставшаяся из шести на кровати) просела под грузным весом. Мягкая рука легла на мой лоб.

— Доченька… Что с тобой? Ты призналась и получила отказ? Да? Послушай, моя хорошая, это не конец жизни. Как бы тебе ни хотелось сейчас умереть или отомстить болью на боль, не поддавайся. Любая боль проходит. Не вздумай, например, выскочить замуж за кого-нибудь, только чтобы он понял, что потерял. Брак без любви и уважения — это ужасно. Особенно, если ты родишь детей…