- ...Знаю, тебе жаль ее. И все же подумай вот о чем: теперь мать и дочь в мире, который лучше нашего. Они вместе и никогда не разлучатся.

- Так ли это, князь? – горько возразила Забава, - Или женские души без своей защитницы проживают те страдания, что и в земной жизни?

Дерзкие речи! Властимир мог и плетью за такое наградить. Имел право. Но вместо этого обронил лишь:

- Всегда нужно надеяться на лучшее...

И, вновь огладив по щеке, добавил:

- ...А сейчас тебе надо поесть. Даже, если не хочется.

Нутро скрутилось в свинцовый ком, но Забава не стала противиться, когда Властимир подвел ее к столу и усадил, но не на лавку, а к себе на колени. Послушно глотала пищу, принимая ее из мужских рук, и уж готовилась снова бежать за ширму - опустошить желудок, - однако князь остановился прежде, чем ей стало худо.

- Вот умница, - похвалил.

Но не отпустил на волю, а наоборот – прижал крепче и всей пятерней провел по спине.

- …Нам нужно провести здесь еще два дня. Волхвы не слишком разговорчивы, каждое слово клещами вытягивать приходится, - ухмыльнулся зло. – Но ни один из виновных не уйдет от наказания.

- Или их защитит Сварог…

Мужчина напрягся. Забава чуяла его недовольство – не привык князь, чтобы ему перечили. Да еще безродная девка для утех. Однако или Властимир посчитал, что она головой повредилась, или просто не захотел спорить.

- Вот и посмотрим, как оно будет, - ответил уклончиво. – И еще – с этого дня в поселении останутся работать лишь мужчины. А женщинам и детям тут делать нечего.

Ну хоть так…

Сказав это, Властимир поднялся и перенес Забаву на постель. Так легко, как будто пёрышко в его руках лежало. Заботливо поправил подушки, укрыл своей меховой накидкой. Такой теплой, пахнущей ветром и вкусным мужским духом.

- Ежели захочешь погулять – скажи воинам, они проводят. Серый, идем, - позвал лютоволка, - помощь твоя нужна.

И удалился – только тень в дверях мелькнула. А Забава крепче завернулись в мех. Не хотелось ей ни гулять, ни есть. Будто вся тяжесть мира навалилась на плечи, и каждый вдох давался с трудом. Перед глазами так и осталось маячить тонкокостная фигурка женщины, распластавшейся на полу. И никакого облегчения не было на ее осунувшемся лице, а из полуприкрытых глаз, казалось, вот-вот брызнут слезы.

А вот была бы Лада жива… все случилось бы по-другому!

Стоило об этом подумать, как изнутри будто солнышком согрело. Забава затаила дыхание, наслаждаясь драгоценными мгновениями. Но так же быстро тепло ушло, оставив после себя лишь горечь по утраченному. А кроме того - невыносимое желание пережить это снова.

***

- Ай, какая умница ты, Забавушка. Лучше и придумать нельзя!

Знахарка повела ладонью над махоньким блюдцем с водой, и мелькавшие в нем тени пропали. Когда-то эта щербатая тарелка была одним из самых могучих даров Лады – могла показать то, что твориться аж за морем. А сейчас испортилась. Чар волшебной вещи хватало лишь на Северное царство, да и то раз в три весны.

И чем дальше было искомое, тем хуже показывало блюдце. Но на этот раз повезло ей с местом.

Тень на воде вновь шевельнулась, являя лицо древней старухи.

- Спасибо, сестрица, - шепнула знахарка, и, хоть Ягиня не могла её слышать, однако в ее мутно-зеленых глазах сверкнуло понимание. И робкая надежда.

- Помолись богине, сестра, - попросила травница. - Авось дело наше наконец-то сладится.

Однако ответа рассмотреть не успела: вода стала темной и чары блюдца развеялись, точно дым от костра.

Знахарка тяжело вздохнула. Ну, и так хорошо… Благоволит им судьба, ведёт по тонкой тропинке меж острых шипов беды к справедливости.

Закончились испытания в Топи, сгинул кмет Бокша, и теперь голубкам побыть бы вдвоем, чтобы Властимир сделал Забаве долгожданное дитя. Знахарка аж зацокала, предвкушая, с каким удовольствием возьмёт пищащий свёрток на руки.

Это будет девочка! Правая десница Лады, которая сокрушит своего же отца, а потом бросит вызов Сварогу.

Но до этого слишком далеко. Пока стоит подготовиться к переезду. Если Властимир не дурак, то захочет порадовать свою любушку, пригласит ее сестер в белокаменный Сварг-град. Одно плохо: сидит там злобная гадина – Мстив. У него нюх тонкий, может ее ворожбу услышать. Ничего, поживет пока в лесу. Ей ли привыкать?

Дорога в Сварг-град прошла как в тумане. Вот перед ней темные стены избы, где жили волхвы - и вдруг уже расписные палаты княжьих хором.

А рядом склонившаяся в три погибели чернавка.

- Госпожа, тебя хочет видеть госпожа Ирья, - скороговоркой выдохнула девушка. – Велишь принять?

- Да…

Коротенькое слово ещё не успело растаять в воздухе, а прислужница убежала, только серый подол мелькнул. И снова пусто в горнице

Не зная, чем сея занять, Забава подошла к окну. В княжьих покоях князя они были особенными –собраны разноцветным узором из тонких кусочков камня под названием хрусталь. Князь рассказывал, что находят такой в горах и долго стараются, чтобы придать ему форму, потом скрепляют меж собой особенным раствором. А когда лучи солнца попадают на такое окно, то рассыпаются сотнями весёлых бликов. Однако сейчас на улице шел пепельный дождь вперемешку со снегом.

Опять будет неурожай, а перед этим болезни. Случившееся в Топи не прошло бесследно. И для неё, Забавы, тоже. Ладонь сама легла на грудь, словно это могло бы облегчить давшую на нее тяжесть воспоминаний.

Казалось бы, в прошлом все! Жива, невредима, ещё и князь мягок как никогда, а вот поди ж ты… Ушла радость из сердца, и даже ласка Властимира не могла ее вернуть. Но Забава снова и снова пыталась забыться в любовной страсти, чтобы найти хоть краткое облегчение.

Дверь тихонько скрипнула.

- Вернулась, беда светлокосая, - проворчали за спиной.

Обернувшись, Забава выдавила из себя улыбку.

- Здравствуй, Ирья… Да, вернулась.

- Ну так помоги немощной сесть!

Глаза женщины все еще были повязаны платком. А вот целебные бинты пропали.

- Как твои глаз, Ирья? Что говорят лекари?

Но женщина махнула рукой.

– Все одно и то же – время надобно. Но что я! Лучше расскажи, как ты по Топям бегала.

Забава понурила голову.

- Что говорить мне, Ирья? Про мавок, сошедших с ума от боли и ярости? Про гнилых насквозь чудовищ – порождений страдающей богини? Или про то, сколь жестоки оказались волхвы, принесшие в жертву безвинное дитя?

Но надзирательницу это не тронуло. Не она ведь пропустила через себя то, что довелось испытать несчастному ребенку…

- Да, про это и говори! – подсела ближе. - По терему-то слухи ходят один другого заковыристей. Особенно наложницы стараются - наплели небылиц три лукошка с горкой… Ох, Забава, – схватилась за щеки, – завтра же беги на поклон к идолу Сварога, а то нарекут ведьмой.

Горько было про это слушать.

Но чего ждать от женщины, чья жизнь изломана мужской подлостью? Конечно, ее норов загрубел, и обижаться на сказанное не стоило. Диво, что Ирья вообще нашла в сердце тепла, чтобы по-своему, но приветить безродную наложницу.

Тихонько вздохнув, Забава огладила шелковый подол платья и ковырнула узор золотисто-алой вышивки.

- Схожу, Ирья. Может, не завтра, но…

- Никаких «но»! Я тебе добра желаю, глупая! И что за печаль в голосе? Даже я, слепуха, вижу как бледны твои щеки, а глаза потеряли блеск. Улыбнись веселехонько, а не то господин наш живо кого румяней найдет.

Забава аж дыхание затаила.

- Н-не могу я быть… румяной. Злые мысли гложут.

Ирья руками всплеснула – даже браслеты звякнули.

- Тьфу! Вот уж точно бестолковая! Смогла обманом навязаться к князю в поход, а себе наврать не умеешь. Да хоть бы кубок вина выпей! Такой шум в голове поднимется – никаким «злым мыслям» ходу не будет.

Забава в изумлении уставилась на Ирью. В словах женщины была крупица правды. Вспомнить хотя бы, как князь отогревал непутевую наложницу вином. И действительно в голове сильно шумело. Может, и сейчас так же будет?