— А ты, Кум, этих умников посади не перо, вот и весь сказ, — ляпнул вор Сиплый, чем вызвал одобрительный смех остальной братвы.

— Не в этом дело, Сиплый, — криво усмехнулся Чекан-Кумарин. — Правда в том, что всё это ложь! Мы с вами — свободные люди! Мы красиво живём, мы красиво гуляем! Мы берём, что хотим, и никто нам не указ!

— А как же быть с моральной точки зрения, в натуре? — спросил вор, который лежал на лавке.

Для этой роли я лично подобрал актёра из массовки, который чем-то неуловимо напоминал Евгения Леонова. Он был таким же невысоким, коренастым и чуть-чуть склонным к полноте.

— Опаньки, Доцент очнулся, — громко захохотал Кумарин, как и вся остальная братва. — Спокуха, профессура, работяг мы как раз и не касаемся. Тем более что можно взять с работяги кроме пары запасных носков?

— Ха-ха-ха! — ещё раз захохотала собравшаяся в хате банда.

— Да, мы абы кого не трогаем, — прорычал Чекан-Кумарин, когда затих взрыв гогота. — А вот кто по торговой части проворовался, или кто втихаря от государства дела всякие проворачивает, да тех сам Бог велел пощипать.

­ — Правильно! — раздались разрозненные выкрики.

— Да мы с вами — прямые потомки Емельки Пугачёва и Стеньки Разина! — продолжил Кумарин, крепко сжав правый кулак. — Мы с вами…

— Выстрел! — выкрикнул я и громко хлопнул в ладоши.

И Чекан-Кумарин резко пригнулся, а лежавший на лавке вор по кличке Доцент грохнулся на пол. Повыскакивали из-за стола и остальные бандиты, а девчонки дружно и звонко завизжали, добавив своими голосами паники и нервозности.

— Граждане бандиты! Ваша «малина» окружена, поэтому предлагаю сдаться по-хорошему! — заорал я, находясь за спиной кинооператора, чтобы потом на монтаже в этом фрагменте подложить голос подполковника Петренко.

Тем временем Кумарин, так же согнувшись в три погибели, подкрался к окну и выглянул на улицу.

— Обложили легавые, черти, — пророкотал он.

— Кто-то сдал, Кум! — рявкнул вор Сиплый.

— Граждане бандиты, ещё раз предлагаю сдаться! — крикнул я.

— Потом-потом разберемся, кто из нас крыса, — прошипел Кумарин. — Доцент, а угости ка наших непрошеных гостей свинцом. У тебя справка из психушки, с тебя спрос невелик.

— А мы как? — спросил, тоже подбежав к окну Массарский-Сиплый.

— Уходим через лаз в подполе, и в рассыпную, — прошептал Чекан-Кумарин.

— Стоп! Снято! — захлопал я в ладоши. — Отличный дубль, молодцы! Первые два в принципе тоже были хороши. Перерыв 15 минут.

— Как перерыв? — удивился Станислав Чекан, моментально выйдя из образа вора в законе. — Володя Высоцкий в ауте, как мы дальше продолжим работать? У нас ведь дальше по сценарию драка.

— Давыдыч, ответь, пожалуйста, а то у меня скоро голос охрипнет, — буркнул я, углубившись в сценарий.

— Станислав Юлианович, — забубнил главный оператор, — на общем плане всё рано за Высоцкого будет драться другой человек, а на крупных планах мы Владимира Семёновича подснимем, когда тот придёт в себя. Прав, Феллини, нечего сопли жевать. Собрались, сняли, разошлись.

— Золотые слова, — поддакнул я, уже прикидывая, как мне убрать из дальнейшего сценария фарцовщика Паганини.

Обычно от тех персонажей, которых играют актёры с непростым характером, да ещё подверженные алкогольной зависимости, режиссёры со сценаристами избавляются просто — они их либо убивают, либо сокращают роль по самое не балуй. Вот и я не стал выдумывать велосипед, и как мне было не жаль, решил фарцовщика Паганини при задержании банды банально застрелить. Тем более концовку детектива, из-за перебора хронометража, всё равно пришлось бы переписывать.

«Ничего-ничего, в следующий раз будет Владимиру Семёновичу наука, — подумал я, выходя из избы. — А ведь сейчас бегать и драться за Паганини придётся мне, ведь дублёр тоже в обмороке. Всё сам, всё сам».

— Высоцкий уже открыл глаза, и уже немного соображает, — сообщила мне Нонна, когда увидела, как я отчаянно перечёркиваю сценарий.

— Передай ему мои поздравления, — пробурчал я.

— Хочешь сократить его роль? — догадалась моя ненаглядная актриса.

— Хочу, чтобы миллионы советских людей зарыдали перед экраном, когда фарцовщика Паганини застрелят на глазах старшего брата, вора Кумарина.

— Ты — жестокий человек, — внезапно обиделась на меня Нонна Новосядлова.

— Нонночка, я — режиссёр, поэтому не имею права быть добреньким, потому что отвечаю за успех всего фильма в целом. Да и потом, если на киностудию начнут писать со всей страны: «За что убили Паганини? Простите его, ведь он такой хороший». То героя можно и воскресить, — я подмигнул своей любимой актрисе.

— Как это? — пролепетала она.

— Да очень просто, — захохотал я и, приобняв девушку, пропел:

А врач потом всё цокал языком

И, удивляясь, пули удалял.

В бреду ж актёр беседовал тайком

С тем сценаристом, который не стрелял.

Для съёмки большой сцены задержания банды вора Кумарина, мы решили задействовать всё оборудование, которое было под рукой. Какие-то ракурсы решено было сделать с тележки, катающейся по рельсам. Кое-что лучше было запечатлеть сверху, сто стрелы киносъёмочного крана. Особенно те динамичные эпизоды, где я должен был драться вместо фарцовщика Паганини, чтобы в кинотеатре никто не догадался, кто так бодро машет ногами. Но основной материал всё равно снимался с ручной кинокамеры «Конвас-автомат». Такая манера съёмки создавала непередаваемый эффект присутствия, как будто зритель сам участник нашей киношной потасовки.

— Брать живём! — скомандовал подполковник Петренко, пробежав вдоль забора, за которым залегли бойцы внутренних войск. — Стрелять поверх голов! Мне эти гаврики живыми нужны! — рявкнул актёр Леонид Быков, потрясая пистолетом Стечкина, зажатым в правой руке. — Граждане бандиты, предлагаю сдаться по-хорошему! — тут же добавил он уже в рупор, который держал левой рукой.

Но вместо добровольной сдачи из крайнего окна с громким треском вылетели стёкла, и высунулось дуло обреза двустволки.

— Закуси свинцом, гражданин начальничек! — выкрикнули из дома, и тут же один за другим грохнуло два выстрела.

В ответ солдатки, держа автоматы немного вверх, принялись короткими очередями обстреливать, засевших за бревенчатыми стенами бандитов. И тут я резко махнул рукой, и стрельба прекратилась, а подполковник Петренко снова закричал в рупор:

— Выходить с поднятыми руками! Оружие складывать на землю! Иначе, граждане бандиты, приказ: «стрелять поверх голов», я могу и отменить!

— Гражданин начальничек, а можно полчаса на подумать⁈ — выкрикнул вор по кличке Доцент, который и стрелял из обреза.

— Даю тридцать секунд на раздумье, и открываем огонь на поражение! — ответил товарищ подполковник также в рупор.

— Стоп, снято! — скомандовал я. — Давыдыч, меняй плёнку, теперь сцена за домом в огороде.

— Дубль бы сделать, — заканючил главный оператор.

— Потом-потом, всё потом, — завёлся я, войдя рабочий раж. — Сначала всю «боёвку» отснимем целиком.

Огород этого дома, предназначенного под снос, для съёмки боевой сцены подходил просто идеально. Во-первых, в мягкую землю, которую годами обрабатывали заботливые руки хозяев, было приятно падать. А во-вторых, по сценарию бандиты должны были выскакивать из подземного лаза, а в огороде, словно по заказу сохранилась старая овощная яма. И теперь она оказалась очень даже кстати.

— Ты смотри что творят? — прошептал лейтенант Слава Волков, когда заметил, как из старой овощной ямы выскакивают бандиты и крадучись, бегут в их направлении.

В этой сцене он, а так же старший лейтенант Казанцев, капитан Ларин и «следачка» Анастасия Абдулова, располагались около милицейского микроавтобуса, который перекрывал дорогу в сторону Купчинского кладбища.

— Настя, останься в автобусе, — шикнул капитан Андрей Ларин, роль которого исполнял Александр Пороховщиков.

После чего он громко выкрикнул: «Стой! Стрелять буду!», и бросился навстречу бандитам. А следом вдруг рванул лейтенант Волков, в исполнении актёра комедийного жанра Евгения Стеблова.