— А неплохие фильмы заявлены в программу: «Живые и мёртвые», «Тишина», «Живёт такой парень». Кстати, это дебют Василия Шукшина.

— Ты с ним знаком? — спросила Нонна Новосядлова.

— Никогда не видел, зато много слышал.

— А я слышала, что лучше один раз увидеть, — улыбнулась актриса.

Я тихо хохотнул и, взяв девушку под руку, направился к лестнице, ведущей на третий этаж. И тут, словно из-под земли вырос дядя Йося Шурухт. Он уже четыре дня осаждал меня, как средневековую крепость, и буквально требовал записи нового миньона. Кстати, наша первая мини-пластиночка разлеталась по всему необъятному СССР огромными тиражами. По слухам, которые мне сообщил Эдуард Хиль, песни: «Королева красоты» и «Любовь настала» крутили даже в соседней Польше. Какой-то друг ему рассказал, что слышал нашу музыку в Варшаве. К сожалению, деньги с этого многомиллионного бизнеса пролетали мимо моего кармана. Моей интеллектуальной собственностью распоряжался кто угодно, но не я сам.

— Когда будем писать новые песни? — зашипел дядя Йося, встав на моём пути.

— Этот вопрос будем решать завтра, — буркнул я и, отодвинув навязчивого делового дальнего родственника, продолжил с Нонной путь в сторону кафе.

— Ты мне это говорил ещё вчера, — увязался он следом за нами.

— И позавчера, и три дня назад, — я остановился около лестницы и, два раза стукнув себя кулаком в грудь, добавил, — пока бьётся это неравнодушное сердце — склероз не пройдёт.

— Ну, допустим, значит, завтра скажешь точно? — дядя Йося больно ущипнул меня за руку.

— Завтра скажу точно, но если буду уверен на все сто процентов, — хмыкнул я, смахивая ладонь дальнего родственника.

— Издеваешься? — криво усмехнулся он.

— И в мыслях не было, — соврал я. — Просто я — пламенный борец за стабильность.

— И поэтому ты мне, старику, стабильно обещаешь каждый день одно и то же, так? — дядя Йося держался из последних сил, чтобы не устроить скандал.

— Между прочим, на востоке, где верят в переселение души, есть такое старое проклятие: «Чтоб жить тебе в эпоху перемен», — сказала Нонна. — Но вы, Иосиф Федорович, не расстраиваетесь, как только появится гонорар за первую пластинку, мы тут же запишем вторую.

— Вот, — я многозначительно поднял указательный палец вверх, — устами красавицы глаголет истина.

— Я же сказал ещё вчера, что деньги скоро будут переведены на книжку, — обиженно проблеял дядя Йося Шурухт.

— Чтоб я так жил в эпоху перемен, — пробормотал я, когда спустя 15 минут в обществе Нонны Новосядловой и дяди Йоси Шурухта поднялся на четвёртый этаж к своему временному кабинету.

Дверь в мой «киношный командный пункт» была распахнута настежь, а внутри уже кипело бурное обсуждение: актёры будущего детектива громко спорили о том персонаже, который украл картину. Но не это вызвало у меня состояние близкое к параличу лицевых мышц. С дверью всё было ясно — её открыл ассистент Генка Петров. А вот к группе творческих товарищей в количестве четырёх человек, которые в данный момент курили в коридоре около открытого окна, один животрепещущий вопрос наклёвывался. Так как в компании Олега Видова, Льва Прыгунова и некурящего Савелия Крамарова дымил папироской молоденький Владимир Высоцкий. «Что за прикол? — подумал я. — Владимира Семёновича, я на роль не приглашал».

— О, товарищ режиссёр! — обрадовался моему появлению Савелий Крамаров, — здравствуйте, ха-ха. Я тут, вот, это, кхе.

Крамаров покосился на Высоцкого, с которым они на днях начинали съёмки в Юрмале. И хоть картина под названием «На завтрашней улице» была о строительстве сибирской электростанции, режиссёр «Мосфильма» Фёдор Филиппов подходящую натуру для съёмок нашёл только на берегу Рижского залива. Море, солнце, благоустроенная гостиница, «Рижский бальзам» и красивые девушки оказались гораздо приятней, чем мошкара, комары и вагончики с туалетом в маленьком покосившемся деревянном домике.

— Привет, Сава! Как народная слава? — захихикала Нонна Новосядлова.

— Да ну их всех! — отмахнулся Савелий. — На улицу уже спокойно выйти нельзя. Как увидят, так со всех сторон орут: «Привет, Косой!». А один тип в ресторане подбежал и давай обниматься: «Федя! Косой! Кореш! Помнишь, как мы с тобой в Магадане чалились?». А я ему: «Помню, только забыл, упал недавно в поезде со второй полки». А он мне: «Погоди, сейчас у лабухов нашу закажу, пионерлагерную». Жизни ведь никакой не стало, — пожаловался он мне и вновь искоса одни глазом посмотрел на Владимира Высоцкого.

— Тяжела и неказиста жизнь советского артиста, — понимающе кивнул я и, обращаясь к Видову, Прыгунову и Крамарову, сказал, — товарищи актёры, попрошу пройти в кабинет на читку сценария. Напоминаю, что время — это новенькие рубли, десятки и двадцатьпятки. Прошу.

— Тут такое дело, — промямлил Лев Прыгунов, — это наш хороший друг — Владимир Высоцкий. Я с ним снимался в «Увольнении на берег».

— Знаю, смотрел, отличное кино, — улыбнулся я и задумчиво произнёс, — Высоцкий? Высоцкий? Если я не ошибаюсь, то вы играли матроса, который напильником точил якорь, чтобы тот лучше входил в воду. Я угадал?

— Я там ещё и палубу драил, — хриплым голосом поддакнул Владимир Семёнович.

— Слушай, Феллини, — вновь затараторил Савелий Крамаров, — мы в фильме появляемся в пятом эпизоде. Вот, — актёр ткнул пальцем в предварительный сценарий, — на блатхате под музыку Элвиса Пресли танцуют: Федя Косой, Ванька Кот и две смазливые девчонки, а их кореш Наум разливает по стаканам лимонад. Ха-ха. Федя Косой — это, стало быть, я. Ванька Кот или агент КГБ под прикрытием Иван Андреевич Крылов — это у нас Лёвка Прыгунов, так? Девочки у нас из массовки, а кто играет спекулянта валютой Наума? Зачем брать кого-то из массовки, когда есть готовый актёр? Между прочим, из театра на Таганке, — Крамаров хлопнул Высоцкого по плечу.

— Спекулянта по кличке Наум сыграет кто-нибудь из самбистов-каскадёров, — ответил я. — Потому что в 13-ом эпизоде, когда оперативники берут банду вора-рецидивиста Кумарина, Наум единственный кто спасается бегством. А спасется он, потому что владеет приёмами русской народной борьбы по названию буза. Подними ладонь на уровень плеча, — сказал я Савелию Крамарову и, отдав бумаги со сценарием Нонне, сделал маленький шаг назад.

Из кабинета тут же высунулись любопытные лица остальных актёров будущего детектива. Савелий Викторович криво усмехнулся, крякнул и приподнял ладонь чуть выше собственного плеча. Конечно, японским каратэ я занимался исключительно ради расширения кругозора, но благодаря врождённой хорошей растяжке кое-какими ударами овладел вполне профессионально. Кстати, у моего теперешнего тела растяжка была ничуть не хуже. И способность махать ногами я уже проверял дома, делая по утрам зарядку. Поэтому после резкого выкрика: «кия!» моя пятка хлестко и без членовредительства шлёпнула по ладони актёра. Удар мог бы выйти и сильнее, но я намерено выбрал безопасную дистанцию.

— Ооо! — выдохнули невольные зрители небольшого представления.

— Есть ещё порох в пороховницах, — захохотал я. — Вулкан погас, но дым ещё идёт! Ха-ха. Значит, предлагаете мне взять актёра с Таганки?

— Да ладно, не надо, — тяжело вздохнул Владимир Высоцкий, — я так махать ногами не смогу.

— Допустим, махать будет каскадёр, — пролепетал я, ломая голову, брать Владимира Семёновича или не брать: «Сейчас не возьму, а потом в разных актёрских байках будут вспоминать, как режиссёр Нахамчук по прозвищу Феллини зажимал и душил великого советского барда и поэта. Да и сам товарищ Высоцкий на встрече со зрителями будет рассказывать историю о том, как его не взяли в одно знаменитое кино из-за неправильных ног». — Хорошо, роль Наума твоя, — я протянул руку Владимиру Высоцкому, а когда он её пожал, добавил, — но у нас на съёмках сухой закон. После с устатку не возбраняется, непосредственно до и во время съёмочного процесса алкоголь вне закона.

— Согласен, — кивнул будущий кумир миллионов.