Фенрир издал облегченный вздох. Ему сейчас хватало и этого, чтобы перестать балансировать на лезвии.

— Не надо было орать на тебя… Извини… Я так соскучился по тебе, моя волчица.

— Учти, я до сих пор считаю Рагнарёк дурацкой идеей. И мы к этому вопросу еще вернемся. Позже. А теперь сядь к изголовью кровати

Он облизнулся и повиновался, пока я стягивала с себя штаны. Удобно, что варг уже был обнажен. Устроившись сверху, я начала опускаться на уже твердый член. Пусть он и не говорил об этом, но звериный голод мучил явно не только новоиспеченного оборотня, но и пару. Медленно, растягивая ощущения, стремясь почувствовать наполненность, садилась все ниже, впускала глубже его естество. Фенрир тоже не спешил, не хотел сделать мне больно. Нежный зверь. Его руки гладили мои бока и грудь, варг будто не мог мною насытиться. Мои губы вцепились в его и прикусили нижнюю губу.

— Ты мой, Фенрир.

Услышав свое настоящее имя, его глаза загорелись еще ярче. И последним толчком он вошел полностью, потом вышел и провел головкой по складкам, распределяя влагу. От этого движения меня прострелило желанием.

Когда я снова вобрала его в себя, то начала покачиваться. Сначала не торопясь, смакуя каждое прикосновение, каждую волну жара, каждое движение и каждый вздох. Подкручивала бедра, пока варг мял мою грудь одной рукой, а второй сминал ягодицу, потом опустил пальцы на клитор, усиливая ощущения. Я вцепилась в резное изголовье кровати, в тот момент когда мы стали наращивать темп. Сильнее, быстрее, злее. Тела уже яростно бились друг об друга, я скакала будто на родео. Жар растекался по телу, а внизу появились признаки подступающего оргазма, я застонала громче, мышцы напряглись. Разрядка оказалась еще мощнее, чем была тогда, в душе. Мои крики блаженства заполнили комнату.

Варг хотел сбросить меня, но я не позволила. Походу, у меня совсем сорвало крышу, поэтому через пару секунд я почувствовала, как внутрь изливается семя оборотня.

Еще с ошалевшими глазами, но удовлетворенный, Фенрир положил меня рядом.

— Что на тебя нашло?

— Много злости. Скорое обращение. Любовь. Выбирай любую причину.

Оставалось еще кое-что важное, что стоило решить сейчас, нет смысла оттягивать момент. Поэтому я отстранилась, хоть варг и начал протестовать, встала и на трясущихся ногах подошла к своей одежде. Достала пузырек. Момент истины. Фенрир поднялся и с подозрением посмотрел на меня. Быстрее чем я успела вздохнуть, он уже оказался рядом со мной. Вот это скорость.

— Что это? — спросил он.

— Выбор.

Потом я бросила склянку в стену, та разлетелась на осколки, настойка яркими каплями разлилась по полу. Потом извинюсь за беспорядок перед Хель. В это движение я вложила всю свою решимость, будто разбила последние сомнения вместе со стеклом. Фенрир принюхался.

— Аконит? Откуда?

— Тебе лучше не знать.

— То что ты сейчас сделала… Ты… — он облизал пухлые губы, — согласна стать варгом?

— В надвигающемся, будучи человеком, я стану только обузой.

Фенрир улыбнулся, резко поднял меня на руки и закружил по комнате, а потом уткнулся лицом в шею.

— Прости. Я… запугал тебя тогда на выставке.

Тааак. Это, похоже, не все новости на сегодня. Ладно, жги.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Рагнарёк не затронет Мидгард, не так как ты представляешь. Максимум обычные стихийные явления, которые и так происходят в мире людей. Никогда не задумывалась, почему мы все попадаем после смерти в один из миров мертвых? По сути мы не умираем. Наши души бессмертны, если не отправить ее в ничто. А туда забирают только норны и Нидхёгг. Рагнарёк это скорее название мстительной военной операции.

О. Хре. Неть. Бессмертные души. Конечно! Бальдр же умер от руки Хёда. Умер! И тем не менее просто попал в другой мир, более закрытый, но все же. Переехал. Он сам так сказал. С меня будто непосильный груз спал. Мидгард не пострадает. Пока переваривала тот факт, что я та еще безмозглая идиотка, которая совершенно не понимает намеков, Фенрир достал из комода те самые фабулы, которые подарил мне недавно. Когда только успел их туда положить?

— Это мой подарок тебе. Не оскорбляй меня тем, что оставила его.

Ивар

Вставать с постели совсем не хотелось, вчерашний день и ночка выдались бурными и приятными. После того как с меня сняли ленты, я почувствовал такую легкость и эйфорию, будто все это время на меня давила бетонная плита размером с гору. Теперь же я хотел обернуться волком, вдыхать свободу и бежать по Железному лесу, где не было бы такой атмосферы, как тут.

Поначалу в царстве мертвых моей сестре приходилось туго и одиноко. Цвета здесь всегда хмурые, серые, будто попал в декорации черно-белого фильма. Став правительницей еще в юном возрасте, Эль часто приходила ко мне и плакала, все-таки больше никого из близких рядом не было. Со временем моя сестренка закалилась, более того, всей душой полюбила это место. Говорила, что тут спокойно. С каждым годом, десятком, сотней лет она все больше превращалась в шикарную женщину со стержнем внутри. Даже когда ей тяжело, она в состоянии принимать непростые решения.

В первое время своего заточения здесь, в атмосфере пустоты и серости, я тонул в ненависти и жажде мести, поэтому Хель держала меня прикованным. Тогда я злился и на нее тоже, но теперь понимаю, что моя импульсивность могла только навредить, кто-нибудь пострадал бы. Постепенно я смирился со своим положением, все-таки рано или поздно отомщу. Даже пророчество норн о какой-то там девушке казалось всего лишь не остроумной шуткой. Из нашей троицы у меня имелся самый ужасный и колючий характер, даже иррациональный. Кто мог бы полюбить зверя, для которого жажда мести и крови стояли на первом месте?

Чем дольше шло время, тем более понурым я становился. Хель даже решила отпустить меня погулять по царству. И я тут же принялся искать лазейку, чтобы вырваться за пределы Хельхейма, тогда и познакомился с Гармом. О, как же мы цапались, дрались, обменивались злыми колкостями. Во мне играл максимализм, в нем — преданность клятве защищать границы. Неугасающий оптимизм Гарма нервировал до дрожи. Как он мог наслаждаться местной атмосферой? И несмотря на свое часто приподнятое настроение, в бою он был сосредоточенным и серьезным, умело пользовался моей злостью, как рычагом давления против меня же. Этот его контраст раз за разом поражал до глубины души. Именно призрачный пес стал тем, с кем я мог хоть как-то поговорить, а порой выпустить пар в драке.

Я был благодарен за обретение друга, но все равно царство душило само по себе, будто здешний мир чувствовал чужака. И так как не мог меня выплюнуть, то нещадно давил. Даже книги, которые Хель доставала, не особенно спасали. Я все больше вяз в состояние пустоты, пока в один момент сестренка не объявила, что в Хельхейме появился новый мертвый и пока, ради моего же блага, мне придется вернуться в пещеру. Я знал, что Хель просто так не потребовала бы такого, поэтому не спорил. До того момента, как узнал, о ком именно шла речь.

Бальдр, а затем и Хёд. Я неистовствовал. Сестра даже испугалась, что я вырвусь из клетки, разорву цепи, которыми меня приковали к скале. Хель тогда впервые заявила, что если я трону мертвых, то она не посмотрит на то, что я ее брат. Слова настоящей правительницы. Ее пещеры — тюрьма. А вот вся остальная территория, населенная призраками, ее вотчина. Мертвые — ее народ, несмотря на то, сын Одина среди них расхаживает или нет. Тогда мы очень сильно поругались.

Потерял счет, сколько раз пытался вырваться. Но цепи держали крепко. Не знаю, как Хель простила мне все то, что я ей наговорил, но продолжала приходить.

А потом вскрылась любопытная деталь, что у них с Бальдром завязались отношения. Точнее, она вылила на меня эту новость как ушат с ледяной водой. До сих пор стыдно за те слова, сказанные в запале. Но она пропустила все оскорбления мимо ушей, будто комариный писк. Более того, заявила, что бог весны придумал, как отпустить меня за пределы Хельхейма и не привлекать к себе внимания. Передо мной помахали морковкой, как перед осликом. Сколько бы я не упрямился, мне как минимум стало любопытно. В этом предложении сразу увидел подвох, задумку Одина схватить меня за пределами царства моей сестры. Но, в конце концов, что если и так? В итоге я согласился на эту авантюру.