— Ох, Локи. Это рискованно. До меня доходили слухи… Можешь не переживать. Я не расскажу Одину.

— С чего такая честь?

— Идунн всегда относилась к тебе хорошо. Одна из немногих. А я верю жене. Кстати говоря, она тогда даже ругалась с Тюром, в лицо назвав его лицемером.

— А он?

— А что он сделает? Если бы продолжил спор, то Идунн могла обделить его молодильными яблоками. И пуф. Морщины, немощь, дряблая кожа, седые волосы. Никакой афродизиак не спас бы.

Локи засмеялся.

— Я бы посмотрел на дряхлеющего Тюра. Пойдем-ка, поговорим наедине, Браги.

Бог кивнул и встал. Они скрылись за входной дверью. Я не знал, как к этому относиться. Быть ли начеку, проследить ли за Браги. Хати вопросительно посмотрел на меня, и я еле заметно кивнул. Нельзя так рисковать, пока мы тут. Хати ухмыльнулся. Мы друг друга поняли.

В какой-то момент Альвар тоже вышел на улицу и куда-то снова запропастился, Хати пошел проследить. Иггдрасиль нас весьма подставил, выбросив именно сюда. Браги… Как покровитель поэзии и скальд, он имел право путешествовать везде, где ему вздумается, но сейчас его появление тут было совсем не к месту. Надеюсь, Локи разберется.

Есения ела без особого энтузиазма, будто из нее жизнь выкачали, а в рот она клала вату, а не тающую на языке рыбу. Ее мысли находились далеко отсюда. Я решил, что ей пора отдохнуть, впереди нас ждал трудный путь в Хельхейм. Туда с помощью двери не войти, если ты не житель того мира.

— Пойдем. Тебе надо отдохнуть.

Я ждал, что она начнет спорить чисто из принципа, но нет. Есения покорно поднялась и пошла за мной на второй этаж, слишком измученная процессом обращения. В нашей небольшой комнате стояла широкая кровать. По сути это единственное, что тут поместилось. Есения села, вцепившись в покрывало, я же стоял у двери, как истукан.

Мне нужно держаться от нее подальше. Осознание того, что ее побег уж слишком сильно меня ранил, будто сердце вырвал, когда я только стал целостным, ударило наотмашь. Раньше я был менее восприимчив к поступкам женщин. Эта милая катастрофа с разным цветом глаз перевернула мою жизнь и чувства, не прилагая особых усилий.

— Ты сильно на меня злишься? — спросила она тихо, словно боялась моей реакции.

— А тебя это волнует?

— Хотела бы я сказать, что нет. Ивар… ты должен меня понять. Рагнарёк заденет людей.

— Ты уже почти не человек. Ты теперь одна из нас. Пора начинать думать, как варг, если планируешь выжить.

— Люди не виноваты в вашей грызне!

— А с чего ты решила, что они пострадают?! — пророкотал я и быстро вышел, пока не наговорил чего-то лишнего, о чем потом пожалел бы.

Лучше остыну или займусь делами. Глупость какая-то, нет бы последовать совету Хати и рассказать все, но в итоге злость просто вырвалась наружу. Сколль стояла в коридоре и понимающе кивнула, когда увидела меня. Она даст мне время успокоиться и присмотрит, чтобы новый член стаи не попытался сбежать снова.

А потом я поговорю с Есенией… Хати прав.

Ивар

Весь день я посвятил делам, а когда вернулся в комнату, моя прелесть уже заснула. И хорошо, а то еще додумалась бы задушить меня во сне. В ее бедовую голову и не такое могло прийти.

С одной стороны, я понимал, что она хотела донести. С другой, не пыталась выслушать меня. Мы будто ходили по кругу. Тем более, я знал, что скоро она возненавидит меня. Все между нами станет еще хуже, стоит ей оказаться в пещере Хельхейма. Совру, если скажу, что не боялся этого момента.

Не менее осложняющим фактором являлось то, что в отеле я все-таки поддался искушению. Мне нужно было сдержаться, чтобы не входить в нее, а я как будто впервые оказался с женщиной в душе. Вот и что теперь делать? Выбрав пару, варги чаще всего оставались с ней до последнего, но рабства у нас тоже не было.

Надежда, что у нас с Есенией еще оставались шансы, теплилась внутри малюсеньким огоньком. Все ссорятся время от времени. А потом мирятся. Иногда бурно и страстно. Скоро ее плотский голод вновь поднимет волчью морду. Есения подсознательно потянется ко мне, ведь теперь мы связаны на энергетическом уровне. Пока же она не особенно хотела идти на какой-либо компромисс. А я не знал, с какой стороны подступиться и стоило ли вообще.

Все эти притирки, конфликты, попытки понять. Мы как-то быстро перескочили со стадии "обалденный секс" на стадию "ты меня не понимаешь". Как бы мне хотелось до нее достучаться; объяснить, что все устали от маниакального желания Одина захватить власть повсюду; что я хочу ее обезопасить и в то же время не хочу отпускать. Сейчас Есения меня не стала бы слушать.

Пока занимался драккаром, мозг успел хорошенько проветриться, а первая злость успокоиться.

Жизнь, связанная с отелем "Иггдрасиль", была размеренной, она подчинялась привычному ритму, и я не жаловался. Но вот появилась не в меру любопытная девушка, которая стала центром моего мира. Если моя травмированная эгоистичная душа молила волчицу быть рядом, то в противоречие к этому в тайне я хотел, чтобы Есения убежала как можно дальше от всего этого.

Хотел бы я, чтобы Есения рисковала собой? Нет! Но передо мной маячила цель всей стаи. Мы — единый организм, даже если я жил отдельно в отеле. Моя стая или безопасность моей волчицы… Месть или чувства…

Так ли я хотел Рагнарёка? Уже не знаю. Но точно не желал, чтобы Есения находилась в эпицентре противостояния с асами. Один не тот, кто пощадит. Для него война — смысл жизни. Завоевания других, власть, безумие. Ко всему этому он стремился.

Почему я так сильно разозлился из-за ее побега?

Чем дольше размышлял и анализировал свои чувства, тем яснее понимал, что люблю ее. Ее поступок ударил не только по нашему плану. Чувства одиночества и предательства мне болезненно знакомы, поэтому я всегда отмахивался от того, чтобы связать себя с кем-либо. Но вот он я, мысленно задаюсь вопросом, а не спрятать ли ее где-нибудь, не наплевать ли на Рагнарёк и на месть, которая грызла всех нас. Когда это желание становилось слишком ярким, я охватывал взглядом флот и понимал, что все это ради моего же народа, ради свободы от Одина. Есения теперь варг, часть этого мира. Это и ее будущее тоже, даже если она отвернется от меня.

После нашей ссоры мы не обмолвились и словом. Локи же разговаривал с ней всю дорогу до пристани, как ни в чем не бывало. Он не злился на нее за попытку побега. Вот шок, бог коварства, огня и озорства оказался намного более чутким к человеческой натуре, чем я. Не особо прислушивался к их разговору, только вырвал из контекста.

— И как тебе Один? Считаешь его правым?

— По крайней мере, он дал мне выбор. А ты нет. В этом есть разница.

— Его выбор иллюзорный, моя же позиция честна. Думал, что ты уже усвоила разницу.

Зверь внутри меня зарычал. Даже с Локи она разговаривала, а со мной — нет.

— И что? Рагнарёк это то, что доктор прописал? Это ты хочешь от меня услышать? Это истребление человечества в угоду вашей мести.

Локи перевел вопросительный взгляд на меня. Да, черт возьми, я ей ничего не рассказал. Только напугал на выставке. Дурак. Сам во всем виноват. Знаю. Бог не стал поправлять Есению, решив, что выпутываться из этого я должен сам.

— Соберись, — сказал мне Хати.

— Я собран.

— Оно и видно. Локи решил взять с вами Альвара.

Я сцепил челюсть. Да, в курсе, что этот альв поплывет с нами в то время, как Хати и Сколль займутся нашим кораблем. Лучше не тащить много народа. Лазейка на то и лазейка, чтобы не ходить толпами.

— Может, оставить его там? — риторически спросил я.

Хати хохотнул.

— Хель не будет терпеть его дольше, чем нужно. Потом просто вышвырнет пинком под зад. Не понимаю, почему Локи так доверяет этому альву.

— Если бы я знал.

Царство Хельхейм окружала река Гьёлль, но она имела парочку ответвлений, уходящих вглубь мира мертвых. Проплыть туда можно было только на небольшой лодчонке наподобие тех шлюпок, которые обычно тянули на буксире или хранили на палубе корабля. Вот в такую лодку мы и уселись. Изящную, длинную, обшитую внакрой, с тремя парами весел, вставленными в уключины с тонкой резьбой. Рядом было привязано множество других маленьких, легких судов, предназначенных для рыбной ловли и коротких повседневных плаваний вдоль побережья. Но именно наша была заколдовала самой правительницей мира мертвых. Она отличалась змеями, черепами и цепочками рун, вырезанными вдоль кормы.