<Брат, твой секрет в безопасности со мной, но вряд ли это секрет от меня>, - сказал ему Уолшарно. - <И, конечно же, несмотря на то, как сильно ты старался, это тоже не может быть секретом от тебя, не так ли?>

<Я не>

Базел остановился, стоя на лестнице, отвернувшись от башни, чтобы посмотреть на заходящее солнце, и сделал глубокий, раздвигающий легкие вдох.

<Это не то, что могло бы случиться, брат>, - мягко сказал он.

<Почему нет?> - Тон Уолшарно был искренне любопытным... и глубоко любящим. Очевидно, что скакун не понимал всех бесчисленных причин, по которым этого не могло произойти, но зато скакуны на протяжении веков обнаружили, что многие вещи, которые делали человеческие расы, не имели для них большого смысла.

<Прежде всего, - сказал Базел значительно более едко, - я хочу быть градани, а она хочет быть человеком, да, и cотойи в придачу! Я думаю, что будет не больше половины, в худшем случае не больше двух третей от всех воинов cотойи в мире, которые будут охотиться за моими ушами. И после этого она хочет быть дочерью Теллиана и Хэйнаты. Было бы прекрасно, если бы такой, как я, вдвое старше ее, и даже больше, дошел до того, что таким образом нарушил их доверие! Да, и она дочь лорда-правителя Уэст-Райдинга! Разве это не заставило бы таких, как Кассан и Йерагор, сесть и снова начать точить эти кинжалы?

<Я думал, что "девы войны" сами принимают решения о подобных вещах>, - сказал Уолшарно. В тоне жеребца не было иронии, только простая задумчивость. <И разве их устав не освобождает их от каких-либо отношений с их родными семьями? Я никогда по-настоящему не понимал, как именно эта часть должна работать, она должна быть для двуногих, но как кто-то может обидеться или расстроиться из-за ее отношений с Теллианом и Хэйнатой, если у нее их больше нет? Юридически, я имею в виду?>

<Есть вопросы закона, а затем есть вопросы обычаев, и, наконец, есть вопросы сердца>. -Голос Базела звучал мягче, чем раньше. - <Что бы ни говорил закон, есть те, кто быстрее плевка использовал бы обычай против Теллиана, если бы такой, как я, женился на такой, как она. И меня совершенно не интересует, совсем не интересует, что также может сказать закон, Уолшарно. По уставу или нет, эта девушка будет дочерью их сердец, пока Исвария не заберет их обоих, и я не разобью эти сердца. Для нее это лучше, чем для меня, и к тому же безопаснее.>

Он покачал головой, прижав уши.

<Сомневаюсь, что эта мысль когда-либо приходила ей в голову, а если и приходила, то это были всего лишь фантазии молодой девушки, когда у нее было достаточно горя и беспокойства для дюжины девушек вдвое старше ее! Да, и когда она сделала не больше, чем обратилась за советом к более взрослой и мудрой голове.> - Его губы сжались, вспоминая разговор на вершине другой башни этого самого замка. - <Я не имел права думать то, о чем я думал тогда, и я был бы нехорошим парнем, если бы воспользовался такой молодой девушкой, которая ничего не сделала, кроме как поплакала у меня на плече, так сказать. И это все, что было, Уолшарно. Ничего, кроме девушки, страдающей от боли, и глупого градани, думающего о вещах, о которых ему не следовало думать, когда она была так молода. Да, и я знал, что она была слишком молода для меня, чтобы думать о чем-то подобном! И, несмотря на то, что, по правде говоря, мой череп немного толще, чем у большинства, он не настолько толст, чтобы считать, что она думала обо мне глубже, чем это ... и хорошо, что она не должна была этого делать. Нет.> - Он снова покачал головой. - <Нет, есть вещи, которые могут быть, и вещи, которые не могут, и все желания в мире не могут превратить одно в другое, брат.>

<Думаю, ты ошибаешься>, - мягко сказал ему Уолшарно, - <но скакуны думают не так, как двуногие. Возможно, это просто одна из тех вещей, которые мы не очень хорошо понимаем. Но независимо от того, готов ты признаться в этом даже самому себе или нет, этот твой выбор тяжел на твоем сердце, брат.>

- О, да, - полушепотом произнес Базел. - Это так. И все же это то, что есть, и я не стану позорить ее, пытаясь сделать из этого то, чем оно не является.

Уолшарно ничего не ответил на это словами, но его любящая поддержка излилась через Базела, и градани прислонился к нему, как мог бы физически прислониться к высокому, теплому боку жеребца, черпая в нем утешение. Он постоял там еще несколько минут, не двигаясь, затем встряхнулся и продолжил подниматься по лестнице.

- Добро пожаловать домой, милорд! - Тала Варлон, очевидно, ожидала его прибытия, и она приветствовала его широкой улыбкой, открывая дверь башни. - Мы скучали по тебе!

- Ах, а я по тебе! - ответил Базел, почти естественно улыбаясь ей и заключая в теплые объятия. Он поднял ее и крепко поцеловал в щеку, а она рассмеялась и шлепнула его.

- Прекрати сейчас же! - сказала она ему. - Я почтенная пожилая женщина, да будет тебе известно!

- Да, - вздохнул он с глубоким, притворным сожалением, качая головой, когда поставил ее на ноги. - И печальное разочарование, которое постигало меня на протяжении многих лет!

Она снова засмеялась, нежно улыбаясь ему, и он вспомнил перепуганную навахкскую "экономку", которая помогла ему переправить Фарму в безопасное место, несмотря на то, что она понимала, что с ней случилось бы, если бы Чарнаж поймал пытающуюся сбежать отчаявшуюся молодую горничную. Ее собственный сын был давно мертв, но как неформальная глава его семьи здесь, в Хиллгарде, она стала для него почти второй матерью и, очевидно, приемной матерью для каждого члена Ордена Томанака, когда они приходили на зов. Она заботилась о нем и Брандарке гораздо лучше, чем они того заслуживали, с нежностью подумал он, и это даже не считая ее стряпни!

- А леди Хэйната накормила вас, милорд? - спросила она теперь, проницательно глядя на него.

- Конечно, - признал он, решив не упоминать тот факт, что он съел гораздо меньше, чем обычно. Еда, как всегда, была превосходной, но рыжеволосая молодая женщина, сидевшая за столом напротив него, заставила его желудок сжаться, и вкусная еда превратилась у него во рту во что-то очень похожее на опилки.

- Думаю, мне давно пора быть в постели, - продолжил он, улыбаясь ей сверху вниз, и она улыбнулась в ответ, навострив уши.

- Без сомнения, ты прав, милорд, - согласилась она и склонила голову набок. - Теперь, когда ты упомянул об этом, ты действительно выглядишь усталым, и почему бы не выглядеть так после целого дня скачки верхом, чтобы добраться сюда? - Она сделала приглашающий жест в сторону внутренней лестницы, ведущей в его спальню, размахивая обеими руками. - Иди! Уверена, что утром ты почувствуешь себя лучше.

- Без сомнения, тут ты права, - сказал он, кивнув ей, и направился к лестнице.

Брандарк после обеда извинился и отправился в Балтар, где, конечно, уже обходил свои любимые постоялые дворы и таверны со своей балалайкой. Маловероятно, что он вернется задолго до рассвета, если и вернется, и губы Базела дрогнули от удовольствия при этой мысли, пока он поднимался по лестнице. Если бы ему повезло, Брандарк к утру сочинил бы новый куплет к "Песне о Базеле Кровавой Руке", чтобы "соответствующим образом" описать попытку убийства Теллиана. В конце концов, он почти год не добавлял ничего нового к этой проклятой песенке, а ничто настолько хорошее не могло длиться вечно.

Он усмехнулся про себя, когда добрался до лестничной площадки, открыл дверь, шагнул через нее... и замер.

- Привет, Базел, - сказала Лиана Хэйнатафресса. - Я ждала тебя.

Базел стоял в открытом дверном проеме, слегка наклонив голову, как это было необходимо, чтобы протиснуться сквозь дверные проемы даже в замке сотойи, и смотрел на нее. Она сидела, скрестив ноги, в ногах его кровати в кожаных бриджах и дублете, которые не могли придать ей даже отдаленно мужественный вид, как бы они ни старались, и слегка склонила голову набок.