— И что ты станешь делать, когда придут гвардейцы, маленький рыцарь? — насмешливо спросила Паратха. — Они увидят нас с тобой, окруженных мертвыми телами их драгоценных жриц. Я, конечно, обвиню тебя в этой кровавой расправе и прикажу схватить. Что, ты убьешь и их тоже?

Не отвечая, Каэрита потихоньку продвигалась вперед, балансируя на носках. Паратха отступала. Ее глаза, в которых метался адский огонь, неотступно, настороженно следили за противницей, ища любую возможность напасть.

Каэрита ни на мгновенье не отводила взгляда от Паратхи, однако хорошо помнила урок, преподанный ей еще первым военным инструктором, о необходимости постоянно отслеживать ситуацию в целом. Она годами оттачивала это умение. И поэтому уголком глаза заметила, что единственная даже не раненая жрица осторожно подбирается сзади.

Паратха притворялась, что не видит никого, кроме своей противницы, но на этот раз Каэрита не позволила обмануть себя. И еще она понимала, что существует лишь одна возможность покончить с Паратхой до того, как сюда ворвется охрана.

Паратха замедлила движение, позволяя Каэрите постепенно приблизиться. Она безостановочно размахивала перед собой саблей, чертившей в воздухе мерцающий желто-зеленый след. Каэрита напряглась. Жрица со своим отравленным кинжалом была уже прямо позади нее, Паратха прищурила горящие неземным огнем глаза.

«Если этому суждено случиться, — подумала Каэрита, — то пусть это случится… сейчас!»

Жрица прыгнула вперед, в безмолвном рычании обнажив зубы и целясь кинжалом в незащищенную спину Каэриты. И в то же самое мгновенье — поскольку оба тела контролировались из одного центра — Паратха сделала выпад.

Они почти победили. Они должны были победить. Однако Томанак был прав, говоря, что в распоряжении Шигу нет равных его рыцарю. Каэрита знала, что ее ожидает, и потратила половину жизни, оттачивая мастерство, которое потребовалось ей сегодня. Атака Паратхи — или Шигу — была совершенной, но не менее совершенной оказалась реакция Каэриты… и действовать она начала на крошечную долю секунды раньше Паратхи.

Она развернулась боком, делая выпад в сторону Паратхи. Меч в левой руке встретился с длинной саблей, отвел удар в сторону — последовал новый ужасающий взрыв огненного «дождя», — скользнул вниз по всей длине лезвия и пробил стальной нагрудник Паратхи с такой легкостью, словно тот был соткан из паутины. Одновременно правая рука Каэриты метнулась за спину, и нападавшая сзади жрица вскрикнула, напоровшись на смертоносный меч.

На одно бесконечно долгое мгновенье Каэрита замерла между своими противницами, широко раскинув руки. Ее сапфировые глаза встретились с карими Паратхи, в которых метался дьявольский огонь. Рот Паратхи открылся в безмолвном крике неверия, ее сабля дрогнула, упала на пол и взорвалась. Левая рука зашарила по груди, отыскивая вонзившийся в нее меч, изо рта хлынула кровь.

И потом это мгновенье закончилось. Обе руки Каэриты в унисон изогнулись в запястьях, она выпрямилась и одним молниеносным движением вытащила мечи из тел распростершихся у ее ног противниц.

Тревожные колокола продолжали звонить. Каэрита повернулась к двери зала аудиенций. В воздухе плыл, создавая небольшие вихри, мерзко пахнущий дым, кое-где занялись огнем мебель и драпировки, в которые попали огненные заряды. Стены, потолок, полированный пол покрывали отметины и шрамы, окна в восточной стене были разбиты, остались лишь пустые рамы. Трупы — некоторые из них тоже загорелись, как и мебель, — валялись повсюду, в лужах крови, издавая зловонный запах вывалившихся внутренностей.

Голубое свечение Томанака продолжало окутывать ее, и Каэрита знала, что любая увидевшая его жрица поймет, что это такое. К несчастью, вряд ли гвардейцы храма обладали той же способностью. Хуже того, Каэрита понимала, что, хотя живое воплощение Шигу уничтожено, остатки ее зла еще живы. У нее наверняка хватило предусмотрительности сконцентрировать большинство своих самых могущественных слуг в зале аудиенций, для нападения на Каэриту. Однако она собрала их здесь не всех, и даже если ее уцелевшие слуги не жаждут мести, они прекрасно понимают, что могут избежать гибели одним-единственным способом — убив Каэриту или, по крайней мере, сумев отвлечь ее внимание.

Она стиснула зубы. Она знала, что делала бы, если бы была одним из орудий Шигу и лицом к лицу встретилась с избранником Томанака. Послала бы тех гвардейцев Куайсара, кого не затронула порча, прямо на мечи избранника, и хаос, смятение, непонимание невинными людьми сути происходящего — все это заставило бы их броситься в атаку. Любой избранник сделает все возможное, чтобы избежать убийства людей, всего лишь исполняющих свой долг, но не затронутых порчей. И если тем не менее в целях самозащиты Каэрите придется убивать их, Тьма одержит немалую победу.

Однако у Каэриты были свои планы. Сапфировые глаза вспыхнули беспощадным огнем, когда она ногой распахнула двери и вышла из зала, сжимая в руках сверкающие голубые мечи.

В коридоре звон колоколов слышался громче, до Каэриты донеслись выкрики команд, топот обутых в сапоги ног. Из-за поворота выбежала первая группа гвардейцев — дюжина «дев войны» и примерно вдвое меньше мужчин с символами Лиллинары на мундирах. Каэрита собрала всю свою волю в кулак. Потянулась к Томанаку — описать, как именно это делается, она не смогла бы никому, кроме другого избранника, — вобрала в себя часть его силы и швырнула перед собой.

Послышались крики смятения. Умноженная Богом, воля Каэриты мчалась по коридору, словно огромная невидимая метла. Тех, кто искренне полагал, будто произошло ничем не спровоцированное нападение на храм и Глас, как ветром сдуло. При других обстоятельствах Каэриту позабавило бы это зрелище — их ноги скользили по полу, словно по льду. Некоторые колотили кулаками в невидимую стену, отталкивающую их от Каэриты. Другие пытались прорубиться сквозь нее с помощью оружия. Однако все усилия были тщетны. Их убрали с пути, достаточно грубо, чтобы кое у кого остались синяки и ссадины, но на самом деле удивительно мягко — с учетом всех обстоятельств.

Однако были и такие, кого не отнесло с пути Каэриты. Они не сразу сообразили, что оказались в особом положении, и, потеряв драгоценное время, не успели сбежать. Каэрита была слишком близко, ее глаза вспыхнули ослепительной голубизной. Была особая причина, по которой посланная ею волна силы не отшвырнула этих людей назад. В отличие от других гвардейцев эти не были невинными жертвами обмана; их задела порча, отравившая и осквернившая храм. Они знали, кому — или чему — служили на самом деле, и их лица исказились от ужаса, когда стало ясно, что они отделены от тех, кто не виновен… и сейчас к ним приближается избранник Томанака со своими ужасными смертоносными мечами.

— Томанак! — издала Каэрита боевой клич и бросилась вперед.

В замкнутом пространстве коридоров у них не было возможности укрыться от нее и не было времени, чтобы прибегнуть к какой-нибудь хитрости. Каэрита пробивала себе путь вперед безжалостно точными ударами сверкающих мечей, точно машина для убийства, сделанная из проволоки и колесиков.

Передние из тех, кто оказался в ловушке, видя надвигающуюся на них смерть, с яростью отчаяния пытались сопротивляться, но никакой пользы им это не принесло. Одновременно на нее могли наброситься двое, ну, трое, но даже и вместе они были не в силах противостоять ей.

Задние, быстро поняв это, пытались сбежать, однако та же самая сила, которая оттеснила прочь невинных, буквально приклеила виновных к полу. Они не могли убежать; им оставалось одно — встретить свою смерть.

Каэрита рубящими ударами убивала одного за другим и, переступая через тела, продолжала медленно, но верно продвигаться к Часовне Старухи. Пот заливал лицо. Из-за поворота у пересечения коридоров показался еще один отряд гвардейцев, и снова пришлось пустить в ход «метлу». Большинство — те, кого отбрасывало назад, — были в полной растерянности, а те немногие, кто застывал на месте, даже не пытались сопротивляться и безропотно принимали приговор Томанака в сверкании голубых мечей и брызгах крови.