До городка Лида мужчины скакали верхом, женщины ехали в роскошной карете магната. В Лиде переночевали в доме купца средней руки, выгнав хозяина с женой, чадами и домочадцами в корчму. К удивлению Михаила они и не посмели возражать. Из Лиды выехали уже в придворных костюмах, так как Замойские переживали, что вряд ли их поместят в просторные покои, замок еще строится, так что лучше ехать уже в бальных туалетах. Мужчины тоже сели в карету. Разговаривали на франкском. Пани и паненка его хорошо знали. Замойский поведал, что он, к сожалению, только дальний родственник своего недавно почившего великого предка, но Сигизмунд его отмечает, и он рассчитывает на этот бал, тем более, что он привезет такой подарок хозяину. Тут он кивнул на Михаила. Почти англичанина! К тому же аристократа. Пани все выясняла про владения его отца, про старинный замок, пожалованный его «предкам» одним из королей Шотландии, а Паненка просто кидала жаркие взгляды из-за золоченого веера. Миша врал, как мог. И про замок, который в глаза не видел, и про новые пристройки, сделанные отцом на приданое матери, и про кланы Шотландии, объяснив значение их во внутренней жизни страны, и о том, что отец является главой клана, а в будущем этот пост перейдет к нему. Что бы погасить явно читающиеся во взгляде панны матримониальные планы, рассказал о бедных шотландских почвах, на которых даже рожь не растет, только ячмень и овес. О стадах овец, составляющих богатство клана, и о тяжелой ситуации со сбытом шерсти, из-за распространения овец в Англии, где их содержать не в пример проще, хотя и руно менее богатое. Но нидерландские торговцы все равно снизили закупочные цены. Паннам хозяйственные разговоры про овец быстро надоели, хотя пан Замойский с интересом выспрашивал подробности. Зашел разговор и о шерстяных тканях. Тут Михаил, уйдя от скользкой темы своего наследства объяснил, что такое шотландка, или тартан, как различаются узоры клетки, которые служат признаком принадлежности к тому или другому клану. Описал тартан клана Стюартов, которые ныне правили и Англией и Шотландией, и «свой», клана Мак Виртов — сдвоенные черные полоски на темно-синем фоне, в промежутке красный цвет, а квадратики в местах пересечения ярко-желтые. Магнет спросил, правда ли шотландские мужчины носят юбки. Миша подтвердил, что такой обычай есть, но теперь такой наряд одевают только во время местных праздников, когда проходят традиционные соревнования между мужчинами, и договариваются о будущих свадьбах. Панны выразили сожаления, что не могут побывать на таком празднике. Посмотреть на мужчин в юбках. Михаил презрительно скривился, и сообщил, что это грубое зрелище, юбки у мужчин обычно доходят только до колена, ноги одеты в гольфы и специальные кожаные туфли, напоминающие местную обувку бедняков. А под юбками у мужчин ничего нет, даже нижнего белья, так что при порывах ветра, или при беге, дамы могут оценить не только физическую силу лорда, или, по-шотландски, лэрда, но и кое-что еще! Панны зарделись и захихикали, прикрываясь веерами.

Хотели спросить что-то еще, но тут экипаж подъехал к воротам Ружского замка. Карета остановилась, мужчины вылезли, магнат подал руку жене, а Михаилу досталась дочка. Хозяин встречал гостей на крыльце, приветствовал Замойского дружески. Сообщил, что Его Величество Сигизмунд уже прибыл и переодевается в своих покоях. Поинтересовался новым лицом в окружении пана. Замойский представил Михаила, как своего спасителя от шайки разбойников, шотландца, путешествующего по Европе из любопытства. Сына графа. Михаил отвесил малый придворный поклон, помахав снятой шляпой. Сапега оценил изящество костюма «почти англичанина». Спросил, бывал ли молодой человек при дворе короля Якова. Миша вздохнул, что отец собирался отправить его ко двору, но после порохового заговора, хотя и прошло почти десять лет, католики при дворе не в чести, а менять веру на карьеру не в его правилах! Сапега, сам побывавший и православным, и лютеранином и бывший сейчас католиком сочувственно, но без энтузиазма, покивал. Отметил, что Его Величество будет рад встретить такого стойкого поклонника истинной веры, так как сам является ярым ее приверженцем. Михаил испугался, что разговор пойдет о разных догматах веры, в которых он все же разбирался слабее, чем это положено истинному католику. Хорошо хоть креститься выучился, хотя все время приходилось себя контролировать — рука сама тянулась к «неправильному» плечу и складывала два пальца вместе. Спас его от продолжения разговора о вере слуга, доложивший, что «Круль» Сигизмунд вышел из своих покоев. Лев распорядился выделить семье Замойского с гостем, подчеркнув последнее, покои недалеко от своих, личных, и перенести туда их багаж. Сам поспешил королю на встречу. Пан Замойский довольно хмыкнул. Гость пану Канцлеру понравился!

Филарет сидел у окна в своих покоях в замке «друга» и тюремщика Льва Сапеги в крайне плохом расположении духа. После избрания на престол сына Миши, что позволило бы ему взять правление Русью в свои руки, все шло наперекосяк! Письма сыну удавалось передавать редко, получать еще реже. С Мишей перестали совсем заниматься науками. Прежний наставник, молодой Муромский был отставлен и с трудом избежал опалы и обвинения в измене из-за выходки двух недорослей. Глупость какая! Вместо того, что бы прямиком мчаться в Москву, застолбить царский трон, поехать в разоренный шведами край, на богомолье, к иконе Тихвинской Божьей матери. Или он переоценил влияние тезки на Михаила, или все-таки зря считал сына таким мягким, послушным отроком, не имеющим своей воли, В общем, все непонятно. Михаила Муромского отстранили и услали воеводствовать в какую-то второразрядную крепость. Михаил остался один на один с матерью, находящейся под влиянием своей родни, жадной до власти. Сейчас натворят такого, за две жизни не разгребешь.

Инок Симеон, верный келейник, спросил, не хочет ли светлейший обедать. В замке бал, так что, если не подсуетиться о них и не вспомнят! Разрешил сходить за обедом. Что-то съели. Симеон попросил его благословления, что бы сменить одежду на мирскую, сходить послушать, что там паны болтать будут. Говорят, сам король Сигизмунд приезжает. Значит опять притащится уговаривать согласиться на Владислава. Что, не понимает, что Мишу уже венчали на царство? Или извести его хотят? Симеон вернулся в жупане, из простого сукна, в котором ходили все слуги пана Сапеги. Когда-то давно он стянул его с веревки, натянутой на заднем дворе, где его вывесили, что бы проветрить. Теперь берег, ценя ту свободу передвижений, которую он давал. Слуг было много, особенно в дни больших празднеств, так что можно было спокойно затеряться в толпе.

Симеон взял тарелки, поставил на поднос, и вышел из комнаты. Отнес на кухню, там ему дали поднос с кубками гишпанского вина, и приказали обносить им гостей. Симеон отправился прямо к группе, окружавшей короля. Там оживленно беседовали.

— Так, значит, вы, виконт, заметили, что жители Шлезвиг-Гольштейна часто обсуждают будущий поход Шведов на Ригу? Пан Сапега, переведите!

— Простите, Ваше Величество, может, мне лучше вести с вами разговор на французском, или немецком? Без переводчика? Если, конечно, это будет удобно Вашему Величеству?

— И правда, французский знают почти все паны, так что я повторю вопрос.

И повторил, на франкском. Симеону показалось, что у него то ли бред, то ли видения. Он поближе подошел к группе, окружающей короля, и, нет, не может быть! Около короля стоял брат Мишка, только с длинными, как у бабы волосами, и в богатом европейском платье. И на франкском языке отвечал королю.

— Без сомнения, Ваше Величество. Простые люди в Любеке и прочих городках очень обеспокоены маневрами Шведского флота в последнее время. Они боятся выходить в море. А в Травемюнде, выясняя, не опасно ли плавание до Риги, комендант порта мне объяснил, что пока швед не замирится с Русскими он на Ригу не пойдет. Что бы не получит удар в бок. Голштинцы должны быть хорошо осведомлены, ведь их крошечное герцогство находится под протекторатом Священной Римской империи. А шпионы императора одни из лучших в мире.