— Хорошо, я письмо напишу, ты сам птицу отошли, раз знаешь, какие наши. Да сделай так, что бы начало кто-нибудь прочесть смог. Я там полную ахинею напишу. Порадую соглядатаев! Прямо сейчас и сяду писать. Николай, а ты притворись любителем голубей, навещай их, что бы не обкормили, содержали нормально.

— Сделаю!

— И еще. Едим все вместе, только после того, как я знак дам. Я пищу проверю и питье на всякие добавки. Если угощать будут — отказывайтесь. Все на меня валите. Мол, держит вас князь за скоморохов, заставляет есть с ним, а за едой сказочками неприличными развлекать!

— Поняли!

— Тогда я пишу, а вы идите, с солдатами общайтесь. И помните, я барчук капризный, вредный, вы меня едва терпите!

— Ясно! — усмехнулись двое молодых — когда еще будет возможность барина поругать по его же просьбе!

Михаил сел писать, как с отцом условились. Чушь вышла отменная, но малограмотный мужик не догадается, что такой же малограмотный барич в действительности написал!

— «Вам ЛюбЕзная Больно мнЕ ДорогаЯ мамеНька пИшет Письмо Рыдая и нЕгоДуя сын вАш сТраждущий мишЕнька ЛЬСТиВО ПРОсит ваШего застУпничества ПеРед Извергом СиЛьным пАпенькой ТерпетЬ сил нету10 Дней Родителей вспоминаю УваЖаю И Негодую И Каюсь О сВоем пОведнии Прошу рЫдаю Трясусь каждодНевно что вЫ Хотите меня Совсем РанО Чую наверНОе меня в могилу свести. Сынок ваш Мишка».

Письмо отец прочтет, и по заглавным буквам, якобы малограмотного сына настоящий текст поймет. Просил Миша десять дружинников опытных в розыскных делах. О розыске не написал, длинно слишком выходит, тяжела записка выйдет, ну отец поймет, кого для розыска о предательстве посылать. Николай прочел, головой покачал.

— Тайнопись, что ли?

— Отец и старший брат поймут. Прошу подкрепить нас опытными дружинниками, срочно. Иди. Отправляй. Птицу проверь. От нее наши жизни, может быть, зависят!

— Все сделаю. Но, княжич, не верю я, что весь гарнизон перешел на сторону ворогов! Русские же люди. И недаром священника гарнизонного посадили в подвал! Значит, мешал он им!

— Надеюсь. Значит так, дядька Николай. Отправишь птицу, найдешь молодежь, завтракать пойдем. Пусть сказки какие, непристойные вспомнят, барича развлекать. Потом мне помолиться потребуется, а так как священника нет, переедем на посад. Поговорю с главой.

Голубь улетел, Письмишко Николай отдал в руки ухаживающему за голубями стражнику, тоже любителю птиц. Голуби князя Муромского были в хорошем состоянии, накормлены, напоены, записку стражник повертел в руках, спросил, что в ней. Николай просто ответил, что барич, непривычный к трудностям совсем расклеился, слезно просит маменьку уговорить отца вернуть его домой. Письмо в пергамент упаковали, прицепили к хвосту птицы. Голубь взмыл в воздух, взял курс на север, к родной голубятне.

— А чем же провинился отрок, что папаша его воевать отправил? Пил-гулял много?

Николай подумал — пьянство не годится, Михаил не пьет совсем, все это увидят Скажем о том, что было раньше. Вся Москва знала об этом.

— Нет, пить он не пьет, совсем. Он по девкам великий ходок. Вот и добегался. Соблазнил не кого-нибудь, сестрицу Салтыковых, Марфы Романовой племянницу. Та уже сговорена была, за знатного боярина, и приданое выплачено, а он ее на спор с приятелями за два дня до свадьбы спортил. Скандал! Вот его и услали подальше от гнева Марфы и братьев девицы, что в Москве сейчас силу большую заимели. А княжич последыш, все время под маменькиной юбкой прожил, жизни не нюхал, вот теперь стонет, мать просит, что бы выручала любимого сынка. Так-то.

— Не везет Лебедяни! Хороший город, справный. Да то польские прихлебатели власть в нем получили, то вот, маменькиного сынка воеводствовать прислали! Да и нынешний воевода как бы не хуже вашего барича. Тот хоть вредить напрямую не будет! Ладно, разболтался я! Птиц прогулять надо. Ваших из загона не выпускаю. Пусть сидят.

— Пойду я. Как бы мой чего не учудил с расстройства. Церковь-то у вас есть? Мой даром, что ходок, так еще и набожный очень. Маменькино воспитание. Хочет свечку поставить и помолиться о счастливом окончании пути.

— Церковь, это надобно на посад переезжать. Паром часто ходит, — голубятник замялся, потом махнул рукой и прошел к птицам.

Позавтракали с бывшим воеводой. Молодежь сказками непристойными развлекала, воевода-предатель до колик смеялся. Николай тоже стариной тряхнул. Сказку рассказал.

— У одного важного боярина женка молодая была. Оченно до мужиков охочая. Вот, уехал муж в думу заседать, а женка сразу троим любовникам весточки послала, авось, кто-то да прийти сможет. Только с самым первым на кровати пристроилась, как кто-то в дверь стучится. Подумала, муж. Любовника в чулан с одеждой спрятала. А это второй полюбовник явился. Только с ним обняться успели, как опять в дверь стучат. Неужто муж? Она его в печь затолкала. А это третий любовник. Только к делу приступили, как муж приезжает. Куда третьего? А в углу мужнин доспех полный стоял. Тот в него и залез. Жена мужа ласково встречает, угощает, обнимает-целует. Тут не выдержал любовник, что в печи сидел. Недавно протоплена, жарко. Он и вылез из печи, весь в саже. Боярин обомлел.

— Слышь, хозяйка, я трубу всю прочистил, дымить не будет. Давай плату!

Боярин расплатился и думает: — Как такой детина в одежде через трубу пролез?

Тут в чулане кто-то чихнул. Боярин туда. Из чулана вылетает мужик, руками машет, кричит: — Я моль, я моль, все ваши шубы погрызла, растолстела! И убежал. Дивится боярин. А тут тому, что в доспехе приспичило. Он и двинулся с места. Боярин остолбенел — доспех сам идет. А тот прошел мимо, по плечу его хлопнул и спрашивает: — Слышь, боярин, тут наши на Псков не проходили? Боярин со страху и помер. И все наследство негодная жена получила!

Воевода старый ржал, Михаил подхихикивал. Весело позавтракали.

Отсмеялся Миша и спрашивает:

— Скажи, Иван, а где у вас церковь?

Бывший воевода на миг замер, а потом вздохнул и сказал:

— Церковь у нас походная, да только священника нет.

— Почему?

— Предателем батюшка оказался, записки врагам — казакам слал. Пришлось в подвал отправить.

— Допрашивали?

— Нет еще, руки не дошли!

— Давайте допросим!

— Да что вам, княжич руки пачкать! Грязное это дело, допрос. И кровавое.

— А я всегда у отца, когда он холопов наказывал, бегал, смотрел. Зело люблю, когда палач кнутом по голому заду охаживает! Особливо баб! А еще лучше, девок. Они еще и смущаются так славно, когда зад заголяют и на скамью позорную ложатся! Так и хочется после утешить! — протянул так задумчиво и с выражением.

Молодые переглянулись с удивлением. Николай усмехнулся в бороду. Славно княжич игру ведет. Только бы не переиграл, не перестарался.

— Так ежели у вас священник вор, то где нормального можно сыскать?

— Да на посаде. Там и церковь городская. И в кузнечной слободе есть. Так что, если Дон переезжать опасаетесь, то можно туда. Только там маленькая, почти часовня. И батюшка старый, в службе путается.

— Хорошо, мы съездим к кузнецам, если не понравится, тогда уж за Дон. Вчера зело страшно было, река глубокая, быстрая, дождь хлещет, жуть.

— Паром у нас надежный, крепкий.

— А чего мост разобрали? Остатки под стеной видел.

— Так неладно у нас на посаде. Много ненадежных людей, и сам голова первый. Ходили сюда, вынюхивали. Тебя, княжич только над острогом воеводой прислали, али над всем городищем?

— Над всем. Но не городищем, а уже городом. Так что вместе найдем управу на предателей. На вас надеюсь!

— Помогу, посоветую! Не брошу.

— На то уповаю! — Миша протянул бывшему воевод руку, пожал с уважением, и приказал сварливо — Петька, Васька, седлайте коней, мне Беса, Орлик пусть отдыхает. Умаялся вчера. И, Петька там у тебя прореха в доспехе нашлась, бери с собой, покажем кузнецам, может починят.

Молодежь вышла из трапезной.

— Распустились, Петька кольчугу до ржи довел. Пусть теперь за свои чинит. А не починит, выпороть велю. — и улыбнулся.