Миша посреди двора замер, увидев на высоком крыльце дородную фигуру матери, руки к сердцу прижимающую. Явно не узнавала его княгиня. Вырос, возмужал. Был отроком, стал мужчиной. Сзади мать поддерживала Алена, жена старшего, Даниила. Тоже не узнать, раздобрела после родов. Помнил ее Миша тоненькой девушкой, за свадебным застольем смущающейся. Еще перешептывались гостьи, что больно тоща невеста. А вот родила, и откуда что взялось. Еще пару деток и, пожалуй, мать перегонит! Миша с седла слетел, мурмолку с головы стянул, Поднялся на крыльцо, поясной поклон отвесил и оказался в теплых объятиях матери. Таких родных, таких надежных.

— Мишенька, последыш мой! Повзрослел-то как, заматерел, не узнать! Господи, что я только не передумала, вся извелась! А Яшеньку-то убили ляхи, слыхал? Подло убили, из-за угла. А тебя я почти похоронила. Все слезы выплакала. Четыре седмицы вестей не было! Где были, что с вами приключилось?

— У хороших людей, мама, прятались. Михаил болел сильно, лечили. Давай в дом войдем, негоже на людях!

— Да что же я, как письмо князя получила, совсем разума лишилась. Хорошо, Алена поддержала. Хорошая она, добрая, и человек душевный. Пойдем в терем. Голодный, небось. Или в баню сначала? Грязь дорожную смыть?

Выбрал баню. Мамина девушка принесла чистое, скромно попросила грязное ей отдать, выстирают, высушат, нагладят, к утру чистое будет. Пошли в баню. Мужики уже парились с дороги.

— Когда едем, княжич?

— Завтра с утра, — вздохнул Михаил.

— Как же так, совсем мало с матерью побудете! Вон, как она по вам убивалась!

— Нельзя, Николай. Смотри, какая теплынь стоит, словно не первая седмица травня (май), а червень (июнь) уже заступил. Степь просыхает, скоро трава отрастет, корм коням появится, и двинутся казаки. Опоздаем, себя опасности подвергнем, и задание сорвем. Жаль мне матушку, но я уже не дитя малое, что бы за ее юбку держаться. Надо долг исполнить, отечеству помочь!

Молодые вояки с уважением рассматривали уродливый шрам на плече у княжича. Хоть и не в туловище, а рана серьезная. И заживала, видно, долго. Старик Остроженский просто взял Мишу за руку, повертел, рану рассматривая.

— Болт свейский, арбалетный. Так?

— Так, дядька Николай.

— Потому и сил не хватило, что рану не заживить было, крепко в мясе сидел.

— Да, вырезать пришлось. Наконечник весь в крючках был, крепко в теле застрял ведунья сказала, что обратным ходом не вытянуть, резать пришлось. Две деревяшки искрошил, пока достала.

— А зачем деревяшки? — удивился самый молодой дружинник.

— Сразу видно, необстрелянный. Деревяшку в рот кладут, что бы не орать благим матом, когда рану обрабатывают, стрелу, али болт вырезают, а еще хуже — пулю. У тебя еще все впереди, прочувствуешь! — строго ответил старый воин. Молодой побледнел.

После бани молодые дружинники Мишу совсем зауважали. Увидели, что воин, раненый, в бою побывавший.

А за ужином Миша мать огорчил. Сказал, что завтра на заре выезжают. Время терять нельзя. Просохнет земля, зашевелятся враги, и не выйдет у них скрытно и безопасно проехать. Целью путешествия тоже назвал Козмодемьянск, городок тихий и безопасный, куда его воеводой определили, что бы с глаз родственников Михаила убрать. Недовольны они его дружбой с молодым царем. Да, венчание на царство он пропустит, и хорошо. Искать его перестанут, а после Михаил уже в силах будет защитить друга и побратима. Матушка посетовала, но поняла. Главное — безопасность. Взяла слово весточки слать почаще. И обязала взять клетку с голубями почтовыми с голубятни князя. Пришлось брать. Старик Николай успокоил. Голуби дело хорошее, самая быстрая связь по тем временам, пристроят клетку на вьючной лошади, корма возьмут, довезут. В Лебедяни наверняка голубятня есть, да вот только куда голуби с нее летают…

За ужином еще один разговор состоялся. Для Миши неприятный.

— Миша, — обратилась к нему мать, когда они, покончив с цыплятами, кашей и пирогами пили сладкий взвар на меду, — разговор у меня серьезный. Может, не ко времени, но выслушай спокойно. Яша, покойник, сговорен был. За дочку моей подруги, Лидию Долгорукую. Чудная девочка, умненькая, грамотная, и дар есть, слабенький, но имеется. И вот, как с Яшей беда случилась, они от желания породниться с нами не отказались. Обе семьи у нас древней крови, Рюриковичи, так что равные мы. Может, они не такие богатые, как мы, но кровь древняя. И дар. Ты сразу не отвечай, подумай. Я пока ответ не дала, девочка ждет.

— Мама, скажу прямо. Не заставляй чудную девочку ждать. Нехорошо это. Не женюсь я на ней. Другая у меня на сердце. Не разочаруешься. И род древний, древней Рюрика, и богатая, и собой красавица. И дар у нее не слабенький, а как бы не посильнее моего. И образована. Не только грамотна и считать умет, а и латынь и франкский знает, и алгебру с геометрией. Не мог я ее сейчас с собой забрать, сложно все у меня. Вот разрешится ситуация, привезу ее, оцените.

— А будет ли такое сокровище тебя ждать? Выдадут замуж не за последнего сына, а за наследника!

— Мы слово друг другу дали. Я верю Аннушке. Не променяет меня на другого. Считайте, она меня вылечила, выходила. Из родни у нее только бабка сейчас осталась. Отец, брат младший и даже мать воевать с Пожарским ушли. И от них до сих пор никаких известий. А я ее бабке нравлюсь. Анне сильный чародей нужен, что бы род силу не растерял. Они ждать будут. Так что не води свою подругу за нос, не обещай союза. Пусть не ждут, жениха ищут. И, потом, почему я? Вон средние братцы Владимир и Всеволод тоже не женаты. Предложи их.

— Так я из-за дара, Мишенька. Охота, что бы твой дар потомству передался. Трудно родовитую девицу с даром отыскать. Но, если нашел ты, как говоришь, с даром неслабым, предложу твоих братьев, — вздохнула Наталья, — едешь-то когда?

— Завтра утром, маменька. Иначе нельзя, дальше, как земля просохнет отряды друзей и недругов в походы двинуться. Опасной дорога станет.

— Куда хоть тебя посылают?

— Воеводой в городок малый. На Волге, — соврал Миша — Городок этот в руках предателей — бояр, тушинского вора поддерживающих был, надо там гарнизон перепроверить и к присяге Михаилу привести. Думаю, к зиме управлюсь.

— Называется-то как?

— Козмодемьянск.

— Голубей взял? Посылай хоть иногда весточки, что бы не теряли мы тебя опять.

— Обязательно, мама.

Вздохнула княгиня. Разлетаются детки из родного гнезда. Дочери уже ее дважды бабушкой сделали, по двое каждая родила. У двух старших по сыну. И вот, младший себе невесту сам нашел. Она препятствовать не будет. Сама мужа любит, может, поэтому у них такие дети хорошие. Так что замолвит она словечко за Мишеньку перед князем. Спросить надо только, как будущую невестку зовут, да поспрошать у подружек. Если действительно знатна, то подскажут кто такая. Собрала она вещи Мише в дорогу, кафтаны точно, отцовские, а рубашки совсем новые, никак будущая невестка подарила. Тогда молодец девушка, рукодельница. Вышивка — загляденье! Добавила княгиня к ним те, которые Даниил с Аленой из Яшиных вещей отобрали. Хорошие вещи, новые, не ношенные. Не успел Яшенька покрасоваться! Еды домашней в дорогу положила, на четверых. Потом в спальню к сыну постучалась Миша не спал, книгу читал, на латыни.

— Что полуночничаешь? Сам сказал, завтра рано выезжать.

— Читаю, вот, как по науке крепости укреплять, что бы совсем незнающим не показаться, насмешки не вызвать. Дело новое.

— Миш, ты хоть скажи, как твою будущую жену зовут.

— У подружек поспрашивать хочешь? — улыбнулся Миша, — поспрашивай, ничего плохого не найдешь. Да она всю зиму в избушке охотничьей с бабушкой, да девкой Гашкй просидела, даже в деревню не ходили, что бы дорогу не тропить. Шведа боялись. Их вотчину на дымковском озере шведы разорили, когда Антониеву обитель по соседству грабили. Они убежать успели. Вот и боялись. Анна Никодимовна Воеводина ее зовут. Лет ей 16. Бабушку — Аглая Сергеевна Воеводина. Вдова она. Муж два года назад умер. Дочь за родственника вышла, за боярина из младшей ветви, поэтому фамилия у них одинаковая. Так что спрашивай, ничего плохого не услышишь. Новгородские бояре они. Старого рода, из тех, кто Рюрика на Русь призвал. Да в опалу попали при Иване III, связался глава семьи с Марфой Посадницей. Но опомнился быстро. Но все равно, запретили из Новгородской земли выезжать. Так что в Москве их плохо знают, просидели больше века в своих вотчинах, богатства копили.