От отсутствия мыслей в голове он задал совершенно ненужный вопрос:

— А что за девица тебе так приглянулась, Николай?

Но от ответа старого воина чуть не упал с топчана.

— Ключница здешняя, Агафья Акимовна!

Несколько минут посидел молча, обдумывая ситуацию. Потом честно сказал.

— Скажу прямо. Пока не могу тебе ничего ответить, но мысли есть, надо их обдумать, и с боярыней Аглаей переговорить. Подожди пару часов, ладно? — И отправился искать жену. Нашел в трапезной. Она о чем-то спорила с бабушкой. Мужу обрадовалась.

— Миша! Помоги мне, как убедить бабушку с нами поехать? Уперлась и ни в какую! Говорит, здесь останется, пока мы на Москве своим домом не обзаведемся! Так его строить придется год, а то и два! Что делать?

— Аглая Сергеевна, что же вы нас обижаете? Отказываетесь с новой родней познакомиться! Что я родителям скажу? Опозорюсь! Единственная родственница не хочет с нами вместе жить!

— В том-то и дело, что не единственная. У моего Юры брат младший есть, тоже в годах, а у него два сына и дочь. И у тех уже дети. Но они люди богатые, спокойные, от них проблем не будет. А вот у Никодима, отца Анны, тоже родня имеется. Брат да сестра. Вот от них много хлопот можно ожидать. Они давно на имущество брата зарятся. А сейчас смотри, от семьи осталась одна Анна. Никодим много о хозяйстве пекся, приумножал его, в политику не лез, оставил богатство большое. Вотчин много по всей земле Новгородской. А брат его, да муж сестры в политику полезли, Лжедмитрия поддержали. Еле из Москвы ноги унесли. Василий Шуйский их вотчин-то и лишил. По одной оставил в самых дальних местах. Они спорить пытались, но никто им имущества не вернул. И сейчас они пытаются хоть что-то у Анны оторвать. В две деревни уже посылали своих людей, пытаясь в свою пользу полюдье собрать. Да выгнали их, хозяину пожаловались. Никодим им пообещал ручонки загребущие вырвать. Притихли. А сейчас снова закопошились. Мне уже письма шлют, что Никодим то одному, то другому пообещал то сельцо, то деревеньку. Лествичное право вспоминают. И вот как я уеду? Я же все наследство до самого ледащего двора знаю. У меня все бумаги в порядке! Найду на них управу, да могу и Юриного брата с родней, Володимира на помощь призвать. Он мне не откажет. А уеду с вами, потеряем все! И тебе, Михаил, задерживаться не след. Один раз ослушался, в Лебедяни оказался. Второй раз ошибаться нельзя. Тебе что велели?

— За женой съездить, и сразу в Москву.

— Вот, видишь, значит надо кому-то за Аннушкиным наследством приглядеть.

— Понял, думаю, правильно это. Только тебе, бабушка тяжело придется. Поездок много, хлопот. Давай так сделаем — дам я тебе из своих людей тиуна, что бы часть забот на себя взял. Мужик проверенный, да и задолжал я ему. В нехорошую ситуацию он из-за меня и Михаила попал. Сотником был в царевой страже. Командовал дружинниками, что нас сопровождали. А когда потерял нас, то и должности и звания лишился. Он уже годы до пенсиона считал, а тут вся жизнь поломалась. Сражались мы с ним вместе. Надежный он. Но нельзя ему на Москве появляться. До меня Салтыковым не дотянуться, руки коротки, да и отошлют меня по весне, а на старом воине отыграться могут. Он и дружину наберет из холопов, и обучит, и вотчины объедет, порядок наведет. Грамотен, не пьет и не женат. Хотя жениться хочет.

— Ну, представь мне этого жениха, на ком женится-то он собрался?

— Девица одна ему из твоих слуг приглянулась. Может и склеится у них. Проша, позови Николая Егорыча к нам.

Прошка выскочил за дверь, вернулся с бывшим сотником, и тут же передал княжичу пакет.

— Это Натка передала, то, что вы княжич, просили.

— Спасибо, — ответил Михаил удивленному Прошке.

— Вот, Аглая Сергеевна, это Николай, Егорьев сын, Острогожский. Фамилия по месту рождения дана. Николай, я предложил Аглае Сергеевне взять тебя главный управителем наследства жены моей, Анны. Дальние родственники на него зубы точат. Поможешь ей, защитишь от жадных людей к наследству Анны руки тянущих. Согласен? И за Устюжиным в мое отсутствие заодно присмотришь! Жалование тебе положим, покои выделим. И, конечно, никаких холопских договоров. По найму работать будешь. Поможешь боярыне дружину собрать, научишь парней ратному делу, вот и переживете то время, пока я на службе буду. И в Москве появляться не придется!

— Согласен, княжич, как от такого предложения отказаться. Боярыня Аглая Сергеевна добрая хозяйка, только…

— Подожди, Егорыч, не ставь телегу впереди лошади. Аглая Сергеевна, вы как, согласны взять Николая Егорова на службу?

— Да, конечно. Договоримся и о плате, и о хлебном довольствии, только один вопрос…

— А этот вопрос мы сейчас и обсудим.

Михаил развернул пакет, достал из него рушник богато вышитый, перекинул его себе через плечо. Встал, поклонился Аглае, и сказал:

— Здрава будь хозяйка, мы к вам с просьбой. У вас товар, у нас купец. Давай договариваться будем, сладится ли дело наше!

— Подожди, Михаил, купца мы видим, а кого он сторговать хочет?

— Красный товар. Очень ему девица из вашего дома по сердцу. Вот спросить хочет, согласится ли она под венец с ним пойти?

— А как звать-то девицу?

— Агафьей Акимовной кличут, ключница ваша.

— Гашка что ли?

— Гашка. Сразила она сердце воина старого. И вам удобно, он — тиун, она ключница.

— Я-то ничего против не имею, но надо и невесту спросить. Она девица самостоятельная, сама себе хозяйка. Прошка, позови Агафью, только, чур, не говори, зачем!

Агафья появилась через несколько минут, раскрасневшаяся, поклонилась боярыне, и спросила:

— Звали, Аглая Сергеевна?

— Звала, Агафья. Тут дело такое, сразу не отвечай, подумай сначала. Сватает тебя Николай Егорович. Замуж зовет.

— Как же так, боярыня, он же уедет, и я с ним должна? Я вас не брошу!! Нет, не брошу!

— То есть ты замуж не против, если бы меня оставлять не пришлось?

Агафья покраснела, спрятала лицо в ладонях.

— Нет, барыня, не против, и Николай Егорович мне по сердцу, мы с ним так душевно поговорили, и сам он, пожилой, степенный, не то, что молодые вертихвосты… Ой, я не про вас, княжич!

Михаил рассмеялся. Раскрасневшаяся от смущения Агафья показалась даже красивой, такой телесной, здоровой красотой.

— Так Николай никуда не едет. Его княжич просил остаться тиуном при наследстве Аннушки, охранять, что бы не растащили и управлять. И я остаюсь. Надо ему помочь. Так что мы все вместе Аннушкино богатство от жадных родственников отстаивать будем.

Агафья еще больше покраснела, и тихо, пряча лицо в ладонях, как положено стыдливой невесте, прошептала: — Согласная я!

— Ну, вот и сладилось — улыбнулась Аглая — и по завещанию моего покойного мужа, твоего крестного отца, я тебе приданое даю, так что, Николай, богатая невеста у тебя будет. У меня давно все отложено. И перины, и подушки, и белье постельное, и посуда, и 1000 ефимков. И, думаю, сегодня же переговорю с отцом Дормидонтом, настоятелем собора Рождества Иоанна предтечи, что бы обвенчал молодых через неделю. До вашего отъезда. Наша семья в трауре, но ни жених, ни невеста родственных связей с нами не имеют, так что им венчаться можно. Тогда Аннушка посаженной матерью стать сможет. — Аглая выразительно посмотрела на Михаила. Он понял. Не хочет тайну рождения Агафьи раскрывать!

— А почему не вы, боярыня, вы же мне как мать!

— Потому что княжна Муромская, жена друга государева, природного Рюриковича, больший вес имеет, чем провинциальная боярыня. Ясно?

Агафья, похоже не поняла, но возражать не посмела.

— Михаил, разыщи жену, надо ей сказать, чем у нас дело закончилось. А тебе, Агафья надо свадебный наряд подобрать. Пойдем, и приданое твое отложим. Я вам, Николай, покои своего покойного свекра отведу, они в сторонке, никто не помешает. Старик был большой любитель тишины. Так что собери девок, отопри, ключ у тебя, пусть вымоют и проветрят хорошенько. Завтра посмотрим и мебель подберем. Ступай.