«Рассвет направит солнца лик,

В ушедших дней маяк винтажный!

И луч укажет путь в тайник,

Где ждет тебя фрегат отважный!»

Прочитанное не нуждалось в вычурном толковании. Бравой троице было все очевидно. Обернувшийся Сальвадор своим возгласом лишь подтвердил правильность расшифровки очередного стихотворения. Тёплые лучи рассветного солнца, попадая на разбитую лампу старого маяка, блеклым пучком отражённого света подсвечивали основание Утеса Стужи. Пораженный картограф проглотил язык и немо пялился на огромных размеров солнечный зайчик. Бернару даже показалось, что Андерсен был намного более удивлен, чем при обнаружении всех прочих подсказок.

— А как же...

Начал было произносить фразу Геральд, как вдруг осекся, и попытался сменить тему. Осекся он как нашкодивший мальчишка, чуть не выдавший свою причастность к разбитому в сарае окну.

— Что "как же"?

Язвительно уцепился за странный обрывок фразы, Бернар.

— Как же... Волны!

Неохотно, но с каким-то через чур радостным блеском глаз, закончил Андерсен.

— Неужели твоя догадливость дала ответ на загадку, о которой мы еще не подозревали?

— Хах, не хотел признавать мою правоту?

Прищурившись, хихикнул Бернар.

— Ты слишком хорошо меня знаешь.

Окончательно успокоившись, ответил картограф веселым тоном.

— Даже очень.

Загадочно улыбаясь, закончил Шатильон.

Следующим препятствием для наших приключенцев стало то, что подобраться к освещенному маяком месту было практически невозможно. Обратно наклоненные скалы полностью преграждали путь по суше, а достаточно бурное волнение холодного прибоя создавало немалую угрозу подходу на рыбацкой лодке. Но все же второй путь был намного безопаснее и, банально, более реализуемое первого. Посовещавшиеся ученые решили вернуться в поселение за небольшой лодкой. Бернар, в свою очередь, выразил желание остаться около прибрежных скал и понаблюдать за прибоем, который и правда загоняют волны куда-то внутрь утеса. Но оставлять его одного категорически отказался Сальвадор, хорошо помнящий окончание подобной халатности. А вдруг Бернар решит преодолеть разделяющую его и тайный грот воду вплавь? От одной этой мысли Сальвадору становилось дурно, и именно поэтому он убедил своего лучшего друга отправиться в поход за лодкой. Неохотно согласившийся Бернар уже через полтора часа стоял на носу убогой рыбацкой лодчонки и представлял себе адмиралом, возглавляющим эскадру первооткрывателей. Знал бы этот Эрнан Кортес с какой опасностью им придётся столкнуться лицом к лицу. В близи "киль" Утеса Стужи представлял собой заросшие висячими водорослями скалы, уходящие на несколько десятков метров ввысь.

Подойдя к скрытому гроту на небольшое расстояние, наши герои с ужасом обнаружили, что их шесты не достают до дна, и удержать хлипкое судно на месте будет практически невозможно. Начавшаяся паника лишь усугубило их положение, и попытки удержать лодку обернулись полным провалом. Накатившая сзади волна мягко подтолкнула деревянную посудину, и наши друзья с дружным криком стремительно приблизились к скрывающим грот водорослям. Ударившая в спину вторая волна окончательно лишила Бернара, Сальвадора и Геральда шансов на отступление. Очутившись в темном чреве Утеса Студи, лодчонка была подхвачена небольшим, но уверенным течением, и помчалась во мрак.

Свалившийся на дно посудины кричащий конкистадор больше не хотел никаких приключений, он просто хотел не утонуть. Его желание полностью поддерживали тормозящие веслами лодку ученые, в сотый раз проклинающие момент, когда им пришла в голову такая нелепая затея. Но подобное плавание длилось всего около пяти минут, по истечению которых, лодку выбросило на берег. Опешивший возглас всех ее матросов гулким эхом прокатился по сводам тайного грота. Здесь, в самом сердце Утеса Стужи, находилась настоящая судостроительная верфь. Свет множества фонарей совершенно не помогал скрывать невероятного Мастодонта, мерно покачивающегося на небольших волнах. Предсмертным подарком Вильяма Симарда оказался огромных размеров белоснежный корабль, со слов местных жителей, разбившийся о скалы неподалеку от старого маяка.

Такое же, если не большее потрясение, захлестнуло Парижский авиаклуб тремя днями позже, а именно самым ранним утром 24 сентября 1932 года. И потрясение это было совершенно не связано с Сальвадором или Бернаром. Мой читатель наверняка помнит, что забывший отправить телеграмму в Париж, Клод Вилар отправился в свой родной город 15 сентября на трансатлантическом пароходе английской короны. И теперь, через 9 дней Клод Вилар благополучно добрался до столицы Франции и с самого раннего утра заявился прямо в стены парижского авиаклуба. Вот радости то было, когда пришедший в свой кабинет Шаванель, обнаружил там живого-живехонького Клода, чертящего новые двигатели следующей модели своего самолёта. Через пару часов парижские газеты трубили о чудесном спасении пропавшего летчика. Спешно собранный полный штат авиаклуба благоговейно выслушал рассказ Вилара о его невероятной борьбе с огнем и блистательной посадке, после чего зашелся в громких и чрезвычайно долгих аплодисментах. Клода обнимали, жали руки, трясли, хлопали по плечам и поздравляли. А после того, как он явил своим коллегам сделанные чертежи доработанного самолета, авиатора стали в прямом смысле подкидывать до самого потолка. Дальнейшее торжество было продолжено с легкой подачи президента авиаклуба, решившего по такому поводу отменить задуманную на этот день работу и организовать праздничный банкет. Один лишь человек долго не задержался на этом празднике, кратко, хоть и с нескрываемой радостно, поприветствовал своего друга, и тут же исчез из парадной залы. Это был всем нам знакомый прагматик Джеффри Нельсон. Он спешил передать важную телеграмму на другую сторону Атлантики. Да, после возвращения и рассказа Вилара, истинный англичанин потерял интерес к личности Сальвадора и спешил сообщить своему товарищу о дальнейшей ненадобности проведения расследования. Но он опоздал буквально на час, ведь Алан уже не мог получить его телеграмму. Насмешливая фортуна как на зло привела сыщика в особняк Бернара конкретно в этот день и час. Именно там он был готов арестовать злоумышленника, укравшего пилота и самолет французской авиакомпании. Но какого было его удивление, когда уже известный нам слуга Генри Райт поведал новому гостю о том, что Сальвадор, Бернар и картограф этой ночью ушли в море на собственном корабле. Не ожидавший подобного развития событий Алан хоть и был поражен, но не потерял хватку истинного детектива. Пользуясь случаем, он решил расспросить слугу о пребывании в здешнем особняке Монтеро. Разговор за чашечкой кофе через некоторое время перешел на расспросы о Вильяме Симарде. Генри, услышавший просьбу как можно подробнее описать внешность его бывшего господина, произнес:

— В словах нет объективной и истины, поэтому вам лучше своими глазами увидеть моего погибшего господина.

С этими словами слуга легким движением руки сдернул темную ткань с завешенного портрета, висящего в той самой "капитанской каюте" каменного фрегата, где еще несколько дней назад у наших героев проходил мозговой штурм. Отброшенное полотно явило сыщику огромный портрет. Старинный холст изображал высокого немолодого человека, стоящего на носу боевого корабля. Холодные брызги закрывали нижнюю часть фигуры этого хорошо сложенного человека, гордо воззрившегося своими смелыми глазами вдаль. Могучие руки, облаченные в высокие боевые перчатки, держали окровавленную саблю. Из расположения рук было понятно, что запечатлённый человек определенно был левшой, ведь именно левая рука сжимала древко сабли, а правая грозно лежала на клинке, из-за чего перчатка пропиталась пузырящейся кровью. Грубый, но дорогой мундир выдавал резкость и практичность своего владельца, а висящий на груди бинокль недвусмысленно намекал на прозорливость этого великана. Смуглое американское лицо с выступающими скулами, острым носом, множественными морщинами, свойственными только очень серьёзному человеку, и смыкающимися в недобром угрюмеи бровями — создавало впечатление стремительности и невероятной мужественности. Короткая черная борода отлично контрастировала не только с одеждой и боевыми чертами лица, но и с начинающими седеть вихрастыми черными волосами. Таким перед сыщиком предстал сам загадочный Вильям Симард.