Ее ресницы высоко поднялись, когда она посмотрела на него, и улыбка искривила ее глаза, прежде чем она поджала губы.

— Несмотря на скомканное начало, — сказала она, прижимая ладонь к его груди, — думаю, этот день только что вошел в десятку лучших дней в моей жизни.

Мика обнял ее, и сердце его бешено забилось, когда она придвинулась ближе и наклонила голову, чтобы прижаться к его плечу.

— Я думал, что знаю, что такое хорошие дни, но, кажется, нужно начать новый список, начиная с сегодняшнего. — И она начала отсчитывать в обратном порядке с того момента, как вошла в его кабинет. Проклятье, она серьезно заморочила ему голову.

Наступила пауза, когда ее мышцы напряглись.

— Вау, тебе действительно нужно чаще выходить на улицу. Я заставила тебя говорить о вещах, после которых опытный солдат свернулся бы в клубок и плакал целый месяц, а мы спорили без остановки. Ты даже не переспал со мной, несмотря на свое очарование.

— Мне нравится с тобой спорить. — Мика поддался вперед, кончиками пальцев приподнял ее подбородок и поцеловал в лоб, в розовое местечко над глазом, а затем оставил долгий, томительный поцелуй на ее губах. Ее протестующий вздох, когда он не стал углубляться, прозвучал для его ушей как первая нота симфонии.

Не пытаясь скрыть своего удовлетворения, он переплел их пальцы и отступил на шаг.

— У меня есть идеальное завершение для сегодняшнего дня, — сказал он.

Ее губы сошлись и сомкнулись снова, прежде чем она сузила глаза.

— Что ты ещё придумал?

— Я не мог уснуть прошлой ночью, поэтому встал и приготовил тот чизкейк, который обещал тебе.

Она застонала и прикусила губу.

— Последний, кто окажется на кухне, моет посуду. — А потом она бросилась к лестнице.

Наполовину боясь, что она споткнется и снова поранится, а с другой стороны, воодушевленный ее поступком, Мика помчался за ней, придерживая полотенце, чтобы оно не упало. Однажды он споткнулся и чуть не упал, когда спускался по лестнице перепрыгивая через две ступеньки, вытянув длинные стройные ноги, чтобы подразнить его.

На этот раз она победила честно, добравшись до холодильника и подбросив призрачный футбольный мяч так, словно только что выиграла Суперкубок. Охваченный не поддающимся описанием чувством, сияющим в нем подобно солнечному свету, он подхватил ее за талию, закружил и усадил прелестную попку на кухонную стойку, на этот раз отстранившись, прежде чем снова беспомощно вцепиться в нее.

Она заставила его захотеть стать лучше, хотя бы до тех пор, пока их неделя не подошла к концу. Не путем каких-то сознательных действий, а просто будучи той, кем была, — женщиной, которая стоила усилий.

— А ты быстрая, — сказал он. — Впечатляет. Сколько пирожных ты хочешь съесть на этот раз?

— Я не часто такое ем. Просто наслаждаюсь едой; почему это так важно для тебя? — Она прикусила губу, и он поборол желание заменить ее зубы своими.

— Очевидно, ты никогда не замечала, как ты ешь. К этому должен быть прикреплен рейтинг «Х». (рейтинг фильма, который указывает на то, что фильм содержит контент, который считается подходящим только для взрослых) — Усмехнувшись, он отвернулся от ее сердитого взгляда, одной рукой достал чизкейк, а другой провел по нему, как ведущий игрового шоу. — Вуаля, оргазм на блюдечке. Возьмем ложки или хочешь зарыться лицом и вылизать его? — Именно так он хотел сделать с ней.

Ее взгляд остановился на торте. Чтобы доказать свою правоту, он двигал его вправо и влево, пока она не заметила, что следит за ним, и не застонала.

— Ложки, — сказала она, уже наполовину потерявшись в кулинарном восторге.

Если уж она так легко отдалась десерту, то какой же будет во время страсти? Силой природы, способной либо вернуть его веру, либо сровнять с землей. От ее образа, лежащей на нем сверху, смотрящей на него сверху-вниз из-под полуприкрытых век, когда ее скользкое тело накрывает его, его член снова напрягся.

Прежде чем Дарси заметила его состояние, он поставил торт рядом с ней, взял ложки и опустился на один из табуретов. Дарси соскользнула с островка и села рядом с ним, не теряя времени, взяла ложку и погрузила ее в торт.

— Ты правда не против, если мы будем есть прямо из тарелки, как парочка детей, тайком пробирающих за лакомством посреди ночи? Ты уже знаешь, что без добавки я не обойдусь.

— Мы единственные, кто это съест, и мы уже попробовали друг друга, так что же тут плохого? — Он откусил кусочек, застонав, когда сливочное лакомство заскользило по его языку, как шелк. Если бы только она позволила ему испробовать свой вкус… Когда она просто смотрела на него, ее грудь вздымалась все сильнее от учащенного дыхания, он снова наполнил свою ложку. Он прикоснулся ею к губам, оставив лишь небольшую капельку на верхней губе. Дарси облизнула губы, высовывая кончик языка. Ее темные ресницы упали, словно кружево, на ее бледную кожу, и из глубин ее груди вырвался стон.

От ее вида он потерял дар речи, а его полотенце грозило развязаться под усиливающим давлением. Его мир сузился до нее, этих губ и ресниц.

Оставив ложку, он подцепил пальцем кусочек чизкейка и поднес его к ее губам. В тот же миг она открыла рот и провела языком по его пальцу, не колеблясь, прежде чем втянуть его во влажный жар своего рта. Ее руки поднялись и обхватили палец Мика, удерживая его, пока она сосала с него чизкейк, и не отпускала его до тех пор, пока не вылизала дочиста все взбитые сливки.

Сладкая мать милосердия.

Еще немного, и он бы кончил прямо там, — другая его часть была уверена, что она просто помогала. Пульсация в яйцах эхом отдавалась в ушах вместе со звуком приливающей к югу крови. Сердце колотилось о ребра с удвоенной силой, но разум оставался тихим и светлым пространством, в котором была только одна мысль: Дарси. И как она разозлится, когда поймет, что он снова перешел черту их притяжения.

Прочистив горло, он взял ложку и снова принялся за пирог.

— Вкусно, — сказал он, сосредоточившись на клубнике, а не на румянце на ее коже и глубоком дыхании.

Через мгновение она зашевелилась в его периферийном зрении и молча пошла за добавкой. Пытается сдержать свой пыл? Или остудить тлеющие угли, которые он когда-то подкинул в пламя, которого она не хотела?

— Это определенно самый невероятный торт, который я когда-либо пробовала. Ладно, думаю, этот день перешел из десятки в тройку лучших. Может, даже на первое место.

— Спасибо, — сказала Дарси, наевшись чизкейка. Это лакомство не отвлекло ее от того, чего она стала желать больше, чем удовлетворения своей ненасытной тяги к сладкому.

Поддаться этому желанию было очень плохой идеей. События этого дня разнесли защиту ее сердца в пух и прах, и, несмотря на признание Мика, что он не хочет ничего, кроме секса, часть ее желала, чтобы он это сделал. Пройдет чуть больше четырех дней, и он снова уйдет из ее жизни.

Четыре дня.

— Почему? — Его белокурые волны упали как щит между ними, голос звучал осторожно.

Ей захотелось протянуть руку и убрать их, но она не хотела заводить его еще больше, чем уже есть.

— Ты знаешь, почему. Я слабая, а ты чрезвычайно властный, чтобы мы не натворили глупостей.

— Между нами, чтобы мы не натворили, не может быть ничего глупого, но все равно всегда пожалуйста.

Нахмурившись, она отнесла тарелку в раковину, смущенная сомнениями, чувством вины и сердечной болью, поочередно бьющими ее по слабым местам.

Он вытер рот и сцепил пальцы перед собой.

— Ненавижу тот факт, что ты боишься меня. Ты боишься, что я не серьезен, потому что вижу в тебе сексуальный объект. Стыдно признаться, эта неделя могла начаться именно так, но… Ты была права, когда сказала, что я никогда не хотел, чтобы ты видела меня таким, каким был сегодня. Мне кажется, я медленно просыпаюсь от дурного сна, и каждый раз, когда открываю глаза, ты рядом, как солнышко ю.