— Обычно держу его в морозилке. — Теперь в его голосе слышались игривые нотки. — Одна дверь на север. Там есть ведерко «Moose Tracks». Завтрак чемпионов».

— Конечно, даже не удивительно, — пробормотала она, но за дверью морозилки стояли не одно, а два ведерка. Взяв одно из них, она достала ложку из ящика, на которую он так любезно указал, после того как она поискала ее в буфете. Нет, она не сошла с ума, опьянев при виде полуобнаженного мужского тела.

Усевшись на один из островных табуретов, Дарси принялась пробовать мороженое, старательно избегая смотреть в его сторону. Он плюхнулся рядом с ней. Голый, если не считать полотенца.

Иисус.

— Я привыкла брать интервью у пожилых дам о любовных письмах военного времени или освещать мероприятия по сбору средств для детей, больных раком, — говорит Дарси, уплетая мороженое с крошечными кусочками арахисового пасты. — Я ношу их с собой, как «эмоциональные фрагменты». Теперь все вдвойне хуже, потому что твоя история не только увлекательна сама по себе, но еще и привлекает меня. Как же мне стать настоящим журналистом, если не в состоянии удержать себя от того, чтобы не потеряться в процессе?

Он на мгновение замер, положив руку на стойку.

— Наверное, именно это делает твои статьи такими захватывающими, потому что сама увлекаешься людьми, о которых пишешь.

Он что, издевался над ней? В тот момент у нее не хватило смелости прочитать ответ на его лице.

— Меня чертовски пугает не только то, что погружаюсь в свои исследования. Ты, очевидно, не против случайных знакомств, но со мной либо все, либо ничего. Может, когда все закончится, ты научишь меня, как отпускать прошлое и принять то, что происходит сейчас. А до тех пор самые трудные для меня темы под запретом, потому что не хочу вдаваться в подробности во всякие личные делишки каждого человека.

Между ними воцарилась мертвая тишина. Что, по ее мнению, он должен был сказать едва знакомой женщине, которая выплескивает ему личные признания, в то время как все, чего он хотел — это интрижки?

Представив лицо Сола, если бы он мог видеть ее сейчас, она протерла рукой глаза.

— Боже, если бы мой босс узнал о моем вчерашнем казусе, он бы выбросил: «я же тебе говорил», так как уверен, что я планирую переспать с тобой, чтобы таким образом разговорить. Все не так, на самом деле, как кажется.

— Почему тебя волнует, что думает твой босс? — Голос Мика был слишком осторожным, что, скорее всего, означало, что он тоже думает, что именно это Дарси хочет сделать. Черт возьми. — Он все равно не узнает, если ты ему не скажешь.

Она изучала его лицо, которое казалось серьезным, а синие глаза открытыми и честными.

— Чего ты хочешь от меня, зная, что я не умею вести себя непринужденно? Потому что мы оба знаем, что бы это ни было, все закончится, когда покинем этот остров. Мне правда нужно знать.

За секунду в его голове пронеслось столько мыслей, когда Мика, нахмурив брови, взял ее руки в свои.

— Честно говоря, я не знаю, что между нами. — Его большие пальцы рассеянно массировали ее пальцы, пока он наблюдал за ними. — По правде говоря, мне нравится, что ты здесь, даже если понимаю, что все мои скелеты ты поместишь на первую полосу газеты к следующей неделе. Но это не значит, что я могу предложить тебе больше, чем просто интрижку. Я не такой парень.

— Да, я уже это поняла. — Так почему же слова застряли у нее в горле? — В любом случае, я не ищу такого парня. Чувак, я правда знаю, как внушить уверенность в свой профессионализм. Ты, наверное, считаешь меня чокнутой.

— Я думаю, ты милая, и было бы обидно, если бы ты позволила кому-то изменить это в тебе, особенно такому человеку, как я. Так что давай перестанем пытаться вешать ярлыки друг на друга. Никакого секса, если только ты сама не станешь его инициатором. Давай просто повеселимся, насладимся палящим солнцем, выпустим наших демонов для твоей статьи о фонде и поедим вкусной еды.

Ее щеки округлились от улыбки, хотя внутренний циник кричал ей, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Он слишком хорош, — со всеми недостатками и всем остальным — чтобы быть правдой.

Еще пять дней с ним вдруг показались ей слишком коротким сроком, и разве это не было ошибкой? Что бы ни случилось между ними, это, так или иначе, изменит ее. Процесс уже запущен.

Мик сидел в шезлонге на солнышке и делал вид, что читает книгу. Поскольку он занял единственное место, которое поддерживало ноги, Дарси придвинула свой стул вплотную к нему, скрестила лодыжки и использовала его ноги как подставку для ног.

Ее кокетливая юбка развевалась на ветру, давая ему возможность увидеть внутреннюю часть бедра, к которому он прикоснулся вчера. Его пальцы вспомнили нежность ее кожи, упругость мышц, и ему захотелось исследовать каждый ее изгиб.

Она, казалось, была поглощена романом Джона Гришема, который позаимствовала из его маленькой библиотеки. Солнце придало ее волосам золотистый оттенок, а россыпь веснушек на щеках казались темнее. Она наморщила лоб, размышляя над тем, какая тайна завлекла ее в книжный мир. Телевидение никогда не вызывало у него особого интереса, но он мог наблюдать за ней весь день и не устать.

Уже больше часа они сидели в комфортной тишине. У него было слишком много времени, чтобы обдумать все, что он сказал ей ранее. Если она не лгала и то, как легко вписалась в его жизнь, было правдой, то что же происходило между ними? Это не было просто увлечением — он знал, на что это похоже, желанием обладать и контролировать, выходящим за рамки разумного.

Но если бы это не увлечение, то что, черт возьми, заставило его в одно мгновение так запутаться, а в следующее почувствовать, что он может облететь на ракете вокруг Луны? Она подействовала на него как наркотик, находящийся где-то между героином и валиумом. Даже постоянная боль в руке притупилась, что он едва замечал ее с того момента, как она ворвалась в его кабинет. С ней он просто хотел быть рядом. Впитывать ее энергию, чувствовать ее тепло, быть самим собой, кем бы он ни был.

Черт возьми.

Не то чтобы это что-то меняло. Он привез ее сюда, чтобы избавиться от папарацци, чтобы его время и энергия уходили только на фундамент, и чтобы хоть немного развлечь себя. Теперь он хотел лишь одного — развлечь ее. В последний раз, когда он думал о чужом счастье, его мать была жива.

Была ли она на самом деле той хорошей женщиной, о которой ему рассказывала? Женщина со старой душой, которая не теряла надежды на искупление человечества? И, несмотря на то что она настаивала на обратном — втайне надеялась, что появится ее Соловей и унесет в вечный роман, как это было у ее бабушки с дедушкой? Как у его родителей, прежде чем они вместе ушли в следующую жизнь?

Сегодня он зашел так далеко, что почти жалел, что не может быть тем, в ком она нуждается. Они оба были повреждены, оба страдали от рук своих призраков и пытались найти опору в новой жизни. Но она еще не видела худшего из его демонов, а учитывая то, что Дарси отстаивала, это положило бы конец любому потенциалу, который у них мог быть. Кроме того, она была репортером, и он никогда не мог полностью доверять ей. Черт, он вообще никому не доверял с тех пор, как его подростковая жизнь развалилась на части.

Он взял зернышко попкорна из миски, которую они поглощали в качестве закуски, и бросил в нее, быстро вернув свое внимание к книге, надеясь, что она лежит правильной стороной вверх и что его ухмылка не так заметна.

Лишь ее сверкающие голубые глаза, не отрываясь, смотрели на него поверх романа, затем вернулись обратно к словам. Ему захотелось наклониться и поцеловать ее в уголок улыбающихся глаз.

Он кинул еще одно зернышко, и на этот раз заслужил одну из ее улыбок, от которых замирало сердце, когда она опустила книгу достаточно низко, чтобы он мог ее увидеть.

— Может, остановишься? — сказала она между приступами смеха.