Но о чём всё же говорят архивы? Старые фотографии и вправду свидетельствуют: великий русский путешественник Пржевальский действительно очень похож на Сталина! Но факты… Они опровергают саму возможность их родства.

То, что Сталин родился не 21 декабря 1879 г. (по н. ст.), а 6 декабря 1878 г. (по ст. ст.), и в самом деле подтверждается. (См.: И. Китаев, Л. Мошков, А. Чернев. Когда родился И.В. Сталин //Известия ЦК КПСС, 1990. № 11.)

Но где находился путешественник с февраля по май 1878 г.? Особенно в марте, то есть ровно за 9 месяцев до рождения Иосифа.

28 августа 1877 г. В этот день, находясь в Китае, в Кульдже, экспедиция Пржевальского направилась в Гучен и прибыла туда 4 ноября. Во время этого перехода большинство отряда, включая самого Николая Михайловича, заразились неприятной болезнью. «По выходе из Кульджи, – писал Пржевальский, – я заболел вздорною, но нестерпимою болезнью: у меня сильный зуд. Мы мазали табаком и дёгтем – не помогает: испытано последнее средство – синий купорос… Промучившись почти три месяца, я решился вернуться из Гучена в Зайсан (570 вёрст), вылечиться здесь совсем и ранней весной (в половине февраля) идти с новыми силами в Тибет… 27 ноября (1877 г.) мы выступили из Гучена к Зайсану».

В Зайсан экспедиции пришла 20 декабря 1877 г. Там медики приложили все усилия, чтобы спасти людей. Частые бани, примочки из свинцовой воды и разные мази хотя и облегчали страдания, но скорого выздоровления не обещали. «Облегчения пока ещё мало, – написал Пржевальский, – это болезнь упорная. Надеюсь, что к половине февраля (1878 г.), а быть может, и скорее, пройдёт». Ближе к весне состояние здоровья людей в отряде улучшилось, и с середины марта 1878 г. Пржевальский начал готовиться к походу в Тибет.

20 марта 1878 г. В этот день брат Владимир прислал телеграмму: «18 июня прошлого года мамаша скончалась…» «К ряду всех невзгод прибавилось ещё горе великое, – записал Пржевальский в дневнике. – Я любил свою мать всею душою…»

У путешественника появилась возможность поехать в Смоленск и навестить могилу матери: политические дрязги с Пекином позволили ему уехать в Петербург. К этому прибавились проблемы со здоровьем – сказывались недолеченные болячки. «Оставив верблюдов и всё снаряжение экспедиции в посту Зайсанском, я отправлюсь в Петербург, с тем, чтобы будущею зимою, в январе или феврале 1879 г., снова двинуться в путь».

Перед самым возвращением в Петербург в дневнике Пржевальского появились такие строки: «Сегодня исполнилось мне 39 лет, и день этот ознаменован для меня окончанием экспедиции… Всё-таки мне крайне тяжело и грустно ворочаться назад. Целый день вчера я был сам не свой и много раз плакал… Прощай же, моя счастливая жизнь, но прощай ненадолго. Пройдёт год, уладятся недоразумения с Китаем, поправится моё здоровье – и тогда я снова возьму страннический посох и снова направлюсь в азиатские пустыни…»

А как же любовь? Не было любви в марте 1878 г.!

И вот он в Петербурге. Врачи говорят, что болезнь его главным образом от нервного расстройства, вызванного общим переутомлением. Средство борьбы с нею – купание и жизнь в деревне. «Чему я очень рад, – писал Пржевальский. – Из Питера проеду прямо в Отрадное, не останавливаясь в Смоленске».

Жизнь в деревне существенно помогла закалиться, он каждый день купался или обливался холодной водой, охотился и грезил будущей экспедицией в Тибет.

В середине декабря 1878 г. пришло разрешение на командирование полковника Пржевальского в Тибет на два года. 20 января 1879 г. он выехал из Петербурга и 27 февраля был уже в Зайсане.

Давайте подумаем, можно ли было полковнику Генштаба при таком расписании, как подростку, увильнуть от службы, укрыться ото всех и на две недели удрать на Кавказ?

Простая логика говорит, что такое было просто немыслимо. Во-первых, он спешил на могилу матери. Во-вторых – и это очень важно! – его кожа несперпимо зудела, и это требовало постоянного внимания столичных (а не провинциальных) медиков и само собой никак не способствовало любовным приключениям. Ну и в-третьих, железнодорожной магистрали еще не было, а на перекладных да по весенней распутице полковник Пржевальский ехал очень и очень долго… К тому же у него были с собой секретные документы, с которыми на горных кавказских дорогах появляться было нежелательно.

…А они действительно похожи – эти два человека, которые теоретически действительно могли оказаться родственниками. Но никогда ими не были!

У известного французского писателя Виктора Гюго есть роман под названием «Человек, который смеется». В нем рассказывается о преступлениях так называемых компрачикосов – извергов, специально уродовавших детей. Лицо они превращали в немыслимую рожу, останавливали рост, нормальный взгляд заменяли косоглазием, из хорошо сложенного ребенка делали горбуна и т. д. Герою романа Гуинплену, например, разрезали рот до ушей, отчего у него был вид человека, который постоянно смеется. Несчастных уродов продавали вельможам для забавы или же тешили ими публику на ярмарках.

Подобные преступления имели место во Франции на рубеже XVII–XVIII вв., но, как выяснилось, нечто подобное делали и в России всего чуть более ста лет назад! Об этом можно узнать, полистав старые газеты. Малышей воровали и уродовали нищие, чтобы разжалобить сердобольных обывателей.

О страшном преступлении сообщалось в газете «Саратовский день» в августе 1897 г. «Давно пора обратить внимание на странных нищих с детьми, которые часто оказываются крадеными», – писала она и приводила следующий вопиющий пример.

В 1894 г. в Караншевский женский монастырь пришла на богомолье из некоего села женщина с шестилетним сыном. Среди многочисленной толпы, собравшейся у стен монастыря по случаю церковного праздника, мальчик затерялся. Отстояв обедню, мать стала спрашивать о своем Ванюшке, но его никто не видел. Долго, но безуспешно она разыскивала своего сына и наконец, убитая горем, побрела домой.

Издавна существовала практика красть и калечить детей

Через три года бедная женщина опять пришла в этот монастырь. На очередной церковный праздник собралось множество калек, которые сидели в два ряда и просили подаяния. Благочестивая женшина стала раздавать им милостыню со словами: «Помяните моего Ванюшку». Когда она подошла к последнему из калек – мальчику, и, подавая милостыню, произнесла эту фразу, тот сорвал со своих глаз грязную повязку и воскликнул: «Мама, это я, твой сын».

Пораженная мать долго не могла поверить, что это ее Ванюша. Наконец, убедившись в этом, она с рыданиями повалилась на землю. Мальчик горестно поведал собравшемуся народу, как он был украден нищими и какие претерпел мучения, когда эти изверги лишали его рук и ног, а потом выкололи глаза. Свою мать Ванюша узнал по голосу. Опомнившаяся от обморока мать, не веря своему счастью, повезла сына домой.

Есть среди многочисленных рассеянных в мире «островов сокровищ» один, почти не известный во Франции, зато знаменитый в Америке. Любопытно, что остров этот, может быть больше иных достойный своего романтического титула, исторически связан как раз с Францией. Мало того, что он целое столетие оставался французским владением, но самое интересное – не исключено, что именно здесь спрятано бесценное для французской истории сокровище – сокровище французской короны.

Эту гипотезу, какой бы дерзкой ни показалась она большинству историков, горячо поддерживал человек, сам по себе оставивший в истории весьма заметный след, – президент США Франклин Рузвельт, известный, в частности, тем, что никогда не увлекался легендами, мало похожими на правду.

Франклин Д. Рузвельт не просто на словах «поддержал» предположение о «сокровищах французской короны». Он пошел дальше: вложил собственные деньги в финансирование одной из экспедиций, которая должна была проверить истинность гипотезы, а проще говоря, попытаться отыскать сокровище.