— Лавли, — сказал Джек. — Ты не должна отдавать ему гитару.

Она тяжело повернула голову к нему, будто спросив: «Ну, и зачем ты меня зовешь? Для чего?». И протянула гитару Стоуну.

Все стояли ошеломленные тем, как поступила Лавли. Первая сообразила Дикарка и тот час же набросилась на Стоуна, не теряя времени, то же самое проделал Вова. Лавли тут же хотела сбежать, но Джек схватил ее.

— Отпусти меня! — закричала Лавли, вырываясь от него.

В тот момент Стоун запустил новое защитное заклятия, и все гости оказались перед закрытыми дверьми замка без гитары.

— Черт, — воскликнула Дикарка. — Придется опять взламывать защитное заклятие, — тут она обратила внимание на то, что происходило с Лавли. — Что с ней?

— Какое-то проклятие, я думаю, — произнес Джек.

— Ну, ты сможешь снять его? — спросила Дикарка, хотя это было скорее не вопросом, а констатацией факта.

— Ее нужно поместить куда-нибудь, чтобы она не повредила себе… и нам, — добавил он, когда Лавли сильно наступила ему пяткой на ногу.

Был вечер. Серебристые тучи готовились расплавиться в лучах ярко-бардового солнца на широком горизонте моря. Этот вид открывался Лавелине из-за прутьев решетки, в которой она сидела. Сложно сказать, что чувствовала она в тот момент. Скорее всего, это была невыносимая вспышка ярости и гнева. В тот момент она ненавидела все вокруг себя, она ненавидела своих друзей, она ненавидела этот остров, она ненавидела даже свою маленькую дочь. Все в этом мире казалось ей отвратительным. Единственный, кому она хотела служить — Стоун.

В то время как она сидела взаперти, ее друзья пытались выяснить, что такое с ней стало.

— Это осколок в ее сердце, — проговорил Джек.

— Неужели, как в Снежной Королеве? — пролепетала Алиса. — Тогда нужно найти ее названную сестру и брата и чтобы они поплакали над ней.

— Ну, да, это точно сработает, — проворчала Дикарка.

— Здесь другое, — сказал Джек. — Тот осколок, насколько я помню, был осколком кривого зеркала, и попал в глаз. Он заставлял видеть все наоборот, не так, как на самом деле. В этом смысле здесь похоже. Она ненавидит все, что любила, и любит того, кого ненавидит, то бишь Стоуна. И главное — он сделал этот осколок таким, чтобы она хотела служить Стоуну даже ценой своей жизни, хотя так и будет в конечном итоге. Ненависть настолько поглотит ее, что она умрет.

— Умрет? — прошептала Алиса. — Так, значит, помимо Пуффи, умирает еще и Лавли? Отлично. Просто блеск! Так, Женька. Твой черед. Твоя братская любовь должна исцелить ее.

Женька задумался.

— Мне, конечно, небезразлична судьба сестры, но… Как же я смогу исцелить ее, если даже сейчас ненавижу, — проговорил он, наконец. Взгляды Джека и Женьки пересеклись. Да, надеяться на братскую любовь было бесполезно.

— А как же я? — затрепетал звонкий голосок Искорки. — Я ведь Звезда. И мне по силам исцелить ее и даже вернуть гитару.

— Да, если бы не было этого желания, — проговорил Джек. — А теперь ты можешь творить только то волшебство, которое тебе скажет Лавли. А так как она сейчас немножко не в себе, то на твоем месте я вообще бы держался подальше от нее, чтобы она не загадала чего похуже…

— Этот осколок, — проговорил Вова, — можно же как-то разрушить. Сжечь, например, взорвать или…

— Да! — воскликнула Алиса иронично. — Вместе с Лавелиной, — и отвернулась от Вовы.

— А, по-моему, это неплохая идея, — произнес Джек.

— Ты шутишь?! — спросила Дикарка.

— Нет, — сказал он. — Я могу направить на нее свой свет. И осколок испепелится.

— Ты чего? — сказала Дикарка. — Осколок испепелится, и Лавли испепелится. У нас не было в планах испепелить Лавли. Аллё! — прорычала Дикарка.

— Нет. Она не умрет от света, — продолжал настаивать на своем Джек.

— Нет, умрет, — сказала Дикарка. — Она человек. А при длительном воздействии света на человека, человек сначала загорает, потом получает дозу радиации, а потом ему кранты.

— Она не умрет! — вскричал Джек.

— Умрет! — закричала Дикарка.

— Нет!

— Да!

— Почему ты решил, что с ней будет все в порядке? — решил вмешаться и спросить Женя.

— Да, почему? — закричала Дикарка. — Может, у нее иммунитет? Или озоновый слой вокруг кожи?

— Нет, — проговорил Джек. Он почему-то выглядел, как человек, который боялся что-то сказать, или был не уверен в своей мысли.

— Тогда что? — сказала Дикарка уже уверенным голосом. — Почему ты уверен в этом? — закричала она.

— Да, потому что она, как я, — вырвалось у него. Джек тотчас же замолчал, стараясь не смотреть ни на кого.

— В смысле? — спросил Женька. — Что это значит?

— Ты уверен? — перебила его Дикарка, обращаясь к Джеку.

— Да, — ответил он.

— На сколько процентов? — спросила она.

— На половину, — ответил он.

— Этого слишком мало, — сказала Дикарка и тут же метнулась в другую сторону, как бы не желая продолжать эту тему.

В то время Лавелина сидела в своей клетке. Ей просто необходимо было выбраться оттуда и выполнить приказания Стоуна. И план по своему собственному освобождению уже был давно готов. Это даже скорее был не план, просто Лавли была уверена, что таким образом она сможет выбраться.

Холодное море поглотило ярко-алое солнце. Наступила темень. Голубая луна поднялась над небом, торопливо выжидая своего часа. «И мой час настал», — подумала Лавли.

— Прилив, — прошептала она.

Внезапно на всех обрушилась огромная волна, подобная цунами, только с целью — обрушиться на всех ее тюремщиков и освободить Лавли. Джек успел вовремя задержать волну и сделать вокруг всех людей воздушный купол. После он передал право защищать друзей от волны Дикарке. Она заморозила воду. А Джек поспешил к Лавли, но ее и след простыл. Теперь времени терять было нельзя. Лавли была в руках Стоуна, и душа Пуффи была у него. Он в любой миг мог сорвать защиту.

Лавли явилась в замок Стоуна и встала перед ним на колени.

— Мой верный раб! — рассмеялся Стоун. — Не стоит так низко падать. Я ведь не могу даже твоего лица увидеть.

Лавли поднялась и взглянула ему в глаза.

— Да. Так лучше, — проговорил Стоун и усмехнулся. — Я понимаю теперь, почему Джек так дорожит тобой. Такая-то красота, — проговорил он. — И так похожа на… Ну, это не важно. Жаль даже будет, что ты умрешь. Но как-нибудь переживу, — Стоун подскочил к своему столу.

Лавли пошла за ним. Теперь, когда он ничего не скрывал, Лавли, наконец, увидела все, что творилось в его замке. Там было также много разных книг, зелий, разных вещиц волшебных, трав. Среди них она не могла не заметить и тот самый совиный коготь. Только она забыла, зачем он был ей нужен. Она помнила только, что он что-то значит, но что именно — для нее это оставалось вопросом. На столе лежала толстая книга, которую тоже было сложно не заметить. На ней были очень странные символы, закорючки непонятные.

— Что? Нравится книжка? — спросил вдруг Стоун у Лавли. — Одна из моих любимых.

— Почему здесь написано на непонятном языке? — спросила Лавли.

— Да, на непонятном, — рассмеялся Стоун. — А твои друзья с Земли когда-нибудь спрашивали тебя, почему вы все понимаете друг друга? Вы же из разных миров, и все равно понимаете.

— Спрашивали, — сказала Лавли. — В их мире каждый народ говорит на своем языке. И их удивляло, почему мы понимаем друг друга. А я тогда очень удивилась. Потому что для меня было непонятно, как люди могут говорить на каких-то разных языках. А потом кто-то сказал, что была легенда про башню. Люди на Земле строили высокую башню, такую высокую, что могли достать до высшего создания. И, чтобы этого не случилось, Высший сделал так, чтобы люди не могли друг друга понять и стали говорить на разных языках. Таким образом, люди не смогли докончить башню, потому что не смогли друг с другом договориться. А в наших мирах такого не случалось. Поэтому все мы понимаем друг друга.