Это рассмешило их, разгорячало их сердца. «Потанцуем под дождем?» — вскричала Лавелина, взяла Джека за руки и начала кружиться, как это делают девчонки в начальных классах: крутиться, ухвативши друг друга за руки. А вот Искорка начала тревожиться.

— Я не должна намокнуть, — зазвенела она своим голоском. — Мне вредна вода.

— Какая ты зануда! — рассмеялась Лавелина. — Ты же любишь купаться в море!

— Мне не нравится этот дождь. Это плохой дождь! Я от него потухаю.

Джек и Лавли испуганно переглянулись.

Они спрятались под большим деревом втроем. Звезда не должна была промокнуть! Она все время трепетала и шипела, когда на нее попадали капель. «Я намокаю», — шептала она. Пока Лавли накрыла ее своими ладонями и прижима к себе, Джек снял свою рубашку и накрыл ее сверху. Руки он положил на руки Лавли. Они сидели вместе на коленях друг перед другом. Под руками у них сверкала белая и яркая звезда.

…Я глядела ему в глаза. Какой прекрасный день... Дождик бил по листьям дерева. Мы все промокли насквозь, но звезда… она была такая теплая, такая горячая, и такая чудесная. Она грела нас обоих. Я глядела прямо ему в глаза. И он глядел мне прямо в глаза. Мы были так близко друг к другу. И грела меня не только моя Искорка, а еще прикосновение его рук, его взгляд, наполненный… любовью, он сам, только его присутствие добавляло в мою жизнь что-то особенное, что я, кажется, никогда еще не чувствовала.

Кажется, он чувствовал тоже самое. Его губы медленно потянулась ко мне, мои тоже. Но внезапно…

Лавли вскочила с места, выбежав под дождь.

— Что ты делаешь? — в истерике закричала она. Джек испуганно взглянул на нее и подбежал.

— Лавли… — дрожащим голосом произнес он.

— Что ты делал? — закричала она так, что Джеку стало страшно.

— Прости, — лишь смог ответить он, кое-как у него хватило сил произнести эти слова. — Прости…

— Что значит прости? — вскричала она и взглянула на него тревожным взглядом. Джек смотрел на нее… Этот взгляд… Она все поняла. — Ты влюблен в меня? — чуть не плача произнесла она. — Почему? — взвыла она. — Зачем ты это сделал со мной, с нами?

— Я… Прости… ты ведь знаешь… я не… смог удержался. Ты… я, — бессвязно твердил он. Да, и что вообще можно ответить на такие вопросы, особенно на тебя так смотрят, будто бы ты собирался убить кого-то.

— Я ведь видела, как ты на меня смотришь! — она начала ходить полукругом, не глядя на Джека. — Ты точно влюблен! — она обернулась и с злобно на него посмотрела. — Этого никогда не будет! Слышишь? Мы не будем вместе. Не будем! — она сильно жестикулировала, и со злостью глядела на Джека.

— А я видел, как ты смотришь на меня, — вдруг твердо произнес он, будто бы оправившись от минутного помешательства. — Ты тоже в меня влюблена. Я знаю. Почему нам не быть вместе? — он закричал последнюю фразу и подбежал к Лавелине.

— Я затухаю! — кричала Искорка. — Мне плохо. Вернитесь!

— Ты нечего не знаешь! — кричала Лавли в ответ. — Ты не знаешь меня!

— Это ты не знаешь себя! — закричал Джек. — Запуталась в жизни, и сама себя пытаешься обмануть. Ну скажи, разве ты не чувствуешь того же, что и я?

— Да, — вдруг резко выкрикнула она. Они были уже все мокрые. Стояли там на пляже. Дождь лил по ним, не щадя. Небо было серое. И было почти темно. Стояло молчание. Было только слышно их тяжелое дыхание. Только этот дождь лил. Они стояли друг напротив друга и с отчаянием глядели в глаза. Они выглядели на фоне этого дождя такими, такими жалкими и несчастными.

— Я затухаю! — тоненьким голоском трепетала Искорка. — Вернитесь! Прошу!

— Это ничего не значит, — тихо проговорила Лавли. Все ее лицо съежилось, из-за дождя этого не было видно, но она плакала. Горькие слезы стекали с ее глаз. Ей было так тяжело говорить это любимому. — Это ничего не значит. Мы влюблены. Ну и что дальше? Влюблены — и только. Но мы не любим друг друга. Мы не сможет никогда друг друга действительно полюбить. Я точно не смогу. Я, как ты сказал, потерялась и уже не способна на любовь. А ты? Дон Жуан. Ведь ты никогда никого не любил. Ты лишь был влюблен во многих. Но влюбленность — это не любовь.

— Лавли, — тихо и жалко позвал ее Джек. Ему было так же плохо, как ей. Его сердце сжалось и забилось.

— Нет, — резко оборвала она, развернулась и ушла прочь.

Он остался один на пляже. Весь мокрый брошенный одинокий.

— Я затухаю! затухаю! — кричала Искорка.

Он, наконец, вспомнил о звезде, подбежал, накрыл руками и поверх них — рубашкой. Он дрожал от холода, сидя на коленях в грязи.

— А я бы согласилась быть с тобой, — утешающим своим звонко — колокольным голоском сказала Искорка. Он жалко улыбнулся ей.

— Спасибо, Искорка. Ты настоящий друг.

Лавли уже не бежала, а медленно шла под дождем. Странно, именно сейчас она должна была чувствовать боль, злость, отчаяние. Но ничего не было. Она не чувствовала ничего, была лишь та пустота, что тревожила ее ранее. Рай закончился. Рай всегда кончается. Уже ничего не вернуть.

Джек проснулся рано утром от шебуршания у себя дома. Потирая глаза, он пошел на звуки прямо в лабораторию. Там были Лавелина и Искорка. Она была в какой-то бесформенной футболке, в шортах, стояла босыми ногами на цыпочках на полу спиной к Джеку, волосы были завязаны в пучок. Первое, что пришло ему в голову, было: «Как она обворожительна!». Но потом он заметил в ее руках книгу с зельями, варившийся котел рядом, он подумал: «Уж лучше бы она была сейчас на кухне и готовила борщ».

Он тот час же уселся на стул рядом и стал с любопытством разглядывать, что она делает. Она не обратила никакого внимания. Разве что Искорка затрепетала.

— Привет, — сказал он, продолжая наблюдать за ее действиями. — Что ты делаешь?

— Вчера, — сказала она, не отвлекая взгляд от своей работы. — Ты почти что признался мне в любви. И, если честно, меня это уже порядком достало.

— Я всего один раз признался в любви, а тебя уже успело достать? — шутя, ответил он.

— Не только ты, — ответила она. — Мой сосед по даче, который теперь болеет амнезией после признания в любви. Даже этот Стоун постоянно делал мне комплименты. И все эти люди на улице. Меня это уже замучило.

— Ах, как тяжело быть столь обворожительной, — сказал Джек.

— Да, — подтвердила она, добавляя компоненты в зелье. — И я хочу избавиться от этого.

— Ты хочешь избавиться от своей красоты? Не стоит. Она тебе к лицу.

— Нет, — тихо, но все же резко проговорила она. — Я хочу избавиться не от красоты, а от назойливых почитателей. Вот варю для тебя отворотное зелье.

— Для меня? Отворотное? — сказал он. — А как же ты мне его собиралась давать?

— Незаметно подлить в эту чашку и дать выпить, — ответила она и показала ему чашку.

— В эту? — сказал он и покачал головой. — И поэтому ты для хитрости, чтобы я не догадался, пришла ко мне в лабораторию, варишь здесь отворотное зелье, которое подольешь незаметно в эту чашку?

— Да, — вырвалось у нее, и она со злостью взглянула на него. — У тебя единственного есть лаборатория для зельеварения.

— Ясно, — сказал он, вздохнув. — Нормальный, хороший план.

Они сидели молча, занимаясь каждый своим, где-то полминуты. Наконец, Лавли взяла ножницы и отрезала у него прядь волос.

— А это зачем? — спросил он.

— Проба, — ответила Лавли и кинула в чашечку с зельем прядь волос. Не произошло ни взрыва, ни дыма, как все ожидали. Прядь волос только начала растекаться, пока, наконец, в чашечке остались только жидкие золотые волосы. Джек взял чашечку и поморщился.

— Я, конечно, понимаю, — сказал он. — Что, если ты мне дашь выпить то зелье, что было в чашке, и я так же расплавлюсь, и у меня не получится тебя любить… Но… можно же было выбрать какой-то другой, более гуманный способ убийства.

— Это все потому, что ты мне мешал своей болтовней! — воскликнула Лавелина и бросила полотенце.