Сколько времени прошло — трудно сказать, но к тому моменту Алисе и Вове стало лучше. И Вова вместе с Дикаркой уже успели смотаться в другой мир и назад. И Алиса была этим крайне недовольна, но промолчала, но Лавелина сразу поняла, что когда-нибудь этому парню от этой девушки при следующей ссоре достанется еще и по этому поводу. И, в общем, Пуффи с Лавелиной вновь отправились к таинственному замку. Было темно. Хотя когда они выходили, было еще светло? Может быть, над этим замком всегда темно?

И вот они стоят перед границей. Действительно, что-то очень сильное и мощное заставило целый замок разделиться на две части. Было темно, какие-то развалины, посреди зала огромная трещина в полу. Лавли легко ее перепрыгнула, но какой-то страх все же появился у нее. Искорка отказалась следовать за ней, и осталась дома. Видимо, она или не доверяла Романте, или ее пугал старый злой колдун. Они вдвоем прошли дальше. Эта половина была тоже интересной. Только вот более ужасающей и более пустынной, что ли. В какой-то момент Лавли вдруг поняла, что Пуффи нет рядом, и начала его искать, и внезапно поняла, что она не одна: краем глаза она заметила фигуру, которую освещал лунный свет, просачивающийся сквозь щель. Лавли обернулась. Эта была всего лишь каменная статуя девушки. Но было столько в этой статуи боли и какого-то напряжения, что Лавли отчего-то выдумала, будто эта статуя — какая-то живая принцесса, которую Стоун обратил в камень. Да, примерно так она это представила. При этом свет, этот томный, голубоватый, потрясающий лунный свет, почему-то еще много раз снился ей.

Но произошло здесь кое-что ужасное. В одном из коридоров Лавли с Пуффи встретили самого Стоуна. Он ничего не сказал, только быстрыми движениями подскочил к Пуффи и отобрал у него гитару, а потом подскочил к Лавелине, слегка дотронувшись до нее, отчего у Лавли заболело сердце, и тут же скрылся.

— Ты в порядке? — прошептала Лавли Пуффи.

— Да, — ответил Пуффи, хотя выглядел очень растерянным. Лавли и Пуффи решили отправиться назад. Искать этот коготь в гигантском замке — все равно, что искать иголку в стоге сена. Нужно было какое-то заклинание поиска, да и побольше разузнать об этом предмете.

На следующий день Лавли решила зайти к Дикарке. И, как это часто бывает, зашла не совсем вовремя. Алиса и Дикарка разбирались в отношениях. Они сначала долго кричали, не обращая внимания на Лавелину, потом перестали кричать, начали друг перед другом извиняться, потом вошли в такое странное состояние, когда все кажется смешным, потом замолчали. Алиса кротко подошла к Лавелине.

— Привет, — сказала боязливо Лавли. — Надеюсь, вы вдвоем теперь не настроитесь против меня? Потому что стать жертвой чужой ссоры — не очень-то…

— Нет, — сказала Алиса, улыбнувшись. Глаза у нее загадочно сверкали, а лисья улыбка скрывала что-то. — Ты в курсе, что на острове, кроме нас, живет еще один человек?

— Кого ты имеешь в виду? — сказала Лавелина.

— Я имею в виду Женщину-Кошку, с которой вы сговорились несколько дней назад! — выпалила Алиса. Если бы Лавли сейчас ела, она бы точно поперхнулась, если бы стояла — упала бы.

— Я ни с кем… — попыталась оправдаться Лавли.

— Да ладно. Я за вами следила, — отмахнулась Алиса. — Это не так важно. Но главное, Дикарка ее знает, и Рич ее знает, и Джек ее знает. И никто не хочет рассказать мне про нее. Ну, а еще знаешь, что главное? У Дикарки что-то было с Ричем. Мне об этом Вова сказал.

«Значит, они помирились, — подумала Лавли. — Он мне тоже об этом сказал».

— А она не хочет рассказывать! — выпалила Алиса. — А еще ведет себя с ним… Я сегодня застала с ними сцену…

— Может, хватит? — оборвала ее Дикарка.

— Нет, — сказала ехидно Алиса. — Буду рассказывать за твоей спиной сплетни, пока ты не расскажешь мне правду.

Дикарка задумалась на мгновение, и за это мгновение она успела обдумать многое. Из гордости она не могла позволить шантажировать себя, поэтому сначала она решила напасть на Алису и расцарапать ей все лицо. Но это было бы слишком жестоко. К тому же ей нравилось общаться с Алисой. Она не боялась ее, как многие другие, и быстро сошлась с ней. Но рассказать все ей, или нет? «Да, ладно, и так хотелось поделиться с этой мартышкой!» — решила про себя Дикарка.

— Это была бы слишком длинная история, — сказала Дикарка. — Придется для этого начинать с самого начала.

— Так начни. У нас все равно почти что девичник. Вот мне бы честно хотелось услышать твою историю, — сказала Лавелина и уселась на полу, взяв под руку Алису.

— Да, расскажи, — сказала Алиса.

Дикарка еще раз посмотрела на девушек, раздумывая над вопросом.

— Ну, хорошо! — улыбнулась она и села напротив них. — Вам интересно, почему я так теперь ненавижу Рича и откуда появилась Романта. Хорошо. Вы узнаете, что знаю я… Только если вы заснете на половине рассказа, я вас брошу в снег. Идет? Ну, ладно. С самого начала… хм… С чего бы начать? Итак. Вот моя история.

Дикарка глубоко вздохнула и начала свой рассказ. Девушки смотрели на нее во все глаза и слушали во все уши.

— Для начала, — сказала Дикарка. — Я была ребенок-маугли. Уж не знаю, как точно это случилось… Но некоторые подробности этого дела я знаю. Мои родители. Они были важными людьми у себя в холодной стране, но однажды связались не с теми людьми. И как раз я родилась. Им пришлось бежать. И каким-то чудом они оказались в джунглях. Не в этих, — она как бы показала головой на джунгли. — В моих первых джунглях. Но они погибли, а я осталась брошенная в лесу. И, как всех детей маугли, на воспитание меня взяли дикие животные. Только эти животные были дикими кошками. И знаете, что. Я, действительно, счастливица. Не знаю, как бы я смогла стать тем, кто я есть, если бы в нашей кошачьей стае не было ее — Женщины-кошки, Романты. По сути, она была практически самой знатной кошкой в нашей стае, потому что владела магией. Ее боялись, но и уважали. Она никогда не была полностью кошкой, но и не была наверняка человеком. Она всегда была чем-то среднем. Дикие кошки воспитывали меня, учили охотиться, по вечерам мурлыкали мне колыбельные. А она… — Дикарка вздохнула. — Думаю, она была рада, что в стае появился человек. Наверное, она думала во мне увидеть себя. Если бы не она, я бы так никогда и не смогла быть человеком. Ведь малыши учатся говорить в очень небольшом возрасте, мне повезло, хоть и очень плохо, но я научилась говорить. Правда, в мой говор постоянно вмешивалось мурчание, шипение и другие кошачьи звуки. Что сказать? Я выросла ребенком-маугли, настоящей Дикаркой. Лазила по деревьям, охотилась, я была больше зверем, чем человеком.

Лавли слушала ее и все больше поражалась рассказу Дикарки. Так вот, какой невидимый зверь все это время таился в Дикарке — это кошка. Лавли всегда видела в этой даме царственность и самодостаточность, ее грация, красота — всё это говорило об одном — она истинная кошка. По сути, Дикарка, наконец, открыла главную свою тайну, природу своей души. Ласковой и красивой, мирной, но бешенной, дикой и независимой кошки.

— И все это продолжалось, пока я не встретила Ричарда, — сказала Дикарка. — Такой весь из себя строгий, со своими правилами, дурацкими манерами. Он тогда был студентом, отправился в экспедицию. И по совершенно невероятным обстоятельствам он встретил меня. По сути, я поймала его в ловушку, он повис вниз головой на дереве, — усмехнулась она. — Тогда я впервые увидела мужчину. Раньше я видела только девушек. Свое отражение в водной глади, да и лик Женщины-кошки. И вот я встретила его. Я тогда была еще подростком, а ему было уже двадцать лет. Хотя я тогда этого не понимала. Но мне он казался таким взрослым. Так мы и познакомились. Он все хотел вернуть меня в цивилизацию, обучал правильно говорить, правильно ходить, думать, как человек, жить, как люди. И тогда мне он таким странным казался. Все эти странные правила, какие-то идеальные манеры, в общем, если вкратце — то он учил меня заглушать в себе звериный дух. Но я продолжала любить свою стаю, Женщину-кошку. У нас, у кошек, знаете ли, не было в привычке стоять горой друг за друга. У нас каждый сам о себе почти все время заботился. Но все же я очень любила женщину-кошку, она была мне как мать, лучшая подруга, сестра и наставник одновременно. Но вы же знаете кошек. Это очень странная порода. Иногда они привязываются к людям, следуют за ними хоть на край света, а иногда могут просто считать себя хозяевами людей и независимыми от них. За Женщиной-кошкой я была готова пойти на край света, в отличие от нее самой, — с какой-то досадой проговорила Дикарка. Она продолжала. — Потом началась война. Это было ужасное время. Она было по всему миру. Куда ни глянь — огонь, боль, смерть…