«Война», — повторила про себя Лавли. Ей не нравилось это слово, ее всю передергивало от одного этого слова. Ей сразу представлялись глаза тысяч и тысяч людей, измученные глаза, в которых плескались страх и отчаяние. Сотни, тысячи людей, голодных, потерявших кров, потерявших все, что у них было. Так это представлялось Лавли. Сердце всегда сжималось от этого слова «война». Даже теперь, когда в душе ее царила пустота, никогда, никогда ее сердце не перестанет сжиматься от этого слова. Кажется, Искорка заметалась и запылала, услышав это.
— И каким-то образом это было связано со Стоуном, — заметила Дикарка. — Думаю, все, что связано с этим островом, так или иначе связано со Стоуном и Джеком. Мир погибал от войны. И тогда пришел он, Джек. Он решил переправить оставшихся людей в безопасную страну. Я помогала ему. Сначала только потому, что хотела помочь Ричу. Рич ведь всегда был таким добрым, правильным, человечным. Рич был мой человек, в смысле тот, за кем бы я пошла в огонь, только ради него. Я его любила, и любила уже не просто, как человека, я любила его, как мужчину. Он был моим идеалом, потому что противоречил тому, что принято было в моей прежней стае. Да, думаю поэтому. Он хотел бороться за каждую жизнь. Женщина-кошка тоже нам помогала, но делала она это не ради людей, нет, не ради них, она делала это ради себя. Она всегда была такой, это ее суть. Она может тебе помочь, но если это будет не во вред ей самой, или если в этом ей будет польза.
Прошло некоторое время. Признаться, теперь я глядела на Джека по-другому. Раньше он мне был чужим. Теперь я все больше и больше чувствовала в нем своего человека. Он был весь такой — еще больший идеальный герой, в отличие от Рича, он не был так замкнут в своих чувствах, да, он был скрытен (это я узнала только со временем), но всем он казался таким открытым и добрым, он и был таким. Даже то, что он постоянно что-то скрывал, не могло сделать его лжецом. Я полюбила его. И сердце мое разрывалось, потому что я все еще любила Рича.
Мы переправили людей в безопасное место, а сами проводили время вот на этом острове. Рич хотел попробовать отвоевать наш мир, он не мог спокойно быть на острове, пока все, что нам было дорого, погибало в огне. Джек придерживался той же позиции. Кошка тоже осталась на острове. Это была для нее настоящая находка. Здесь было столько всего, чем можно было нажиться. А я… Я была просто влюблена в них обоих. После я стала замечать, что и Джек был влюблен в меня…
Когда Дикарка сказала это, Лавелина даже не шелохнулась, но краем глаза заметила, как Искорка чуть не вскипела от злости, или ревности. Хотя теперь Лавли поняла, что все ее предположения были правдивы, и у Дикарки с Джеком правда были какие-то отношения. Почему-то это злило ее, но она даже не шелохнулась…
— Не буду дальше рассказывать, как мы вырулили из этой ситуации, но я осталась с Ричем, — продолжала Дикарка. — Джек тосковал некоторое время, но скоро забыл свои чувства. Это у него и потом получалось. Как я поняла вскоре, он был натура очень влюбчивая.
«Ну, конечно, влюбчивая! — чуть не взвыла от досады Лавли. — Влюбляется в каждую приезжую на остров мадам. И как он смеет говорить, что любит, когда не умеет любить, когда то, что бывает для него после любви — лишь временная тоска. И он мог подумать, что я смогу полюбить его?!».
— Но вот Женщина-кошка. Это такой непостоянный фактор. Она изредка помогала нам, в другое время искала какие-то магические предметы, потом вдруг начинала помогать нашим врагам, она помогла Стоуну. Просто в какой-то момент времени это всем надоело. Когда она решила захватить власть в одной стране, мы не выдержали. Она переходила все границы. И мы заперли ее в той темнице. Но, думаю, она все равно навсегда останется той, кого я буду любить. Я не в обиде на нее, — вдруг произнесла Дикарка и замолчала. Это противоречило вообще всему, что Лавли знала о кошках. «Как можно любить того, кто тебя предал?» — не могло уложиться в ее голове.
— А как же Ричард? — оборвала тишину Алиса. Ее, в основном, волновал именно этот факт.
— Рич. Ха. Столько с ним было хлопот, — улыбнулась Дикарка. — Мы разбегались и сходились вновь. У нас было столько приключений, интриг. Последний раз мы расстались из-за пещеры правды. Нам нужно было каждому ответить на вопрос честно. И его попросили выбрать самого дорого человека. И он выбрал меня. А потом у него спросили, что бы он выбрал: остаться со мной, жить долго и счастливо, или отдать свою жизнь ради спасения незнакомого тебе мира, который погибнет иначе. И он выбрал второе. Я люблю его. Он до сих пор мой человек. Но простить ему этого я не могу. Вообще я думаю, что этот остров проклят. Да, он определенно проклят. Можно искать на нем счастье, друзей, приключения. Это я на нем нашла. Но ты никогда не найдешь на нем любви, — Алису вдруг передернуло от этой мысли. — Будет лишь боль. Это еще началось с матери Джека и его отца. Они любили друг друга, но не смогли быть вместе.
Алиса молчала. Она все еще была в шоке от того, что говорила Дикарка про проклятие острова. Ее поражал тот факт, что она и Вова, которого она так полюбила, рано или поздно расстанутся, что это не любовь на всю жизнь, что любовь здесь она лишь потеряла. Она прекрасно понимала, что рано или поздно и без проклятия, и с ним, ей все равно пришлось бы расстаться с Вовой, но проклятие, проклятие все равно тревожило ее.
— Как же так? — спросила она. — Ты говоришь, что ты даже не в обиде на Романту после всех ее предательств, но ты ненавидишь Рича, который просто ответил честно. Почему так? Она куда хуже, чем он…
— Нет, — резко оборвала ее Дикарка. — Думаешь, почему я выбрала его? Потому что я захотела стать человеком. Потому что я видела, как они рискуют друг ради друга, они помогают друг другу, они не бросают друг друга. В кошачьей жизни этого нет. Я это всегда знала. И я выбрала его, потому что думала, что он в любом случае выберет меня, потому что знала, что он отдаст за меня жизнь. Но оказалось, что для него гораздо важней героизм, — она как-то небрежно произнесла слово «героизм», как будто бы это было что-то неважное и глупое. — А мне не нужен герой, если бы был нужен, я бы выбрала Джека, мне нужен просто мой человек, который бы любил меня и который бы жил для меня, как и я для него. Я выбрала его именно по этим причинам, и ему просто нужно было выбрать меня, но он не выбрал.
— И что вы никогда не будете больше вместе? — произнесла Алиса почти что со слезами на глазах.
— На этот вопрос я не могу дать ответа. Может быть, на другом острове, не на проклятом. Но, знаете, девоньки, я не хочу на другой остров. Здесь я счастлива, — они удивленно взглянули на нее. — Вы не понимаете моего счастья, я знаю. Но я счастлива, потому что мне очень везло в жизни. Мне повезло, что я осталась жива, когда моих родителей не стало, мне повезло, что я попала именно в ту стаю, где жила Женщина-кошка, мне повезло, что в тот раз в мою ловушку попал Рич, и то, что во время войны я не погибла, и что я встретила Джека, мне повезло. И это везение, что я живу здесь на острове. На этом острове, где я по-настоящему счастлива. Благодаря всем этим людям я смогла стать собой. И мое огненно-холодное сердце согласно жить в этом месте, каждый день взбираться на горы, бегать по неизведанным тропам, спать в холодном замке и нежиться на теплом солнышке. Мне повезло, что моя противоречивая натура смогла ужиться. У меня есть верные друзья, за которых я готова отдать свою жизнь, и на которых я всегда могу рассчитывать. Я счастливица. И пускай одного из них я люблю до мозга костей и ненавижу настолько же. А в другого была влюблена, и знаю все его недостатки. И пусть Романта не будет ради меня делать что-либо, но она и не игнорирует меня. Для нее мое имя — не пустой звук, — Лавли сразу вспомнила, что, действительно, когда Романта говорила о Дикарке, у нее было очень заботливое выражение лица. — Я все равно счастлива, хоть убейте.
После этого разговора в голове у Лавли поселились довольно странные мысли. Теперь она отчасти понимала Дикарку, но у нее все же оставались вопросы, которые нельзя выразить словами, поэтому и ответа дать нельзя. К своему удивлению, после нескольких минут прогулки Лавли поняла, что ее мысли относятся уже даже не к Дикарке, а к ней самой. Что-то непонятное тревожило, она впадала в ужас, как только пыталась разгадать это. Чуть погодя она нашла Пуффи. Он сидел на полянке и загорал на солнце. Птицы весело щебетали в небе, маленькие букашки-таракашки ползали под ногами. Лавли подошла к Пуффи и присела рядом с ним. Он молча лежал с закрытыми глазами, не шевелясь, и наслаждался каждым лучиком солнца. Странное дело, и это тоже пугало Лавелину. Как будто бы чего-то не хватало в этой славной идиллии, было как-то слишком спокойно…
