— Я не хочу с тобой разлучаться, — сказала Аделька. — Что же нам делать?

— Нужно спрятаться, — сказал он. — Лучше на другом конце острова, чтобы Джек не нашел. Он как-то показывал заклинания, чтобы нельзя было найти. Мы применим их на себе, и, когда она улетит навсегда с этого острова, снова выйдем и будем тут жить.

— Жить на острове? До конца жизни? — сказала Аделька.

— Я пока не знаю. Но мы что-нибудь придумаем, — сказал Женька. — Она нас не разлучит, — он обнял Адельку. — Идем.

Почему это глава под номером «15», хотя до этого была глава под номером «26»? Действительно, очень интересный вопрос. Хотя многие бы просто не обратили на это внимание, потому что обычно никто не смотрит на номера глав, это слишком малоценная информация. Обычно, если мы и запоминаем, то это не номер главы, а количество прочитанных страниц. Но вот здесь глава, которая вырвана одиннадцать глав назад. Я бы подумала, что произошла опечатка. Глуповатая была бы опечатка. Но это не опечатка. Глава нарочно вырвана оттуда, потому что, по-моему, для нее тогда еще не было места, теперь она в самый раз.

Помните момент, когда Женька сильно разозлился на сестру и сбежал? Вы знаете, что происходило тогда с Лавли и Джеком, как они нашли Искорку, которая тоже сбежала. Но о том, о чем говорили тогда Женька и Аделька, в тексте не упоминалось. Конечно, они говорили о споре брата с сестрой. Это то, как жила Лавли в прошлом, это то, что могут сказать о ней ее родственники, те, кто был самым близким для нее. Думаю, сейчас, в данный момент, к месту описание того, кем же была Лавли, хотя бы с точки зрения ее брата.

Джунгли. Темно, погода злится и испортилась совсем. Аделя бежала по дороге, непонятно, каким образом, почему, но, обежав пол-острова, куда глаза глядят, она вдруг заметила следы его ботинок. Видимо тут он уже не летел, а бежал. Кончилась магия, или просто надоело. Но она нашла его следы.

Она побежала по этим следам, и вскоре увидела Женьку. Он сидел, прислонившись к дереву. Хорошо, что не убежал хотя бы, когда заметил Адельку.

— Чего тебе? — сказал он.

— Вообще-то тебя все ищут, — отозвалась она.

— Мне по фиг, — ответил он.

— Хм, — Аделька присела рядом с ним. — Слушай, я не хочу тебя уговаривать, — начала она. — Знаю, прибежишь все равно так или иначе обратно. Но что-то непонятное творится на острове. Видишь, как портится погода быстро. Я думаю, Стоун опять что-то затеял.

— Ну, и пусть он меня прикончит. Все достало, — ответил он.

— И что тебя достало? — спросила Аделька.

— Не буду я тебе говорить. Может, еще поплакаться тебе в жилетку, пока ты не заснешь от этой мути?!

— Не нужно мне плакаться в жилетку, — сказала Аделя. — Но вот сегодня я согласна тебя выслушать. Мне самой стало интересно, за что ты так ненавидишь свою сестру. Хотя ты брат, она сестра, вам, наверное, положено ненавидеть друг друга.

Женька усмехнулся.

— Расскажи, пожалуйста. Может, если ты выговоришься, не будешь так злиться и согласишься пойти со мной. А я потом целую неделю буду гордо ходить и говорить: «Вот какая я проницательная и умная, что смогла найти и привести его обратно», — Аделька улыбнулась, Женька тоже, но все равно сказал:

— Глупо рассказывать.

— А ты попробуй. Вдруг не глупо.

— Ну. Хорошо. Я ее ненавижу. Все. Конец.

— А почему? Почему ты ее ненавидишь?

— Она эгоистка, — сказал Женька.

— И в чем этот эгоизм проявляется?

— А это не видно? Ходит такая, строит из себя бедную страдалицу. «Вот, у меня умерла дочка. Жалейте меня». Противно. Бесит просто. И главное все ходят и жалеют ее, и пытаются вернуть к жизни, а она такая: «Нет, я не хочу жить, бросьте меня». Комедию ломает, у самой что-то с Джеком, какие-то мутки, мальца на воспитание взяла, еще с этим идиотским котом подружилась, и заодно, как я понял от Ханса, решила стать героем, который обязательно победит злого колдуна, спасет и дочку, и мамочку этого мальчонки, попутно, как это бывает во всех идиотских фильмах, узнает обо всех своих скрытых способностях, о которых она сейчас и знать не знает, а если скажут — будет противоречить. Идиотизм. А теперь, как на меня вы все смотрели. Помнишь, когда я не хотел в шкаф лезть, на нее кричал. Как сказал Джеку, что все равно не верю в волшебство и во все эти сказочные счастливые концы. Мелкий противный младший брат, который не верит в магию, Фома не верующий, который плюет на весь мир, хотя сам ничего не стоит.

— Ну, а разве это не так? — сказала она больше для иронии. Женька уловил эту иронию.

— Все так. И мне даже было бы все равно, если бы Лавли не было. Она меня так бесит, так раздражает. Я ее так ненавижу. Она еще вся такая, мол, это мой брат, я не хочу его стеснять, я понятия не имею, что в мыслях этого подростка, но не буду ему мешать, потому что я вся такая благородная, а, может, мне просто пофиг на него.

— Ну, может быть.

— Ну, может быть? — переспросил Женька. — А вот и нет. Знаешь, почему? Потому что она ошибается во мне. Она считает, что я похож на родителей, что я всегда отстранялся от магии. А это ложь. Мы были с ней очень похожи, верили в волшебство, чудо и всякий такой бред. И мы были очень дружны.

— Но я думала, что Лавли и ты были друзьями только совсем в раннем детстве, ну, то есть, когда ты ребенком был, у вас же такая разница в возрасте. Да и не такими уж и лучшими друзьями.

— Наверное, она тоже так думает. Но это не правда. Я знаю ее лучше, чем кто-либо на свете, потому что я всегда был с ней рядом, всегда. Просто теперь она это забыла. Знаешь, она ведь не просто верила в волшебство. Она была волшебницей, может быть, одной из самых последних на нашей планете. Я ее спросил нарочно, где она работала раньше и что делала. А она не могла ответить, потому что не помнит, потому что забыла. Она забыла, как была ведьмой и продавала в магазине магические предметы, которые сама же делала. А я ей часто помогал. И я помню, как она встретила своего первого мужа, этого уродца. И как я его ненавидел, а потом этот скотина ее бросил, когда узнал, что у них будет ребенок. Он, наверное, и не сожалел о смерти Авроры, потому что не любил ее. А я любил. Любил, души в ней не чаял. Помогал сестре о ней заботиться. Я любил их двоих, безумно любил. А она и не помнит.

— Почему она все забыла? — сказала Аделька. Теперь у нее было такое серьезно выражение лица. Было какое-то сожаление, ей было жаль Женьку.

— А ты как думаешь?! — риторический вопрос. — Одно событие. Аврора умерла. И Лавли не могла этого выдержать. Знаешь, что она сделала? Что она сделала с собой, и со мной, со всеми? Ее сердце разрывалось от боли, и она позволила ему разорваться, — тут темп рассказа увеличился, если до этого это был рассказ спокойным голосом, то теперь это были эмоции. — Она разорвала себя на части, чтобы не чувствовать боли, чтобы забыть обо всем этом. И когда на следующий день я пришел, чтобы ее успокоить, она уже не была расстроена, она просто не поняла, зачем я пришел, потому что забыла, что мы были друзьями, забыла о волшебстве, о магии, забыла себя, забыла боль. Ее удивлял только один вопрос — откуда эта пустота в душе? Хм… Действительно, откуда! Это уже не от боли утраты, это от того, что она потеряла частицу себя. Эгоистка! Ей же на всех наплевать, кроме себя, она не думала о том, как всем вокруг будет больно от этого, она думала, чтобы только ей было не так больно. Она думала только о своей боли. Она даже уже не думала об Авроре. Что Аврора? Ей не больно, она уже мертва, и ей там хорошо на небе. А вот Лавли плохо. Она теперь хочет ее вернуть, и вернуть она хочет ее для себя, только для себя. Понимаешь? А, знаешь, кто виноват в этом? — этот последний вопрос он сказал уже совершенно спокойно.

— Я не знаю, — ответила Аделя, мышцы на голове у нее сжались, как и сердце. Тяжело было все это слышать, тяжело чувствовать чужую боль.