Я дико хочу пить, поэтому, снова распугав голубей, иду на автобусную остановку, чтобы поскорее добраться до дома. Никита ждет меня там. Мечется. Его распирает, он лупит кулаками диванную подушку, швыряет ее в коридор. Вываливает на меня обвинения, от которых и сама закипаю.

Беснуясь за моей спиной, пока достаю из холодильника продукты, вопит:

— Я же говорил! Ну и что теперь будем делать?!

От его воплей я вибрирую и сильнее чешусь, не в состоянии сообразить, что собралась делать с курицей, на которую смотрю. Я не знаю, и руки у меня дрожат.

— Ничего… — говорю ему. — Они сами отстанут.

Ведь у всего есть предел!

— Я пойду туда!

От того, что мы вдруг меняемся местами, только хуже становится.

— Нет! — хватаю его за футболку. — С ума сошел?! Они отстанут.

— Отстанут, как же!

Стоя за стойкой ресепшен на следующий день, я пялюсь на свой телефон, открыв рот.

Несмотря на то, что я закрыла доступ ко всем своим соцсетям еще в первый день, меня словно вулканической лавой обдает, когда получаю эсэмэску с картинками, на которых откровенное порно, и у всех женских тел мое лицо.

Щеки обдает краской…

Я пялюсь на эти картинки, чувствуя, как подкатывает к горлу тошнота.

Это в сети?

Закрывшись в туалете спортклуба, я сношу свои соцсети. Все! Тыча пальцами по экрану, сношу годы своей чертовой жизни, запечатленные в фотографиях. Моменты, друзья… бывшие и все остальные… все отправляю в корзину. Стираю. Уничтожаю, чтобы в интернете от меня не осталось даже следа!

Майя смотрит на меня удивленно, когда возвращаюсь за стойку, а я ищу в ее взгляде подвох. Насмешку, издевку, брезгливость… ищу и не нахожу, понимая, что только что начала сходить с ума, ведь ищу то же самое в глазах всех окружающих и встречных, пока возвращаюсь домой знакомым маршрутом.

Взгляд прячет только мой брат, когда встречает на пороге.

На его щеках появляется краска смущения.

— Я там… картошку пожарил… — бормочет, пока плетусь в свою комнату и плотно закрываю дверь.

Одежда, которую с себя стаскиваю, кажется неподъемной. Роняю ее на пол, заворачиваясь в халат. На стук в дверь отвечаю тихое:

— Да.

Никита проскальзывает в комнату и мнется, когда бросаю на него взгляд.

— Ян… — говорит. — Хочешь, я тоже заявление напишу?

— Нет… — отвечаю с глухим смешком.

Если бы мы могли за себя постоять, его не пришлось бы писать и в первый раз…

Если бы я только знала, чем это обернется… но даже сейчас я не уверена, что поступила бы иначе! Ведь все это можно пережить, а вот потеря достоинства на всю жизнь отпечаток!

— Может отцу позвоним?

Эту мысль, когда она пришла мне в голову, я отбросила в ту же секунду, как она появилась.

Одно то, что его номер почти никогда не болтается у нас в недавних вызовах, говорит о том, как часто мы вообще это делаю — ему звоним. На день рождения, тридцать первого декабря и еще пару раз в году, может быть. Мой отец видеооператор, и уже пять лет живет в Москве. Работает на федеральном телеканале, у него там отличная карьера. Он круглый год колесит по стране, и для нас с Никитой всегда занят.

— Нет… — повторяю.

Мы просто подождем.

С этой мыслью я укладываюсь спать. Падаю в свою кровать, тону в ней и прячусь, а когда закрываю глаза, перед ними стоят те картинки.

Такие пошлые. Чудовищно пошлые. Раскинутые ноги, голые мужчины…

Ору в подушку, ударяя по ней кулаком. Даже мой спрессованный в труху мотороллер не оставил бы в душе такой след.

На работу утром я прихожу с новым страхом — меня уволят. А почему нет?! Я теперь звезда порно, и хоть еще никто, кроме моего брата, об этом не обмолвился, это не успокаивает.

— Кофе хочешь? — интересуется моя напарница. — Если хочешь, сходи, я одна подежурю.

— Нет, ты иди, — мотаю головой.

Со сном у меня и так проблемы, не хватало только их усугубить.

Я делаю свою работу бездумно: выдаю полотенца и ключи. Делаю ее так, пока не поднимаю голову на очередной хлопок двери, чтобы увидеть, как в фойе клуба заходит Артур Палачёв.

Каждый волосок на моей голове будто вспыхивает и дыхание сбивается. Щеки тоже горят, но в этот раз ронять в пол глаза мне не дает какой-то внутренний червь. Я только выше задираю подбородок, но с ощущением, что каждая мышца на шее лопается, ведь эта бравада дается с безумным трудом…

Я почти уверилась в том, что больше никогда его не увижу, по крайней мере здесь, ведь он не появлялся целых… десять дней…

С того самого дня, когда оставил мне свой бомбер.

Закинув на плечо спортивную сумку, он марширует упругой походкой по мрамору пола в компании незнакомого мне брюнета, и чувство, которым обдает меня в эту минуту — будто на меня надвигается шторм, такие они оба энергичные.

Полная противоположность моему собственному состоянию, из-за этого чувствую себя так, словно обожглась.

Сглотнув, комкаю пальцами край своей униформы.

Палач улыбается шутке друга, тот в голос смеется.

На Артуре футболка и шорты с карманами, на ногах сланцы. Он бросает взгляд на стойку через зал, и моя спина еще сильнее деревенеет.

Когда останавливается напротив, наши глаза встречаются.

Он мажет по мне взглядом.

Вниз и вверх.

И, пока я ищу в этом взгляде… ответы на свои страхи, он молчит секунду, после чего произносит:

— Привет.

Он говорит мне это слово впервые. И даже если это ничего не значит, я все равно не могу игнорировать!

Как и то, что он с ног до головы покрыт свежим загаром, который идет ему ужасно. Он загорелый дочерна, и этот загар не местный, а, судя по всему, с другого полушария планеты…

Он был на отдыхе. Где-то очень далеко отсюда.

— Добрый день… — отзываюсь деревянно.

Палач отдает мне свою карту. Его друг тоже отдает, хотя его я здесь никогда не видела. Загар у них одинаковый, так что уверена, они получили его за компанию. Тот другой парень тоже на меня смотрит, но только с секундным интересом.

Я терзаюсь внутри, но все же кладу на стойку рядом с полотенцами пакет и тихо обращаюсь к Палачу:

— Это твое.

Посмотрев на стойку, его глаза снова возвращаются к моему лицу.

— Заберу на обратном пути, — сообщает, подхватив полотенца.

— Приятного отдыха… — произношу вслед их удаляющимся спинам.

Следующий час я провожу за стойкой, не отлучаясь ни на минуту.

Я хочу отдать этот чертов бомбер! Он как кирпич в кармане. Как ящик Пандоры, ведь я не знаю, как себя вести, если…

Никаких если не происходит.

Они просто уходят.

На мое «хорошего дня» Палач отвечает «взаимно», а по поводу своей вещи не дает вообще никаких комментариев, молча забрав с собой пакет.

Из меня будто выпускают весь кислород.

Оставшийся день я снова и снова прокручиваю в голове наше трехминутное общение, не в состоянии избавиться от образа замерших на моем лице карих глаз. Снова и снова к ним возвращаюсь, думая о том, что возможно, этот «привет» станет первым и последним в нашей с ним «истории».

Я схожу с автобуса слишком уставшая, чтобы смотреть по сторонам, именно поэтому для меня становится неожиданностью летящий из сумерек глумливый голос:

— Кис-кис-кис…

Следующий за ним хохот заставляет страх впиться в меня иглами, прежде чем обернуться на пустую подсвеченную фонарями улицу за спиной…

Артур

— Не выебывайся, — советует мне друг.

Опускаю футболку, прекращая кубиками светить, и улыбаюсь, пока Рафа хлещет воду из бутылки.

Блондинка на беговой дорожке в третий раз на меня оборачивается, почему бы и не повыебываться. Есть верные шансы неплохо размяться в горизонтальной плоскости, но у меня в последнее время шум в башке, поэтому решаю этот невербальный диалог свернуть.

Отворачиваюсь.

Сажусь на сиденье тренажера и упираю локти в колени, давая мышцам минуту отдыха.