— Вау.

В моем горле сухо. Его будто дерет, но я заставляю себя говорить, словно меня прорвало:

— Зарплата там… достойная. Очень достойная. Вот так сразу. Новичку. Но работы будет много. Наверное, даже на износ. Я… вполне возможно просто не справлюсь, хоть отец и обещает… помогать чем сможет…

— Ты со всем справишься, — ровно отзывается Артур.

Я все же сглатываю слюну. Потому что хочу перевести дух. И впитать его слова кожей, ведь его безоговорочная вера в мои способности трогает душу! Пожалуй, эта самая желанная поддержка из тех, что я уже успела получить. От матери, от отца. Но именно его слова будто делают меня сильнее. А то, что он вдруг стал несловоохотливым, заставляет говорить и говорить:

— Отец в разъездах постоянно. В командировках. Я могу жить у него… первое время. Скорее всего, я возьму академку в универе, а через год… посмотрим. Может быть, сменю специальность. И вуз. Ведь это такая возможность…

— Да. Огромная, — кивает.

— Только представь… работать в «Останкино». Это же… фантастика…

— Угу…

— Я и в Москве-то один раз в жизни была, представляешь? Мне нужно быть там в субботу…

Сегодня вторник, и я все еще не ответила согласием, но отец его, кажется, и не спрашивает. Ведь для всех очевидно, что отказаться от такого предложения может только дура…

— Это такой шанс, — повторяю, потому что хочу заполнить эту чертову тишину.

— Да.

— Это мое будущее…

Я повторяю слова мамы. Пытаюсь поверить в них. Принять, поскольку они — правда.

Мое будущее в моих руках.

Я наполняю легкие воздухом, и йод в нем — родная нотка. Так пахнет море. Я люблю свой город. Его запахи, звуки. Люблю его в любой сезон. Но ведь взрослая жизнь подразумевает такие вещи — отказ от комфорта ради чего-то большего.

Выбор.

Я не знаю, чего от Артура Палачева хочу.

Именно сейчас он решил стать молчаливым и взвешенным, в то время как я внутри мечусь как сумасшедшая. Пытается взвесить все за и против. Существует лишь один аргумент против, и я смотрю ему в глаза.

Мое будущее… Оно зовет меня строить чертову карьеру за тысячу километров отсюда! Добиться чего-то или нет. Я никогда не узнаю, если не попробую…

— Артур… — выдыхаю.

Он будто стряхивает с себя задумчивость. Качнув головой, превращается в ту версию себя, которая так часто пугала и манила: уверенную и рассудительную. Словно взвесив все, что я сказала, говорит:

— Это очень крутая возможность. Здесь ты такую вряд ли найдешь.

— Угу…

Повернув голову, он смотрит в сторону. Щурится от солнца, продолжая:

— Самореализация и все такое. Это важно…

— Да.

— Хочешь поехать? — спрашивает, посмотрев на меня.

Я молчу, потому что во мне тоже две ипостаси. Одна — та, для которой самореализация имеет чертово гигантское значение, а вторая… второй плевать на амбиции. Все, чего ей хочется: это пойти вечером на свидание с парнем, в которого влюблена с двенадцати лет…

Если она выберет его, то он и станет ее будущим. И она никогда не узнает, что ждало ее там, за теми возможностями.

— Я… у меня нет времени на раздумья… — отвечаю, переводя взгляд на свои балетки.

Засунув руки в карманы шорт, он молчит, но мне от этого хорошо. Этот разговор будто высосал все силы, а они нужны мне для того, чтобы бороться с подступающей головной болью.

— Суббота, значит… — слышу и поднимаю глаза.

Склонив набок голову, Артур миролюбиво улыбается и добавляет:

— Тогда до вечера. Буду в девять на парковке.

В качестве компенсации за внезапное увольнение меня попросили отработать и послезавтра тоже, я согласилась, хоть и понимала, что делать этого не обязана. Тем не менее именно с этим гостиничным комплексом еще недавно я связывала свою будущую карьеру, в нем хотела ее строить, и эти планы не улетучились из головы по щелчку. Я целый год изучала в университете гостиничное дело, и мой выбор профессии мне нравился.

На протяжении всего дня не могу проглотить ни крошки, даже кофе не лезет. Я перекладываю предметы с места на место, роняю их и путаю. Когда за окнами темнеет, и мы с Майей начинаем сворачивать работу, я все еще пытаюсь построить в голове какую-то логистику на ближайшие дни, но сегодня, кажется, это бесполезно. Мысли в беспорядке перебивают друг друга, и я шлю все к черту, решая хотя бы сейчас перестать думать. Иногда ведь нужно просто делать то, что должен!

Одно я знаю наверняка — мои сборы не будут долгими. Я не смогу взять с собой ничего, помимо одежды и самого необходимого. Никаких огромных плюшевых медведей, занимающих половину моей комнаты, никаких памятных мелочей, которые придется оставить позади.

— Мы ведь еще увидимся? — спрашивает моя напарница, переобуваясь под стойкой.

— Да… — быстро качаю головой.

— Тогда придержу свой прощальный подарок… — говорит заговорщицки.

Натужно улыбаюсь. Чтобы изобразить улыбку от уха до уха, мне, кажется, нужно напиться.

Мы выходим на улицу вместе и, махнув ей рукой, я двигаюсь на свет вспыхнувших на парковке фар. Знакомое рычание мотора — еще один ориентир, но и без всех этих «маяков» машину Палача я сразу заметила.

Когда в нее сажусь, мы обмениваемся взглядами, и в отличие от меня Артур Палачёв выглядит чертовски собранным. Я же пытаюсь вспомнить, куда положила свой телефон, и роюсь в сумке, лишь бы не реагировать на эту собранность, которая завораживает.

На нем белая льняная рубашка и летние штаны с нашивными карманами. Его смело можно было бы отправить на фотосессию для каталога одежды, в то время как на мне первое, что подвернулось под руку сегодня утром: юбка в мелкий цветочек и майка, а на голове — настоящий бардак.

— Есть хочешь? — спрашивает Артур.

Как ни странно, одного его вида мне достаточно, чтобы сжавшийся от стресса желудок проснулся. И чтобы телу захотелось вяло растечься по сиденью.

— Да, — отвечаю, нащупав в сумке телефон.

— Заедем в одно место, потом накормлю тебя, — сообщает Палач.

Бросив на него взгляд, наблюдаю, как, вращая одной рукой руль, он выезжает с парковки. Слова, которые он произносил сегодня утром, теперь живут у меня на подкорке, и я таскаю их с собой весь день.

— Куда мы? — спрашиваю, пристегивая ремень.

— На день рождения Астахова. Странно, что он не поставил тебя в известность, вы же теперь кореша, — замечает суховато.

Закусив губу, пытаюсь распознать упрек или… ревность, но нахожу только легкое, не таящее в себе угрозы раздражение.

— Это что, вечеринка? Я не одета…

— Мы на минуту. Он завтра уезжает. В Ереван, к родне. Там свадьба какая-то. А я остаюсь на хозяйстве.

— На каком хозяйстве?

— У нас через две недели открытие спортзала. Ждем оборудование, оно уже закуплено. Это наш бизнес-проект. Начнем с одного зала, а там посмотрим.

— Это здорово.

— Да.

Смотрю на него, и вата, в которую превратились мои мозги за этот день, все равно позволяет сделать выводы. Эта информация — ответ на мой незаданный вопрос. На тот, который витал между нами в воздухе, но который я высказать не решилась. Возможно, он мог бы… тоже переехать…

Этот вопрос был бы слишком смелым по миллиону причин!

Ведь мы даже не встречаемся. Мы только и делаем, что ссоримся. А если бы встречались?

Теперь я знаю, что ни о каком переезде для него и речи не идет. И я его не виню! У него… закуплено оборудование. У него планы, ломать которые — нечто большее, чем собрать в чемодан одежду и зубную щетку.

«Люблю тебя», — проносятся в голове слова.

Уверена, он о них не помнит, а если бы помнил… все стало бы еще сложнее…

Мы продвигаемся по городу беспрепятственно. Прежде всего потому, что держимся подальше от центральных улиц, и наша цель — жилой комплекс с подземной парковкой, куда Артур загоняет машину после того, как ему открывают шлагбаум.