— Я его не нарушала. Мы с ним… у нас… ничего нет.

— А, да. Он же парень твоей подруги, — кивает. — Или уже нет?

— Я не хочу о нем говорить!

— Я, в принципе, тоже, — он делает еще пару шагов назад, мотнув головой в сторону своей машины. — Пошли. Отвезу тебя домой.

— Я не хочу домой.

— А я хочу вернуть тебя туда, откуда забрал. П — правило.

— В задницу твои правила! — срываюсь на крик.

Вернувшись назад, он хватает меня за запястье и жестко проговаривает:

— Два года назад на такой тусовке чуть не изнасиловали одну идиотку. Она приехала со мной, значит, и вина моя. Так что мои правила — это не шутка. Это закон. Отвезу тебя назад, дальше — делай что хочешь.

— Стой… — упираюсь.

Бью кулаком по его спине, пока тащит меня к машине.

— А ты? — бросаю в затылок слова. — Ты хороший друг?! Хороший человек?!

— Стараюсь им быть.

— Тогда зачем вообще связался с такой сукой, как я?

Открыв дверь, он толкает меня к ней. Глядя в мое пылающее лицо, говорит:

— Да просто хуем думал.

— Артур… — выдавливаю из себя его имя.

— Подрасти, — советует он с ненавистной жесткостью. — Мне надоело смотреть на то, как ты творишь херню.

Эти слова душат, но даже если бы могла говорить, не стала бы. Слишком тяжело произносить слова, когда внутри все обрывается…

Он молча ждет, пока сяду в машину. Высвободив руку, я так и делаю: забираюсь в салон и пристегиваю себя ремнем, не дожидаясь команд.

Отвернувшись к окну, всеми силами стараюсь не дать пролиться гребаным слезам. Мне удается, ведь за всю дорогу Палач не произносит ни единого слова. За него говорит манера вождения — он несется по ночным улицам, словно хочет поскорее от меня избавиться.

Несется, наплевав на мое отношение к быстрой езде.

Судя по всему, с этой минуты на мое мнение ему плевать, как и на меня саму.

Я отстегиваюсь, как только машина въезжает во двор дома, и выхожу из салона, как только она тормозит.

Артур

Три дня спустя

Внизу, во дворе, приглушенный женский смех.

У бати гости — его наставник. Женщина, которая взяла его на поруки в начале карьеры. Настоящий монстр адвокатуры. Мамонт. Ей примерно семьдесят, от дел давно отошла. Она местная, но уже лет двадцать живет в Москве. Батю неоднократно звала к себе, но из-за меня он не поехал.

Проходя мимо боксерской груши в углу, врезаю по ней кулаком.

С людьми в последние дни я общался только по необходимости, потому что все неимоверно бесит. Повезло, что батя два дня провел в командировке и переваривать битое стекло я смог в относительном одиночестве.

Откопав в перекрученной простыне телефон, снимаю его с зарядки и сажусь на кровать.

Несколько пропущенных звонков, один из них от Рафы. Нажимаю вызов и после двух гудков слышу:

— Ты куда провалился?

— Занят был.

На тумбочке валяется джойстик от игровой приставки, обмотанный строительным скотчем — это примерно то дело, которым занимался все утро, но после поцелуя со стеной гаджету это не помогло.

Единственное, что у меня отлично выходило в эти дни, — стрижка газона и помывка машины. В остальном я гребаный молоток — могу только портить и калечить, иногда просто по неосторожности.

— У тебя медовый месяц, что ли? — посмеивается Рафа.

— Типа того.

— Моня яхту снял, днюху празднует. Поедешь?

— Нет.

— Вылезай из койки, — смеется. — Хер сотрешь под корень. Малой привет…

На заднем фоне у него музыка, и она лупит мне по мозгам.

— Она не со мной. Мы расстались.

Степень его замешательства я измеряю длиной возникшей паузы. Он переваривает не так уж долго, но все вокруг меня неимоверно бесит, и эта пауза — тоже.

— А-а-а… — тянет. — Почему?

— Она сохнет по-другому мужику, — доношу суть ситуации.

— Откуда информация?

— Выводы и наблюдения.

— Палач, — режет Рафа. — Ты совсем дебил?

— Не знаю, — говорю честно.

Анализировать ситуацию я просто заебался и сейчас не фильтрую слов.

— Она по тебе сохнет, придурок, — заверяет друг. — Там же на лице все написано. Че ты хочешь от нее? Татухи с твоим именем?

Я и сам поверил, что сохнет, но видел, как она смотрела на того придурка. И при первой же возможности прыгнула к нему в тачку.

Дурочка…

Имени его я не помню, но два года назад ему от меня нехило влетело. Как раз из-за его бездействия на одной тусовке чуть не изнасиловали девушку. Он знал, что с теми придурками ей лучше никуда не ходить, но видел и не остановил. Возможно, мозгов не хватило, а может, просто было по фиг, но наехал я на него сильно. Морду не бил, но руку выкрутил.

“Мы просто разговаривали…”

Я верю, блядь. Но подобные финты от Влады я видел огромное количество раз, и это дежавю — просто отрава ебаная.

Однажды я закрыл дверь за своими родителями и остался дома один. Они уехали в магазин за продуктами, и я больше их не видел. В прямом смысле. Их хоронили в закрытых гробах — машина взорвалась. Отец был прокурором, вел большое дело.

Это были нулевые, его сюда перевели из Красноярска, а за ним и младший брат подтянулся. Только-только после универа…

Тот день научил меня с людьми прощаться. Отпускать, не привязываться. Правда, на это не один год ушел, но в случае с Яной Волгиной просто без вариантов. Какую бы херню она ни творила, я готов всему найти оправдание: замес с Чупой — слабоумие и отвага, побег с дачи Рафы — кривая оценка местности, прогулка с «другом»… оправдание я пока ищу…

Я уехал из города именно для того, чтобы держаться подальше от «Четырех сезонов». Чтобы от нее держаться подальше. Слишком велико желание снова наступить себе на глотку и довериться девушке, в которую я пиздец как влюблен…

Злость стопорит. И не только она.

— Я херни ей наговорил, — сообщаю в трубку.

— Извинись, — отзывается Рафа.

— Она не извинит, — озвучиваю то, в чем не сомневаюсь ни разу.

— Откуда ты знаешь?

— Интуиция.

Даже несмотря на эффект, у меня получается достать из памяти слова, которых произносить не стоило. Я знаю, что мне их не простят.

Да я и произносил их, чтобы добиться этого наверняка. Знал, что задену за живое и ни хера не стеснялся. Знал — с ней так нельзя, но разозлился настолько, что сдавать назад вообще никогда не планировал.

Я лох ссаный. Хочу сдать назад. Хоть уже и не уверен, что когда-нибудь еще стану выигрывать для нее медведей. Мое доверие… схлопнулось, но я готов и суррогат жрать. Вот такой я лох ссаный…

Тру ладонью глаз, слыша закономерный вопрос:

— Ты уже пробовал?

— Нет.

— Ты боишься, что ли?

— Что меня на хер пошлют? — спрашиваю раздраженно. — Да, боюсь. Ты сам-то часто извиняешься?

— Нет. Но я и не косячу.

— Уверен? Может, просто не заметил?

— Ты меня в ступор вогнал.

— Мне идти надо, — говорю, снова слыша голоса на улице. — Пока.

Бросив телефон на кровать, пару минут изучаю потолок.

По всему дому работают кондиционеры, окна наглухо закрыты, но все равно чувствую запах жареного на мангале мяса, а еда мне в глотку не лезет.

Выйдя из комнаты, спускаюсь вниз. Я на пять минут отошел — футболку надеть. Плечи сильно печет, даже несмотря на то что пять вечера.

— Давай подменю, — оттесняю батю от мангала.

Его гостья пришла не одна. С ней внучка, мы ровесники. Пересекались когда-то в детстве. Теперь у нее грудь третьего размера, а у меня рост метр восемьдесят пять. Из вводной информации: собирается замуж за какого-то московского адвоката, династический брак.

Батя возвращается в шатер, там накрыт стол. От нас двоих никто никогда подвигов не ждет, так что все скромно: салаты какие-то ресторанные, зелень и коньяк. Батина гостья другой алкоголь не пьет, и с этим она грамотно обращается — не пьянеет.