После вынужденного домашнего ареста брат, кажется, тоже научился ценить некоторые вещи… и хоть в жизни нужны уроки, этот я бы хотела никогда не проходить. От него саднит. И горечь не зажевать даже килограммом шоколада. Этот урок был слишком поучительным. Слишком настоящим. Таким, от которого на душе остаются шрамы.

— Да, — натянуто улыбаюсь маме. — У меня одно дело… — говорю расплывчато.

— Только отвечай на мои звонки, — просит, зевнув. — Я спать. Тебе идет розовый, — кивает на мою футболку.

Взяв с комода рюкзак, я выскальзываю за дверь.

Двор дома и детская площадка абсолютно пусты. И если жара распугала не всех бездомных котов, которые ошивались поблизости, это делает рев мотора въезжающей во двор машины.

Стоя в тени под крышей козырька, исподлобья слежу за тем, как по аквамариновому капоту пляшут солнечные блики, пока «Ауди» Палача проплывает мимо детской площадки и останавливается напротив моего подъезда.

Стекла в машине густо тонированы, но эта тонировка позволяет видеть водителя, и теперь, когда над моей шеей не занесен топор, я могу лицезреть окружающие вещи такими, какие они есть, а не так, словно мир вокруг заволокло черным туманом.

Я вижу очертания плеч.

Контуры его лица, темные волосы. Вижу ровный густой загар на коже, когда открываю пассажирскую дверь и сажусь в машину.

Развернувшись вполоборота, Палач за мной наблюдает.

Белки его глаз контрастируют с насыщенно-карей радужкой, а цвет губ… он контрастирует со смуглостью кожи.

Вскидываю взгляд, словно ожог на сетчатке получила.

Палач изучает мое лицо, и выражение его лица становится слегка заторможенным. Глаза чуть округляются, лоб прорезает легкая складка.

Он пялится на меня в этом ступоре секунд десять, после чего отворачивается, бормоча себе под нос:

— Пиздец…

По моим щекам ползет краска.

Я дергаю ремень, потому что машина трогается без предупреждения и комментариев.

Взгляд падает на голый загорелый бицепс Палача, ведь он одет в шорты и футболку без рукавов. Помимо тугого сплетения мышц, от идеальных линий которых можно прийти в восторг, вижу еле различимый шрам толщиной в два пальца.

Еложу по кожаному сидению, вздрагивая от потока холодного воздуха из кондиционера.

У него и правда была тату, которую опекун заставил свести? Может и нет. Чтобы удовлетворить любопытство, достаточно спросить, но я снова проглатываю язык.

Он привлекательный.

Настолько, что у меня в груди екает, но когда я представляю секс… себя и парня, это всегда МОЙ парень, а не какой-то случайный. Мой! Тот, которому я доверяю. С которым хочу проводить каждую свободную минуту. С которым мы вместе. Который любит меня и которого люблю я.

Так я этого хочу. Со своим парнем! Нежно. Медленно. Неповторимо, черт возьми.

И это не он. Не Палач.

О чем я вообще думаю? О чем?!

Он на меня не смотрит, и мне от этого легче.

— Куда мы едем? — спрашиваю, повернувшись к окну.

Откинув солнцезащитный козырек, все так же под нос бормочет:

— Наверх. Поможешь кое с чем.

Наверх?

Я поднимаюсь в горы разве только зимой, когда с друзьями решаем покататься на лыжах. На самом деле я не была там уже год, потому что новогодние каникулы мы с братом потратили на трехдневную поездку в Москву, которую оплатил наш отец. Мы тогда по большей части были вдвоем, я и Никита, потому что папа провел с нами от силы часа три, а потом его срочно вызвали на работу. Как бы то ни было, нам все понравилось. Мы отлично провели время, хоть и чувствовали себя слегка потерянными и брошенными в огромном чужом городе.

Отогнав воспоминания, я кошусь на Палача и спрашиваю:

— С чем?

— У моего друга вечером тусовка. Нужно подготовить дом. Вот с чем, — поясняет. — Хочешь есть или пить? Можем заехать в «Старбакс».

Спросив это, он бросает на меня взгляд, от которого шею покалывает.

Смотрит исподлобья и так, словно мысленно пожирает. Секунду всего, но мне хватает! Даже мгновения хватает, чтобы уловить эту короткую вспышку.

Я ощущаю себя особенной. Вот так вдруг. Пялюсь на его четкий мужской профиль, чувствуя все сразу: угрозу, волнение, трепет от своих мыслей. От запахов в салоне, от того, что у Палача на руке мурашки. На предплечье. Темные короткие волоски там встали дыбом, но, я уверена, это от холода. Протянув руку, он тычет по кнопкам на панели и убавляет мощность кондиционера.

Очнувшись, я выпрямляю спину и отвечаю:

— Нет. Я… ничего не хочу. Это надолго? Наша поездка?

— Тебе уже надоело?

— Нет, — выпаливаю, как глупая девчонка. — Это просто вопрос… я…

Он бросает на меня очередной взгляд, и теперь в этом взгляде раздражающая ирония и насмешка, которые я уже от него видела. Издевательский интерес, словно я дурочка, за которой Палач наблюдает через лупу.

Это задевает за живое. Злит. Я только чудом не увязаю в своей глупости еще больше, а почти хладнокровно проговариваю:

— Это нормальный вопрос. Я ничего не имела ввиду.

После короткой паузы сообщает:

— Это на весь день. Но если захочешь вернуться, не проблема, отвезу тебя назад.

Помолчав еще секунду, добавляет:

— Если хорошо попросишь.

— Что? — вылетает из меня вопрос.

Секунду он изучает мое настороженное лицо, после чего выдыхает с громким «пф-ф-ф» и отворачивается, проговорив:

— Ничего. Забудь…

Отвернувшись, я смотрю перед собой. В лобовое стекло машины, за которым — быстро убегающий вперед проспект. Смотрю, думая, что, возможно, мне стоит попросить высадить себя прямо здесь, да хоть на ходу! Мне будет не так просто вернуться сверху самостоятельно, то есть необходимо довериться парню, который за пятиминутную совместную поездку заставил вспотеть мои ладони!

Он делает громче радио, словно намекая, что искать темы для разговоров нам обоим не нужно.

Это успокаивает.

Зацепившись взглядом за бедро Палача, вижу очертания каменных мышц под его шортами и прячу глаза.

Резко дернув молнию на кармане рюкзака, нахожу в нем телефон.

Я не ожидаю никаких сообщений в мессенджерах. В этом преимущество того, что я теперь изгой, и это по-прежнему меня устраивает. События последних двух недель своей жизни я ни с кем не хочу обсуждать, я даже рада, что меня все в покое оставили, но в груди все равно давит.

Прижав к животу рюкзак, делаю глубокий вдох и концентрируюсь на картинке за окном. Не так быстро, но она все же начинает пестрить знакомыми очертаниями зеленых холмов, которые становятся все выше и выше с каждым километром, обступают со всех сторон, когда выезжаем из очередного тоннеля. Очень скоро перестаю ориентироваться, ведь улицы поселка, в который въезжаем, мне не знакомы совершенно.

Любуюсь открывающимся видом, он здесь сумасшедший.

Так красиво, что я кручу по сторонам головой, когда машина заезжает на залитую бетоном парковку перед двухэтажным коттеджем из бруса и когда выходим из салона.

Ветер бросает мне в лицо волосы, кажется, собирается дождь, но погода в горах каждую минуту меняется, так что значения этому я не придаю.

Продолжая прижимать к себе рюкзак, слежу за тем, как Артур обходит машину и из багажника достает свой собственный рюкзак. Вешает его на плечо, будто погруженный в мысли, но, когда встречаемся взглядами, вижу, что обо мне он даже на секунду не забывал.

Я тоже не забывала. Его присутствие для меня, как сигнал будильника.

Посмотрев на небо, он щурит глаза. Переводит их на меня и говорит, качнув головой в сторону входной двери:

— Пошли.

Трогаюсь следом, имея возможность незаметно пялиться на его фигуру, особенно задницу, но резко прекращаю это делать, когда за панорамным окном первого этажа, вдоль которого мы идем, улавливаю движение.

Нам открывают дверь.

Тот самый брюнет, которого я уже видела. У него явные армянские корни, и он красивый. Для того чтобы это понять, присматриваться совсем не нужно.