Пожевав губами, Киж сердито бросил:

— Эдакую наглость спускать однозначно нельзя. Прикажите убрать Чагина и его камарилью, Константин Платонович. Обещаю, никто даже не догадается о вашем участии.

— Успеется. Сначала проведём переговоры, а затем уже будем действовать.

Киж кивнул, но на его лице было заметно лёгкое разочарование.

— Можешь до завтра быть свободен, — махнул я рукой, — делай что хочешь, но чтобы был к началу бала. Прикроешь меня на всякий случай.

Мертвец встал, поклонился, сделал шаг назад и растворился в темноте. А я лёг спать, совершенно не раздумывая о грядущих переговорах с местной «мафией». Да и что тут думать? Выбор-то небольшой. Или я их смогу прогнуть, или они сядут мне на шею и будут помыкать.

К особняку дворянского собрания мы приехали в карете княгини, с двумя сундуками багажа. Бал ведь мероприятие серьёзное, вдруг понадобится взять свежий платок, заменить шарфик или переодеть платье. Даже для меня имелся запасной мундир на всякий случай. Да, я хоть и в отставке «по состоянию здоровья», но на официальные мероприятия обязан являться в генеральской форме. Общество за такими вещами следит очень пристально, знаете ли.

Я подал руку своим спутницам, помогая выйти из кареты, и мы двинулись в особняк. Впереди Марья Алексевна под руку со мной, а следом сладкая троица — Таня, Агнес и Вахвахова. Судя по их шушуканью и хихиканью, девушки собирались оторваться на балу по полной программе.

В этот раз жена предводителя Муромского дворянства встречала нас не в холле, а на самом верху парадной лестницы. Марья Алексевна усмехнулась и шепнула мне:

— Дубасовы-то силу потихоньку набирают и начинают нос задирать. Через пару лет Лизка и вовсе побрезгует лично всех встречать.

Сударыня Дубасова за два года, что прошли с нашего знакомства, из дородной дамы превратилась в монументальную. Обзавелась третьим подбородком, слой пудры на лице стал ещё толще, а парик раза в полтора пышнее. А вот дочерей с ней уже не было, видимо, она успела выдать их замуж. Вместо них за спиной Дубасовой маячил слуга с книгой в руках — в паузах между прибывающими гостями он развлекал её чтением вслух.

— Мария, милочка! — Дубасова облобызалась с Марьей Алексевной. — Как давно ты у нас не бывала! Мы с мужем по тебе ужасно соскучились!

— Стара я уже, душенька, по балам разъезжать. Но ваш осенний пропустить никак не смогла.

— Ваша светлость, Константин Платонович! — Дубасова протянула мне руку для поцелуя. — Мы так рады вас видеть! Николай Васильевич очень желал бы переговорить с вами о делах дворянства.

Вот этого-то я и боялся. Муромское общество, глядя на генеральский мундир, обязательно постарается втянуть меня в свои местечковые проблемы и склоки. Придётся выкручиваться, чтобы не обидеть, и доходчиво объяснить, что мне совершенно некогда этим заниматься.

— Добрый вечер, Елизавета Васильевна. Вы просто неотразимы сегодня! — При этих словах Дубасова сделала вид, что польщена, и игриво улыбнулась. — Обязательно побеседую с вашим мужем: дела дворянства для меня превыше всего.

Наконец расшаркивания закончились, и мы двинулись в бальные залы. Стук каблуков, музыка, гул голосов и звон бокалов обрушились на меня весёлой какофонией, призывая забыть обо всех делах и отдаться безудержному веселью.

Нырять с головой в этот праздник жизни я не собирался — впереди маячил непростой разговор. Но всё-таки чуть-чуть времени на танцы уделил: приличия, знаете ли, этого требовали, да и меня самого за время пребывания при дворе начало забавлять это развлечение. Всё лучше, чем вести пустые беседы с малознакомыми дворянами. Сначала потанцевал с Таней, затем с Вахваховой, Агнес и ещё раз с Таней. Кружась с очередной партнёршей, я заметил среди толпы Кижа. Мертвец прятался под «плащом» и скрытно глушил шампанское, таская бокалы с подносов лакеев.

Закончив с «плясками», я оставил девушек под присмотром Марьи Алексевны, а сам неспешно пошёл гулять по залам. Раскланивался с шапочными знакомыми, улыбался девицам и их мамашам, но не давая втянуть себя в разговоры и вежливо отшивая самых настырных. Подходить к карточным столам я не торопился: вечер только начался, пусть моя банда развлечётся от души. А то ведь может статься, что беседа с троицей «мафиози» закончится большим скандалом или ещё чем похуже, и придётся досрочно уехать домой.

Где-то через полчаса подошёл лакей и с поклоном передал просьбу Дубасова о встрече. Отказываться я не стал, и слуга проводил меня в кабинет к предводителю дворянства.

Разговор вышел странный. С одной стороны, Дубасов меня поздравлял с наградами и чинами, улыбался и был весьма приветлив. С другой — чувствовалась в нём напряжённость и опасливость, будто он ждал от меня неприятностей. Я начал спрашивать его про дела местного общества, и он явно занервничал. А после некоторых его оговорок я чуть не расхохотался: Дубасов всего-навсего боялся, что я претендую на его должность предводителя муромского дворянства. Он-то получил её через интриги, не обладая ни родовитостью, ни весом в обществе, и ничего бы не смог противопоставить мне сейчас. Кстати, предводитель получает очень неплохие доходы: и подношения от дворян для решения разных дел, и возможность запустить руку в дворянскую кассу.

Но мне эта должность не нужна вовсе, своих дел выше крыши. А вот хорошие отношения с Дубасовым могут пригодиться на будущее.

— Хотел вас предупредить, Николай Васильевич, — я состроил огорчённую мину, — что не смогу участвовать в делах дворянского собрания.

— Отчего же, Константин Платонович? — В его голосе проскользнули удивлённо-радостные нотки.

— За время моего отсутствия поместье пришло в некоторое расстройство и требует моего внимания. К тому же я отправлен в отставку для поправки здоровья, а доктора рекомендуют больше отдыхать и не волноваться. Сомневаюсь, что смогу часто приезжать в Муром.

— Ах вот оно что, — Дубасов сокрушённо покачал головой, но в его глазах полыхнуло торжество. — Какая жалость! А мы все надеялись, что вы привнесёте свежую струю в наше провинциальное болото.

— Увы, увы, — я развёл руками, — здоровью не прикажешь. Да и скажу честно: не имею никакой склонности к подобным занятиям. Мои способности тяготеют к военной деятельности, а не повседневным делам.

— Да уж, наслышан о ваших талантах на этой ниве, — Дубасов коротко хохотнул. — Но раз такое дело, постараюсь оградить вас от волнений и муромской суеты.

— Буду очень признателен, Николай Васильевич.

— Хотя не скрою: мне очень жаль, весьма рассчитывал на ваше участие.

Дубасов, повеселевший и довольный, ещё минут десять упражнялся в славословии и мягко пытался льстить моему самолюбию. А после сам проводил меня до дверей кабинета.

— Константин Платонович, — уже на пороге он наклонился ко мне и сбавил тон: — хотел вас предупредить. Некоторое время назад о вас наводил справки Чагин.

— Вот как?

— Интересовался вашим Талантом и родственными связями. Расспрашивал некоторых свидетелей вашей дуэли и офицеров, кому довелось с вами служить.

Взяв меня за локоть, Дубасов доверительно зашептал:

— Вы же знаете, что за человек Чагин? Если у вас возникнут с ним сложности, я готов выступить посредником и уладить разногласия между вами.

Я высвободил локоть и широко улыбнулся Дубасову.

— Что вы, Николай Васильевич, не стоит утруждаться. Если у сударя Чагина есть ко мне дело, я решу его сам. Поверьте, у меня достаточно средств и сил, чтобы убедить его не интересоваться моей персоной.

Едва я вернулся в бальные залы, как столкнулся со стайкой похожих друг на друга девиц. Пудра, белила, яркая помада, кружева, цветные ленты и рюшечки. Они окружили меня, громко щебеча и восторженно заглядывая в глаза. Одна из них попыталась взять меня под руку, но я уклонился от такого сомнительного удовольствия.

— Константин Платонович!

— Ваша светлость!

— Мы так рады вас видеть!