— Стой.

Меншиков смерил меня взглядом, хмыкнул и отошёл к окну. Вздохнул, глядя на рассвет и, не оборачиваясь, буркнул:

— Ты меня освободил из тюрьмы, выпустил мой дух на волю.

— Я⁈

— Я, — передразнил призрак, очень точно подражая моему голосу.

Говорят, Пётр Великий даже лупил своего любимца Меншикова за тягу наложить лапу на всё, что не приколочено к полу гвоздями. Но каждый раз тот возвращал расположение Петра, умея его рассмешить и обладая потрясающим обаянием. Теперь я видел — слухи не врали. Даже мёртвый, Меншиков лучился харизмой и природным актёрским талантом.

— Говорю — ты, значит, так и есть. Твою волю почуял, когда в моё узилище сила вернулась.

Ах вот оно что! Выходит, когда я с помощью Ключ-камня уничтожил «дырку» в эфирном поле, то стал невольным освободителем призрака. Так-так, значит, неприкаянным духам тоже нужен эфир для активных действий. Надо иметь в виду этот факт на будущее.

— Рад за вас, ваша светлость. И чего вы от меня хотите?

Меншиков печально улыбнулся.

— Отведёшь меня за грань, некромант? Устал я, сил больше нет маяться. Поговорить не с кем, а там хоть с Петрушей увижусь.

— Почту за честь, ваша светлость, — я поклонился призраку. — Если вы готовы — приступим немедленно.

— Только со всем почтением, — призрак снова напустил на себя надменный вид, — чай не мужика ведёшь, а самого Меншикова. Я Россией как император правил!

Кивнув, я призвал Анубиса. Провожу душу и сразу же обратно. Может, успею ещё хоть чуть-чуть выспаться.

Уже на самой границе перехода, почти уйдя за черту, Меншиков шепнул мне:

— Пожертвуй в семь церквей, чтобы семь лет в них меня поминали, и спадёт проклятие. Может, хоть ты моим богатством с умом распорядишься.

Правитель государства тоже человек. Он может заболеть, хочет отдыхать и развлекаться, у него бывают неудачные дни и дурное настроение. Но ничего из этого не должно оставлять страну без управления. Екатерина, при всех своих слабостях и недостатках, отлично понимала эту истину. До коронации оставался всего один день, а она собрала высшие чины на Императорский совет, куда пригласила и меня.

Собираясь на это «весёленькое» мероприятие, я поделился с Таней предложением Бестужева. Хотел посмеяться над наставлением загримироваться под больного, но Таня меня не поддержала.

— Так и надо сделать. Екатерина просто так тебя не отпустит, ей понравилось, как тебя боятся. Скажешь, не ты Воронцова до икоты напугал? Она хочет сделать тебя волкодавом, чтобы ты рычал на её врагов.

— Не желаешь, чтобы я остался при ней?

— Мне тебя самой мало, — Таня чмокнула меня щёку, — я не собираюсь тебя с ней делить. Пусть Гришку своего на цепи держит.

Она принесла пудру, всякие баночки с косметикой и сама меня загримировала. После процедуры из зеркала смотрел явно нездоровый субъект. Бледное лицо, тёмные круги под запавшими глазами, скорбные морщины на лбу. Я разом прибавил полтора десятка лет, став похожим на недоедающего поэта. По-хорошему, меня надо было не главой Тайной канцелярии делать, а принудительно сослать на воды лечиться.

— Совсем другое дело, — Таня удовлетворённо кивнула. — Тебя хочется пожалеть, а не заваливать работой.

— Посмотрим, что скажет императрица.

В таком «бледном» виде я и отправился на Императорский совет. Уже в Кремле неожиданно проснулся Анубис. Оценил мой грим, залез в мысли по этому поводу и затявкал с насмешливыми нотками. От такой забавы Талант не мог остаться в стороне — проходя мимо зеркала в одном из залов, я чуть не споткнулся. Черты лица у меня заострились, глаза потемнели, щёки впали, а губы обескровились, став белыми в тон кожи. Из отражения смотрел череп, обтянутый кожей. На месте Екатерины я бы отправил себя не в отпуск, а потребовал поскорее закопать от греха подальше. Да вбить в грудь осиновый кол, чтобы не поднялся в ближайшее полнолуние за свежей кровушкой.

Едва войдя в комнату, где собирался Совет, я начал ловить на себе взгляды. Сочувственные от одних вельмож и злорадные от других. Ага, вот и ясен расклад, кто здесь мои противники, надо запомнить этих сударей и быть с ними начеку.

Мероприятие не доставило особой радости. Во-первых, там присутствовали не слишком приятные мне личности. Тот же масон Панин, которого Екатерина приблизила, несмотря на поведение во время переворота. Или Воронцов, оставшийся канцлером.

Во-вторых, обсуждение крутилось вокруг вещей, далёких от моих интересов. Реформа Сената, созыв Уложенной комиссии и другие подобные темы. Два часа я скучал, изображая внимание. Стараясь при этом сдерживать зевоту, отчего у меня заболела нижняя челюсть. Нет, однозначно, управление империей совершенно не моё дело.

Из муторной скуки меня выдернул взгляд Екатерины. Императрица подписала после обсуждения какой-то указ и перешла к следующему пункту повестки Совета.

— Я решила воссоздать следственный орган, распущенный моим мужем.

— Тайную канцелярию, Ваше Величество? — подался вперёд князь Вяземский. — Всенепременно поддерживаю ваше решение!

Ещё бы он не поддерживал. Екатерина назначила князя генерал-прокурором, и Тайная канцелярия могла стать удобным помощником для него в этой должности.

— Думаю, будет правильней сменить название, — улыбнулась Екатерина, — чтобы не связывать с делами прошлых лет. Пусть будет, скажем, Тайная экспедиция при Сенате.

Вяземский согласно кивнул. Панин недовольно поджал губы — известный либерал, он крайне не одобрял работу подобной службы. Следом за ним состроил козью морду и Воронцов, но возразить императрице никто не посмел.

— Возглавить Экспедицию я хочу поручить, — Екатерина сделала паузу и посмотрела на меня, — князю Урусову.

Воронцов замер, как кролик, увидевший удава. Помнит, зараза, кто с ним проводил воспитательную беседу в Зимнем дворце! А вот для Панина моя кандидатура не стала неожиданностью. Он бросил на меня быстрый взгляд, будто убеждаясь, что я не провалился в тартарары. И переглянулся с Бестужевым, ожидая какого-то ответа. Бывший канцлер коротко дёрнул бровью и откинулся на спинку стула. Панин досадливо поморщился и обернулся к Екатерине.

— Простите Ваше Величество, — кашлянул он, изображая смущение, — боюсь, с этим назначением имеются некоторые сложности.

Императрица раздражённо стукнула ногтями по бумагам, лежавшим перед ней на столе.

— В чём именно?

— Константин Платонович, несомненно, подходит на эту должность как никто другой, — продолжил Панин елейным голосом. — Но есть определённые обстоятельства, запрещающие ему претендовать на подобную должность.

— И какие же?

— Поскольку его светлость, — Панин с ехидством глянул на меня, — является князем Алеутским, он исполняет в своём княжестве обязанности генерал-губернатора. Это следует из указа, дарующего ему титул.

— Достанет ли у него сил, — включился в разговор Воронцов, увидевший возможность поддеть меня, — совмещать две столь сложные должности? Константин Платонович поистине уникальный человек, но возлагать на него ещё и руководство Экспедицией будет немилосердно. Территории Алеутщины — дикие земли, требующие пристального внимания и множества сил для освоения. Требуется, скорее, помочь Константину Платоновичу, а не взваливать на него дополнительный груз.

Пока Екатерина подбирала аргументы, Панин нанёс ещё один удар.

— Кроме того, есть указ вашего великого предшественника, Петра Первого, запрещающий совмещать подобные статские должности с чинами следственными, дабы избежать мздоимства и воровства. Ежели желаете, я немедленно пошлю в архивы, чтобы отыскали этот указ.

Ай да Панин, ай да собачий сын! Сомневаюсь, что такой указ вообще существует в природе. А даже если Пётр и подписывал подобную бумагу, то поиск можно затянуть на долгий срок, а там, глядишь, и ситуация изменится.

— Указ, — проворчал Бестужев, — на князя Урусова не распространяется, на мой взгляд. Он вовсе не губернатор и не чиновник, тут вы передёргиваете, Никита Иванович. Но, мне кажется, в первую очередь надо озаботиться здоровьем Константина Платоновича. Дать время восстановиться после тяжких боёв и полученного ранения. А уж потом поручать ему новые обязанности.