Он услышал движение сзади, занес нож, приготовился. Один удар, резко и насмерть. Смерть без боли тоже дар. Он закрыл глаза, мысленно загнал подальше совесть, яростно протестующую против того, что сейчас произойдет, глубоко вздохнул и открыл глаза. На камне лежал Гелен, удерживаемый двумя орками.

– УБЕЙ ЕГО, – ворвалась в сознание Эландера мысль.

Вот же сволочи. Эландер точно знал, что в охраняемом сарае содержатся рабы, выменянные на воду у проходящего мимо каравана работорговцев Креахусом несколько дней назад. Почему же на алтаре не один из них? Да, они тоже люди, Эландер слышал, как они переговариваются между собой на вестроне. Но Гелен…Они стали практически друзьями. Спали в одном шалаше, постоянно ходили вместе. Парень много рассказал Эландеру о царящих среди сторонников поверженного Саурона обычаях, да и просто оказался нормальным человеком. Эландер даже подумывал предложить ему бежать вместе. Это ж какой будет ценный источник информации о ситуации на неведомых землях к востоку от Мордора!

Эландер встряхнулся. Что остается делать? Разум говорил ему что парня следует зарубить. Раз судьба забросила Эландера в орочье стойбище, надо собрать информацию и выжить любой ценой…Любой ценой, так ведь?

Тварь, прячущаяся по ту сторону палантира, жаждущая жертвы, кто она? Кто остался после падения Саурона? Вот что надо выяснить, и доложить Государю Элессару. Придется совершить зло во имя добра. В сущности, чем это отличается от убийства на войне?

– Режь! – на этот раз Креахус не прибег к мысленной речи, а прошипел вслух. Эландер сосредоточил взгляд на шее Гелена, избегая смотреть ему в глаза. Парень жалобно застонал сквозь кляп. Орк задрал ему голову, подставляя шею под удар.

– Режь! Ну же!

Тварь из палантира требовала жертвы. Эландер размахнулся. Некоторые вещи просто надо сделать.

Он опустил клинок, одним ударом перерубив шею бедолаги Гелена. Кровь волной хлынула на алтарь, что-то или кто-то с той стороны палантира завыл от восторга.Эландер опустил клинок. Он чуял, что в него запустило шупальца темное колдовство. Ну вот и все. Его фэа навсегда заражено тьмой, так же как душа ученого Халфдана. Он выпустил из рук лезвие, с глухим звуком упало на землю. Эландер развернулся и пошёл в свой шалаш. Этой ночью ему будут сниться кошмары.

– Э, ты куда!?

Его ухватил за плечо и повернул к себе лицом здоровенный орк из личной охраны Креахуса.

– Сегодня мы будем праздновать! – провозгласил он, – теперь ты один из нас!

Эландер обреченно пошел следом за ним к костру, вокруг которого уже расположились радостно галдящие орки. Ему уступили место на бревне, пустили по кругу баклагу с брагой. Когда дошла очередь до Эландера, он поднёс ей к горлу и удивился, что даже необходимость пить с одной посуды с орками не вызывает у него брезгливости. Похоже, он бесповоротно перешел на другую сторону.

Это наполняло его сердце черной тоской.

Когда спустя годы Эландер вспоминал то недолгое время, проведенное им среди орков в их стойбище, он рассказывал о постоянном ужасе и непреходящем ощущении неправильности происходившего там. О постоянной грязи, о вечно ссорящихся и дерущихся орках. Но все это было ложью. На самом деле после заключения в клетке новообретенная свобода принесла ему облегчение. Он понимал, что Креахус точно не дурак, и наверняка приставил к Эландеру соглядатаев, а потому разведчик старался вести себя естественно. Не притворялся, что новый статус ему по вкусу – это было бы неестественно, а просто жил в предложенных обстоятельствах.

Работа Гелена, заколотого Эландером на алтаре, перешла к нему по наследству, что все окружающие восприняли как нечто само собой разумеющееся. Так что теперь он сопровождал бурдюки с водой к дороге, где старик, первый из встреченных им местных жителей, продавал её проходящим мимо путникам. Орки, поочередно ходившие охранять торговца и воду, весь день дремали под тентом, а Эландер, расположившись неподалеку, из засады наблюдал за происходящим. В его задачу входило в случае возникновения неприятностей бежать за помощью, а оркам требовалось задержать врага до подхода подкреплений из стойбища.

По ночам орки пили мерзейшую брагу, закусывая кислым хлебом и сушеным мясом, орали свои странные песни и Эландер делал тоже самое, разве что молча. Иногда он с тоской поглядывал на запад, пока наконец ему не пришло в голову, что на западе от него лежит Мордор. Запад перестал быть для него надеждой и опорой. Вернувшись с войны, попав в пограничную стражу, он убеждал себя, что жизнь его кончена, что он отрезанный ломоть. Только теперь он понял, что на само деле это было совсем не так. Зато сейчас, когда он фактически перешёл на сторону врага, пути назад действительно больше не было. Он всегда чуял тьму, и сейчас он понимал, что она внутри него. Он не может вернуться в родную долину, даже просто за тем, чтобы взглянуть на подросших дочерей

Некоторое время он жил, точнее – существовал, словно по инерции, но в глубине души у него уже зародилась и крепла мысль о том, что пора с этим заканчивать. Сбежать из стойбища возможно, но бессмысленно. Тьма внутри него, от неё никуда не убежишь. Выход он видел только один. Улучив момент, ближе к утру, когда большинство орков разбрелось по укромным уголкам, чтобы с рассветом оказаться в укрытии, он забрался в свою хижину, вытащил узкий клинок, заточенный собственноручно до бритвенной остроты. Встал на колени, приставил остриё к груди, прямо напротив сердца, между ребрами, что б наверняка. В голове шумело от орочьей браги. Было страшно. Эландер прикрыл глаза. Надо всего лишь упасть лицом вперёд, и всё закончится. Он глубоко вздохнул, представил себе лицо Виитриссы. Не той уставшей, с запавшими глазами и отстранённым взглядом, какой она встретила его в родной долине, когда он вернулся с войны, а юной и цветущей, которую он встретил давным-давно в яблоневом саду у ручья. Он всегда держалась как королева – даже будучи босиком в усеянном коровьими лепешками поле, и смешливой как девчонка, когда они оставались вдвоём.

Пора. Посмотрим, что же там, за гранью. Может и не врут эльфы.

Привычный гомон отходящего ко сну предрассветного орочьего стойбища внезапно взорвался криками, лязгом клинков, воплями боли и свистом стрел. Отточенные многолетней войной инстинкты сработали, и Эландер упал на бок, сжимая кинжал. Похоже, стойбище атакуют с юга, со стороны пустыни. Должно быть, нападающие, кем бы они ни были, многочисленны. Боевые кличи атакующих приближались с каждой секундой, орков быстро теснили. Эландер ужом выскользнул из шалаша и юркнул в тень. Чутьё его не подвело, в крышу шалаша врезался горящий факел, высохшие под палящим солнцем пустыни палки, скреплённые смесью из козьего навоза и глины, затрещали и вспыхнули. В воздухе зазвенела магия. Должно быть, в бой вступил Креахус.

Эландер потихоньку двинулся вперёд, пригибаясь к самой земле. Он даже не думал куда именно идёт, главное было убраться подальше от того, что сейчас здесь будет твориться. Колдовство уже не просто чувствовалось, оно ревело и визжало, отдаваясь у Эландера в голове пульсирующей болью. Давление усилилось до такой степени, что он упал, отбросив кинжал, свернулся клубком и зажал уши ладонями. Такого сильного напора он не чувствовал даже во время войны, когда истерлингские ученики Хамула атаковали их ряды своими заклятиями, исполненными дикой мощи бескрайних восточных степей. Его разум затуманился, он словно бы выпал из этого мира. Он видел, несмотря на то что зажмурил глаза от слепящей боли. Все вокруг было окутано туманом, все строения стойбища стали полупрозрачными, за ними он увидел приземистые силуэты орков, мечущихся вокруг царственно шагающей нечеловечески высокой фигуры. Более стройные тени, похожие на человеческие, пытались атаковать фигуру, та отбрасывала их небрежными взмахами руки. Фигура повернула голову и посмотрела в сторону центра стойбища, где стоял жертвенный камень. Эландер повернул голову вслед за её взглядом и увидел сияющий холодным белым пламенем палантир. На мгновение ему показалось, что в глубине его мелькнули чьи-то глаза густого сапфирового цвета. На Эландера нахлынули видения: всадник на огромном коне в сопровождении своры охотничьих псов, он трубит в рог, и огромная армия откликается на его зов, они накатываются волной на врага, и кровь льется рекой… Видение мелькнуло и исчезло. Фигура двинулась к палантиру. Она перестала обращать внимание на наседающих людей, указала на них оркам и те набросились на своих союзников-людей. Фигура протянула к палантиру руку. Из-за жертвенного камня выдвинулась тень, укутанная в мантию с капюшоном. Креахус. Он выбросил обе руки в сторону неприятеля, собравшегося завладеть их святыней, и из них вырвалась тугая струя темного пламени. Похититель отдернул руки от палантира, обхватил ими струю пламени, та начала извиваться подобно толстому змею. Какое-то время он боролся со змеем, Креахус вливал в свое творение всё больше и больше силы, но похититель и не думал сдаваться. Напротив, он словно становился сильнее и выше ростом с каждой секундой боя, Креахус же таял и уменьшался ростом. Все походило на то, что змей из темного пламени перекачивал энергию от вождя к неизвестному магу, подумал Эландер. Креахус тоже это понял, рванул пламенного змея на себя, похититель выпустил того из рук, пошатнулся. Креахус выкрикнул несколько отрывистых слов и колдовства стало настолько много, что Эландер выгнулся дугой и его бурно вырвало. С трудом ворочая внезапно ставшим непослушным телом, он отвернулся от магической битвы, будучи не в силах терпеть захлестывающий его потом темного колдовства. Волна за волной магия захлестывала его, разум Эландера слабел после каждого удара, и наконец всё закончилось.