— Давай выпьем. Здесь ведь выпить не с кем. Не понимают они того, что там было.

Эландер принял напиток и опрокинул в рот. Горло обожгло, дыхание перехватило. Микейло хохотнул.

— Всё ж есть кое-что у темных, чему стоило научиться, а? Помнишь, как мы их караульную башню на перевале Зуур-Таргант взяли?

— А то как же, — сказал Эландер охрипшим от огненного напитка голосом, — и как перегонный куб нашли, тоже помню.

— А Умника, как назло, ранили сильно, ходить не мог, бредил постоянно. Так мы без него понять не могли что это за штука, но нутром чуяли что вещь нужная, ха-ха-ха!

— Да, помню. Сайзан выбросить хотел, нам ведь ещё Умника на себе тащить надо было, а тропу орочий отряд перекрыл…

— И мы попёрлись в пургу через хребет. Помню, всё помню. Только как ты смог перегонный куб соорудить? Кроме Умника ведь никто так и не смог разобраться, как он устроен, а его кибиточники убили, когда нас Государь после победы над Врагом на северо-восток повел?

— А я и не разбирался. Это тот самый куб и есть. Единственный, наверное, по нашу сторону гор.

— Его же этот эльфийский прихвостень у нас отобрал, как мы с рейда вернулись? Как увидел на нём черные руны, так сразу принялся верещать.

— Да, отобрал. А потом, когда меня в госпиталь уложили, оказалось, что неподалеку стоят лагерем всякие мудрецы, которые изучают всё что от врага к нам попадает.

— Ведь уничтожать положено?

— Положено, кто ж спорить с Первородными станет. Они и уничтожали. Но человеку свойственно любопытство, вот мудрецы изучали всё это понемногу — втайне от эльфов, конечно. Я как немного отошёл от ранения, подрядился мудрецам по хозяйству помогать. Сначала только воду носил да дрова колол, к палаткам, где они свои эксперименты производили, меня и близко не подпускали. Но прошло некоторое время, и мне удалось их убедить что я тупая деревенщина, ничего не понимаю, совершенно не любопытен и болтать не люблю. Словом, перед отправлением домой я выбрал ночку потемнее, и уволок куб в обоз.

— Не боялся, что найдут тебя?

— Так они же эльфам уже доложили, что куб уничтожен. Да и вообще, скорее всего друг друга в краже подозревали. Они ж не менее нашего оценили достоинства этого…артефакта.

Друзья посмеялись, Микейло снова налил в крышку из фляги, протянул Эландеру, тот выпил.

— Микейло, а сейчас чем занимаешься? Судя по содержимому корзинки, что ты принес, не бедствуешь. Спасибо тебе, кстати, что заботился о моей семье.

Микейло улыбнулся. Как показалось Эландеру — немного вымученно.

— Стараюсь по мере сил. Мужчин, как сам понимаешь, всех почти на войну забрали, если в поход на Темные Земли все шли добровольно, то после падения Саурона большинство засобиралось домой, но не тут-то было. Государь повел войско в степь, приструнить кочевников.

— Это было необходимо, — ровным голосом отметил Эландер.

— Так-то оно так, государству с того несомненная польза, безопасные границы и всё такое. Но вот народ-то устал воевать. Да и здесь, в тылу, нелегко было. В полях работать некому, а кормить армию надо. Ладно, не будем об этом, всё уже позади, хвала Валар.

Он налил себе и выпил. Женщин сидели молча.

— Я как с войны пришёл, не знал куда себя деть. В поле работать не могу, ремесла никакого не знаю, а учиться мне уже поздновато. И зашёл я однажды в таверну, что на дальнем краю долины, там, где дорога в горы начинается. Выпить хотел. Только оказалось, что теперь это не просто таверна.

— А что же там теперь?

— Вербовочный пункт. Баронов и прочих землевладельцев на войне ведь покрошили едва ли не всех, вместе с их дружинами. Государь все земли, лишившиеся хозяев, заслуженным воинам раздаёт. Те и набирают себе дружины. Торговцы не отстают, времена неспокойные, им охрана нужна. Ну и другие наниматели имеются…Время неспокойное, как я уже говорил. Вот и меня в той таверне завербовали.

— И чем же ты теперь государю служишь?

Микейло посмотрел Эландеру в глаза.

— Хозяином долины я теперь. Милостью Государя Элессара.

Эландер помолчал, почесал подбородок. Он давно отучился раздумывать. Раз решение принято, надо действовать.

— Знаешь, пойду-ка я снова в сад схожу. Живот совсем слабый стал от военных харчей.

Он встал и вышел в сад, после припал к земле и словно во время рейда в Темные Земли, бесшумно прополз по траве к окну, и прислушался к разговору. Говорила Виитрисса, тихим, торопливым голосом. Она явно была взволнована до крайней степени.

— Он всё понял, он же убьет меня!!! И тебя, за то, что его место занял — и в моей постели, и в кресле хозяина долины!!!

— Не волнуйся ты так, — перебил её ровный, успокаивающий голос Микейлы, — помнишь, как зимой ты с дочерьми лежали в кроватях и ждали смерти? Я пообещал спасти вас, и сдержал слово.

— Да, помню, — Виитрисса сказала это таким голосом, что у Эландера сначала сладко защемило сердце, а потом оно упало куда-то в бездну. Она говорила это не ему, и слышать это было страшно.

— Я сделал это ради вас. И ради нашего малыша. Ради него, ради тебя, и ради девчонок я сделаю всё что угодно. Неважно, что было раньше, теперь это моя долина. Наша долина. Это важнее всего. Мы справились со многим — справимся и с ним.

Они продолжали говорить, но Эландер не стал дальше слушать. Он вернулся в сад, откопал сундучок. Тихо, словно в орочью крепость, прокрался в комнату, где раньше стояла его с Виитриссой, а теперь похоже, её с Микейлой общая постель. Открыл её шкафчик — она всё так же хранила ключ под половицей у окна — и высыпал туда большую часть фамильного серебра, остатки положил в карман. После тихонько покинул усадьбу и пошёл по направлению к летней дороге, где, по рассказам Микейлы, была таверна вербовщиков.

Как ни странно, он испытывал облегчение. Похоже, вернуться домой получается не у всех.

Эландер шёл по долине, и ощущал, что сейчас он на своём месте. Впереди неизвестность, опасности и проблемы, которые надо будет решать. Не сказать, что б это было приятное ощущение, но уж точно – привычное.

Он понял сейчас со всей ясностью, что война необратимо изменила его. В усадьбе, ранее бывшей его домом, было место для прежнего Эландера-фермера и землевладельца, но для Эландера-бойца и разведчика здесь места не было. Да, на войне опасно, зачастую смертельно опасно, но там твой друг не становится новым мужем твоей жены и отцом твоих дочерей.

Начало смеркаться, но это ему не мешало ни капли, скорее наоборот. Ночь это время разведчика. За последние несколько лет Эландер привык к тому, что спать лучше днём. Он сам не заметил, как сошёл с дороги и начал ступать бесшумно. Тело само знало, что делать, хотя никакой необходимости передвигаться скрытно сейчас не было. Огоньки в окнах домов без особого энтузиазма пытались разогнать темноту.

Таверна располагалась на том конце долины, где горы были выше. Там начиналась неширокая дорога, даже скорее тропинка, по которой весной скот выгоняли на верхние пастбища, а осенью возвращали назад, в долину. По сути долин было несколько: они, словно ступени гигантской лестницы, поднимались к вершине протянувшегося с запада на восток хребта. Нижняя долина, в которой располагалась усадьба Эландера, отличалась теплым климатом и плодородной почвой. В другой части долины, противоположной той, с которой пришёл Эландер, начиналось ущелье, пройдя сквозь которое можно было выйти на всхолмленную равнину, поросшую густым лесом. Выше лесов располагались пастбища, а ещё выше — безжизненные скалы, перемежавшиеся узкими ущельями, по дну которых стремительно неслись бурные потоки. Из теплой распаханной долины наверх, к летним пастбищам вела дорога, по которой перегоняли скот. По ней же шли в верхние леса добытчики лесного мёда, смолокуры и углежоги, а самые отчаянные охотники забирались и выше, туда, где водились горные козлы и охотившиеся на них снежные барсы, за шкуры которых давали хорошую цену.