— Останешься у меня сегодня? — голосом урчащего кота спрашивает Демидов.

Его настроение кардинально поменялось. Из бешеного, охваченного ревностью тигра, он превратился в ласкового котёнка. Лениво гладит мою спину поверх свитера, целует кожу у виска. Я чувствую, как в меня упирается его возбуждение, но он не предпринимает попыток взять нахрапом.

— Я завтра должна быть на работе. И вообще, я тебе новости не рассказала.

— Говори сейчас. Что случилось?

Я вкратце рассказываю ему о маме, отчиме, сводной сестре. Кир слушает, не перебивая, потом говорит с серьёзным видом:

— Будет этот Сеня тебя обижать — скажи мне, я ему наглухо рожу подрехтую. Иногда тюнинг на лице помогает.

— Тебе же просто так драться нельзя, — удивляюсь я.

— Я уже говорил, что ради тебя я готов на многое. Пусть только волос с твоей головы упадёт — и я ему их вырву с мясом, — заявляет Кирилл сквозь зубы.

— Где, на лобке? Хотя, может, и там у него их нет. Сеня лысый. Причём он не бреется наголо. У него реально гладкая башка, как куриное яйцо, — я улыбаюсь, прихожу в себя.

— А я купил твои любимые эклеры. Хочешь чаю?

— Хочу.

Мы встаём и спускаемся на кухню. Пить чай гораздо лучше, чем лежать с ним в кровати. Кир включает электрический чайник, потом подходит ко мне и обнимает сзади. Я оказываюсь в коконе его сильных рук и вздрагиваю.

— Почему ты меня боишься, Катя? Я никогда не причиню тебе зла, — нежно говорит он.

Я поворачиваюсь к нему лицом, начинаю теребить пальцами синюю пуговицу на его клетчатой рубашке. Закусываю губу, не зная, как высказать свои мысли. Я боюсь последствий своих откровений. Где-то в глубине своего сознания я догадывалась, что Кирилл такой и теперь мне кажется, что я попала, конкретно так попала.

Кирилл поднимает мою голову, осторожно ухватив пальцами за подбородок. Прикрываю веки, не хочу смотреть в его красивое лицо.

— Кать, ты можешь мне сказать всё, что думаешь, — подбадривает он меня.

— Кир, мне страшно оттого, что ты такой… слишком властный, — говорю я осторожно, будто иду со щупом по минному полю.

— Это плохо? — спрашивает он удивлённым тоном.

Сквозь приоткрытые веки я вижу, как поднимаются уголки его губ.

— Это пугает, — говорю я откровенно.

— Я не могу быть другим, Катя. Не умею. Мужчины бывают разные. Одни — хотят заботиться о любимых, другие — нуждаются в заботе. Я первый вариант. Скажи, ты уже была в постели с мужчиной по-настоящему?

— Я… — снова закусываю губу, чувствую, как краснею.

— Что, ты? Ты можешь сказать правду? Это так страшно — довериться человеку, который тебя любит?

— Я не девственница, но и не шлюха. Доволен? Я больше не хочу говорить об этом.

— Чайник вскипел. Садись за стол.

Кир чмокает меня в уголок губ и отстраняется. Я сажусь на край стула. Через минуту на столе появляется моя кружка, грею об неё руки, мне чудится, что по всему телу прошёл ледяной озноб. Хочу домой, в тишину своей комнаты, но вынуждена сидеть здесь и делать вид, что всё хорошо. Хотя ни фига нехорошо. Я не знаю, как действовать дальше.

Отпиваю глоток обжигающего напитка, откусываю от эклера. Кир протягивает руку, проводит пальцем по губам, а потом демонстративно облизывает свой палец, испачканный во взбитых сливках. Где-то в глубине живота зарождается что-то странное, я не понимаю, что это. Мне нравится на такое смотреть? Нет, это слишком, даже для меня. Опускаю глаза, наблюдаю за плавающими чаинками в своей кружке. Две коричневые палочки, неизвестно как просочившиеся из заварочного чайника. Мы с Киром сейчас вот так же рядом, но одновременно и врозь, потому что он хочет меня, а я… Я не хочу.

— Твой отец сказал, что если я от тебя не отстану, то он уничтожит бизнес моей матери. Возможно, нам стоит расстаться, — мямлю невнятно.

— Забудь. Не отпущу тебя. Никогда не отпущу. Уже объяснил отцу, что во всём виноват я. Мы поцапались так, что я чуть не хлопнул дверью. К счастью, он смирился с положением вещей, — говорит Демидов совершенно спокойно, потом добавляет чуть более резко. — Послезавтра вечером приедешь сюда и останешься. Если нет, пеняй на себя.

Вскидываю голову, смотрю на него ошарашенно. Кирилл совершенно спокоен, но на лице решительное выражение.

— Зачем ты мне угрожаешь, Кир⁈ Разве так любят⁈ — выкрикиваю я.

— Любят по-разному, Катя. И я тебе не угрожаю, хочу, чтобы ты знала, что у тебя нет выбора.

— Я приеду, Кир. Не нужно со мной так. Сейчас мне пора домой, уже поздно.

— Хорошо. Я тебя привожу.

Кир обнимает меня в коридоре, бормочет о том, чтобы я была осторожна за рулём, говорит, что будет скучать. Я киваю, прощаюсь и выхожу из его квартиры. Уже в лифте прислоняюсь спиной к зеркалу. Хочется скулить, зарыться в какую-нибудь нору и выть, как волчонку, потерявшему маму. Жизнь с каждым днём становится всё сложнее, и этому нет конца и края. Когда это закончится? Когда?

Очередной рабочий день пролетает практически незаметно. Я просматриваю кучу бумаг, в которых мало смыслю, что нужно подписать, отдаю матери, остальное сортирую по папкам. Мама высылает мне по корпоративному мессенджеру задания, например, сделать некие расчёты для неё или выяснить, в какой фирме дешевле закупить тот или иной стройматериал. Ближе к концу смены я еду с ней на пару строек, потом мы возвращаемся в офис на совещание.

Сижу за длинным столом по правую руку от матери. Все прекрасно понимают, что не просто так она меня сюда притащила. Предполагается, что я наследница и, как только наберусь опыта, стану заместителем. Рощина, скорее всего, попросят уйти, и люди проглотят, что вторым человеком в компании поставили девушку, у которой опыта со спичечную головку.

Мама тихо, но грозно отчитывает начальников отделов и строек. Я смотрю на всё это без интереса. Единственное, что меня удивило: она поставила прораба Лёню начальником новой стройки. Мы выиграли тендер на строительство огромного торгового центра, и мама откупилась от бывшего любовника, нужно признать, неслыханная щедрость с её стороны.

Наконец-то совещание заканчивается. Люди расходятся, мама хлопает крышкой своего ноутбука.

— Мам, меня сегодня не будет дома. Заночую в другом месте, — предупреждаю я.

— Что это за парень? — удивлённо спрашивает она.

— Я должна отчитываться? Мам, я взрослая, мне даже не восемнадцать, — нервно говорю я, всплёскивая руками.

— Помни одно: предохраняйся. И ещё, нам не нужны женихи не из нашего круга. Иди развлекайся.

Выхожу из кабинета и неспешно бреду к лифту. Тот, к тому я собралась, из нашего круга, но мать ненавидит его семью. Я могу и не ходить к Кириллу. Взбрыкнуть и расстаться с ним? Какое-то шестое чувство подсказывает, что так нельзя. Демидов, со своей жаждой обладания, всколыхнёт ненужную волну, для меня сейчас главное — отсидеться по-тихому, пока я не получу наследство. Едва на карту упадёт положенная мне сумма, я уеду. Кроме тех денег, что завещал мне дедушка, не хочу больше ничего. Свобода дороже всего.

Кирилл открывает мне дверь, улыбается, лезет обниматься. Мы здороваемся. Раздеваюсь и сразу прохожу в уборную. Кирилл говорит, что ждёт меня в гостиной.

Оказалось, он заказал для нас еду из ресторана. Журнальный столик уставлен различными яствами, стоит бутылка вина, комнату освещают только свечи.

— Ужин при свечах? — спрашиваю я, усмехнувшись.

— Почему бы нет? Присаживайся.

Осторожно сажусь рядом с ним. Смотрю на вкусности на столе. Могу сказать, что кусок в горло не лезет, но совру. На самом деле жутко хочется кушать, и я благодарна Кириллу за то, что он решил меня накормить.

Мы смотрим какую-то старую французскую комедию, пьём вино и смеёмся. Я подпеваю, когда в фильме поют, люблю этот язык. Мама настаивала, что я должна изучать английский, но я занималась у двоих преподавателей.

— Ты знаешь французский язык? — удивляется Кир.