Это похоже на удар, как будто меня ударили. Я чувствую, как на мгновение теряю сознание, гнев захлестывает меня, перекрывая все остальные возможные эмоции. Я не могу говорить, слышу только собственный пульс и учащенное дыхание, пытаясь осознать то, что только что сказал мне Джио.

— Габриэль?

— Ты уверен, что это был Игорь? — Мой голос звучит пусто. Я не могу представить, кто еще это мог быть. Ни у кого другого нет причин. Но я должен спросить. Я должен быть уверен. Возможность того, что у меня есть другие враги, готовые пойти на такие меры, о которых я не знаю, немыслима, но если это так…

— Я уверен. — Джио делает паузу. — В почтовом ящике было оставлено письмо. Приклеенное скотчем к верхней части внутренней стороны, чтобы его не смог легко взять тот, кто не ищет улик. Я отправил тебе его фотографию. — Он снова колеблется, и я слышу, как он прочищает горло. — Хочешь, чтобы я прилетел, Габриэль? Я могу вылететь через пару часов. Я не уверен, что есть необходимость в том, чтобы я оставался здесь дольше…

— Нет. — Я прервал его. — Мне нужно, чтобы ты провел там разведку. Узнай все, что сможешь, о его передвижениях. Оказывал ли он какие-либо услуги, вступал ли в союзы. Мне нужно больше информации. Мне она нужна сейчас.

— Принято к сведению. — На том конце на мгновение воцаряется тишина, а затем Джио снова заговаривает, в его голосе появляется нотка, которую я распознаю как нервозность. — Мы давно знаем друг друга, Габриэль, и…

— Просто скажи это. — На смену безмерному гневу приходит волна усталости и осознание того, что, когда я повешу трубку, мне придется смотреть на обломки своей жизни в Нью-Йорке.

— Он охотится за Беллой. — Голос Джио ровный и спокойный. Он не заинтересован в том, что происходит с Беллой, и я знаю, что именно это позволяет ему говорить так, говорить то, что, по его мнению, я должен услышать. — Не за тобой. Не за твоей семьей…

— Я не отдам ее ему. — Слова прозвучали резко, с окончательностью, не терпящей возражений.

— Я этого и не говорю. Я говорю, что ты должен найти способ защитить ее, Габриэль, если хочешь, чтобы она была в безопасности. Потому что он придет за кровью, и она будет вся твоя, если только нет какого-то решения, о котором мы еще не подумали.

Это ударяет меня, как удар в живот.

— Просто дай мне знать, что ты выяснил.

— Обязательно.

Телефон с щелчком выключается, и я опускаю его на колени. На экране загораются уведомления об электронной почте, и я несколько долгих мгновений смотрю на них, не желая открывать. Чтобы увидеть, какие разрушения причинил Игорь.

Когда я наконец открываю, и фотографии сгоревшего особняка заполняют мой экран, мне кажется, что кулак протянулся и вырвал сердце из груди. Дом превратился в руины, все, что от него осталось, это выдолбленная, почерневшая кирпичная конструкция с крышей, интерьером и окружающим ландшафтом, превратившимся в пепел.

Вместе со всем, что в нем находилось. Свадебные фотографии. Детские фотографии. Воспоминания о Сесилии, Дэнни и Делайле, некоторые из которых я сохранил на компьютере, а другие ушли навсегда. Фотографии из отпуска, сделанные на одноразовые камеры. Последние остатки ее одежды — кожаная куртка, которую она любила, и свадебное платье, сохраненное в коробке на случай, если Сесилия однажды захочет им воспользоваться. Наши обручальные кольца, также сохраненные для наших детей. Некоторые вещи и игрушки, которые мы хранили с тех пор, как Сесилия и Дэнни были младенцами. Рисунки, которые они приносили домой из школы.

Игорь решил, что недостаточно просто попытаться отнять Беллу у меня. Он решил, что его месть будет заключаться в том, чтобы забрать все.

Ярость, наполняющая меня при просмотре фотографий, всепоглощающая. Она прожигает меня насквозь, уничтожая всякое чувство сдержанности, всякую мысль о том, чтобы поторговаться с Игорем Ласиловым. Он разрушил мой дом, мое прошлое и послал четкий сигнал, для понимания которого мне не нужно смотреть на письмо, найденное Джио.

Если ты захочешь сбежать, я позабочусь о том, чтобы тебе не к чему было возвращаться.

Я стискиваю зубы, пролистывая последнюю фотографию. Письмо. Оно простое — всего одна строчка. Но от этой строчки мое зрение становится красным, а убийственная ярость снова и снова проникает в меня.

Верни мою невесту, или ты увидишь, как остаток твоей жизни превратится в пепел, по одной вещи за раз.

Я читаю это снова. И в третий раз, когда осознание того, что нужно сделать, оседает на меня, а слова Джио все еще звучат в ушах.

Найди способ защитить ее.

Верни мою невесту.

Я стискиваю зубы, рука крепко сжимает телефон, словно я могу смять его, как пачку бумаги. Я знаю, что должен сделать, чтобы обезопасить Беллу.

Но ей это не понравится.

13

БЕЛЛА

Утром с Габриэлем что-то не так. Я спускаюсь к завтраку и вижу, что он сидит во главе стола, его челюсть сжата, а глаза устремлены в тарелку, как будто он находится за миллион миль от сюда. Он почти ни на кого не смотрит, изредка поглядывая на свой телефон, его настроение настолько явно мрачное, что над его головой может проплыть дождевая туча.

У меня тоже не самое лучшее настроение. Вчера вечером я заметила, как он смотрел на меня за ужином. Что-то было в его лице, эмоция, которую я могу описать только как нечто близкое к тоске, и это испугало меня. После того, что произошло между нами в библиотеке, мне казалось, что от этого нужно бежать. Мне нужно было отстраниться от него, пока я не поддалась и не сказала то, чего не должна была.

Как бы сильно он ни хотел меня, одно никогда не менялось, когда дело касалось Габриэля. Он никогда не отказывался от того, что эмоционально не готов. Он никогда не говорил, что чувствует себя по-другому, что думает, что может любить меня так, как я надеюсь, что однажды меня полюбят. Только то, что он хочет меня. И это делает невозможным позволить себе испытывать те чувства, которые я испытываю.

Если Агнес и замечает, насколько мрачны оба наших настроения, она ничего не говорит. Мы едим в относительной тишине, которую изредка нарушает болтовня Дэнни, спрашивающего, почему в поместье нет щенков, и Сесилии, обсуждающей цвета краски для библиотеки. Потом Агнес встает, не говоря ни слова, собирает тарелки, а затем забирает Сесилию и Дэнни прежде, чем я успеваю это сделать, подталкивая их к выходу из комнаты, бросив единственный взгляд назад на нас с Габриэлем.

Мой желудок мгновенно сокращается. Я слишком много пережила за свою короткую жизнь, чтобы не понимать, когда что-то не так. И не только Габриэль, как я понимаю, не в себе этим утром. Я чувствую, как волосы встают дыбом, когда понимаю, что что-то происходит.

— Габриэль? — Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, и он тяжело вздыхает, наконец поднимая на меня глаза. В его глазах что-то темное, покорное, и от этого у меня тяжелеет в животе.

— Мне нужно поговорить с тобой наедине. — В его голосе тоже звучит покорность, и тяжесть опускается в мою грудь.

— Мы одни. — Я оглядываю столовую, в которой нет никого, кроме нас.

— Одни, и наедине. — Он встает, и если бы не выражение его лица и не мертвая серьезность в голосе, я бы подумала, что у него есть какой-то скрытый мотив. Что он хочет, чтобы я осталась одна по гораздо более интересным причинам, чем то, что, как мне кажется, происходит сейчас.

Какой-то инстинкт, запрятанный глубоко в моем сознании, оставшийся после всего, что я пережила с Петром в тот ужасный день свадьбы, кричит, что я должна сказать ему «нет». Что я должна сказать ему, что, что бы это ни было, мы можем поговорить об этом прямо здесь. Сейчас. Что нам не нужно никуда идти.

Но я доверяю Габриэлю. Он один из немногих людей в мире, которым я доверяю абсолютно. Поэтому я киваю и выхожу за ним из комнаты.

Он не говорит ни слова, пока ведет меня в библиотеку. Сердце замирает в груди, когда мы входим в библиотеку, и меня захлестывают воспоминания о том, как мы были здесь в последний раз несколько дней назад. Его руки на мне, его губы, ощущение того, как он прижимается ко мне, прижимает меня к полкам…