Жидкое тепло разливается по телу, и я чувствую, как дыхание перехватывает в горле. На мгновение я забываю о тяжести его голоса, о тревоге, которая зародилась во мне, когда я услышала его. Я забываю о том, о чем он хочет со мной поговорить, хотя еще минуту назад я была уверена, что ни о чем хорошем.

Я наедине с Габриэлем, и…

Он оглядывает библиотеку, закрывая дверь. Здесь гораздо чище, чем в прошлый раз, когда мы были здесь, хотя до этого еще далеко. Одни только книжные полки требуют многочасовой работы.

Эта мысль мгновенно улетучивается, когда я слышу, как щелкает замок на двери.

— Габриэль… — Я резко поворачиваюсь к нему. Я доверяю ему, думаю я, но это не останавливает трепет страха, который каскадом пробегает по моей груди.

— Я хочу убедиться, что нас не прервут.

От этого во мне вспыхивает другое чувство, не имеющее ничего общего со страхом. Но тут Габриэль снова поворачивается ко мне лицом, и выражение его лица прогоняет из моей головы все соблазнительные мысли.

— Нам нужно поговорить, Белла.

— Ты так и сказал, — шепчу я, сжимая грудь.

— Игорь напал. — Он говорит это прямо, и даже когда я вздрагиваю в ответ, все мое тело холодеет, я благодарна ему за эту прямоту. За то время, что прошло с момента помолвки с Петром, я поняла, что танцы вокруг правды только усугубляют ситуацию. Затягивание событий, попытки смягчить их — все это только усугубляет ситуацию. Особенно в конце, когда правда все равно выходит наружу.

— Что случилось? — Мой голос — придушенный шепот, и я вижу, как напрягается мускул на челюсти Габриэля.

— Он сжег особняк. Мой дом, — уточняет он. — В Нью-Йорке.

Его голос ровный, почти пустой или так могло бы показаться, если бы я не знала его так хорошо, как знаю. Если бы мы не провели несколько раз в интимной близости друг с другом, если бы я не слышала, как его голос трещит от желания, тоски и нужды. Если бы я не слышала, как он нежен, зол и испуган. Я слышу, что скрывается под этим ровным заявлением — гнев, беспокойство.

Но в нем есть и покорность, и именно это пугает меня больше всего.

— Габриэль, я… — Шок от того, что он только что сказал, исчезает, мгновенно превращаясь в чувство вины. Мой желудок сжимается, и я обхватываю себя руками, чувствуя горячее жжение за веками. — Мне так жаль. Я…

— Нет. — Его голос по-прежнему ровный, жесткий, но теперь он направлен на меня, и мой желудок снова скручивает. — Нет, ты не сделаешь этого, Белла. Ты не будешь брать на себя вину за это. Это не твоя вина. Ни в чем.

— Это… — начинаю я спорить. — Если бы я не…

— И я мог бы попросить тебя уйти, когда узнал, что случилось. — Каждое слово щелкает, как треск ветки. — Я мог бы отправить тебя обратно к отцу. Мы уже говорили об этом, Белла, снова и снова. В том, что случилось, нет твоей вины. Я сделал выбор, чтобы защитить тебя. И я собираюсь продолжать защищать тебя…

— Как? — Я чувствую, как по мне пробегает дрожь страха, старый ужас поднимается, чтобы присоединиться к шоку, чувству вины и другим эмоциям, которые, я уверена, наступают на пятки. — Он просто продолжит преследовать нас, Габриэль. Он придет сюда и…

— Ему нужна его невеста. — Габриэль выплевывает слова, словно они гнилые на вкус. — Поэтому я сделаю так, чтобы Игорь не сможет заполучить тебя. Я сделаю так, что ты больше не будешь его невестой.

Я моргаю, не понимая его.

— Я не понимаю, как…

— Я собираюсь жениться на тебе.

У меня в ушах звенит. На секунду я уверена, что ослышалась. Что он не мог сказать то, о чем я думаю.

— Что? — Мне это удается, и челюсть Габриэля сжимается. Он подходит ко мне ближе и тяжело выдыхает.

— Ты больше не будешь невестой Игоря. Ты станешь моей женой. Моей.

То, как неровно он произносит последнее слово, словно оно значит для него нечто большее, чем просто средство обеспечить мою безопасность, заставляет мое сердце биться в груди совершенно неуместным для данной ситуации образом. Я должна быть в ужасе, бороться с ним, но вместо этого мой разум мечется, пытаясь понять, что значит быть женой Габриэля.

Его женой.

Первое чувство, которое я испытываю, — хорошее. Чувство внезапного возбуждения, предвкушения — ощущение, что мне вручили все, что я хочу, одним неожиданным махом. А через секунду реальность обрушивается на меня.

Габриэль женится на мне ради моей защиты. Из долга, ответственности, практичности, не потому, что любит меня. Он ясно дал мне понять, что любовь — это то, на что он вряд ли когда-нибудь будет способен.

Он уже был женат, на женщине, которую любил. На женщине, которую неожиданно отняли у него. Угроза со стороны Игоря только уменьшит вероятность того, что он будет любить меня, а не увеличит. Его чувства ко мне всегда были только физическими, но это… Это превратит меня в нечто гораздо худшее. Жена, которая ему не нужна, навсегда уступающая той, которую он любил.

Я стану женщиной, которая заставила его сделать то, что он сказал, что никогда больше не сделает, из-за опасности, которую я втянула в его жизнь. Из-за опасности, которой я подвергла его и его семью. Он будет давать мне клятвы, которые на самом деле не имеет в виду, чтобы обеспечить мою безопасность. Он пойдет на жертвы, которые не хочет приносить, и все это потому, что я не ушла, когда узнала, что все мои секреты раскрыты и что это может подвергнуть его опасности.

Я была эгоисткой, и вот до чего это нас довело.

Я качаю головой, делая шаг назад.

— Нет. Я не могу.

— Белла. — Он резко выдохнул. — Я знаю, как ты относишься к браку по расчету. Я знаю, что это не то, чего ты хочешь. Я знаю, как трудно тебе согласиться на это, даже со мной… Но это я, Белла. Ты знаешь меня. Я никогда не причиню тебе боль. Это не то же самое, что было бы с кем-то, кого выбрал бы для тебя твой отец…

Я знаю это, хочу закричать я. Я знаю, и именно поэтому не могу. Не могу, потому что все по-другому, потому что я люблю его и потому что брак с ним — это все, что я хотела бы иметь с самого начала. Это все, чего я могла бы желать, он и есть все, чего я могла бы желать, и я не могу придумать ничего более болезненного в этот момент, чем получить это понимая, что все не реально.

Но я не могу этого сказать. Я не могу сказать ему ничего из этого. Не только потому, что знаю, что это только усугубит ситуацию, но и потому, что мое горло сжалось, запершило, и я не уверена, что слова смогут пробиться. Я делаю дрожащий вдох и еще один шаг назад, и Габриэль следует за мной.

— Я обещал, что буду защищать тебя, Белла. — Его челюсть сжимается. — Я знаю, что ты не веришь мне, что ты не думаешь, что я действительно могу, но я обещал. И если он считает, что ты принадлежишь ему, то я должен убедиться, что это не так, доказать ему, что ты принадлежишь кому-то другому.

— Тебе? — Мой голос звучит пусто, даже не совсем как мой. Я хочу продолжать отступать от него, но не чувствую, что могу двигаться дальше. Шок и боль другого рода, такое чувство, что если я сделаю это, то что-то потеряю, заставляют меня застыть на месте. — Он просто убьет тебя, — шепчу я. — Если ты женишься на мне, ты просто будешь мешать ему делать то, что он хочет. Поэтому он все равно убьет тебя и заберет меня. Он уже знает, что я не девственница. Не то чтобы брачная ночь что-то изменила…

Даже несмотря на весь страх и гнев, отягощающие разговор для нас обоих, я вижу, как темнеют глаза Габриэля при упоминании брачной ночи. При упоминании о моей девственности, которая принадлежит ему. Он взял ее. Он уже сделал меня своей во всех отношениях, которые только могут иметь значение. От собственнического света в его глазах у меня перехватывает дыхание и слабеют колени.

Никогда бы не подумала, что буду испытывать что-то, кроме страха и насмешки, при виде такого взгляда на мужском лице, но на лице Габриэля это заставляет меня чувствовать нечто совершенно иное. Мне хочется, чтобы он взял то, что хочет. Мне хочется уступить ему во всем, о чем бы он ни попросил.