Я не верю, что Игорь будет подчиняться правилам. Я не верю, что ему будет все равно, жена я Габриэля или просто няня, нанятая присматривать за его детьми. Так или иначе, он придет, чтобы забрать меня, и если у Габриэля нет защиты от этого, он оставит после себя разрушения.

Но у брака с Габриэлем есть и другая выгода, о которой он, скорее всего, собирался мне рассказать и о которой я не задумывалась до сих пор, пока мои эмоции и возбуждение не остыли.

У Габриэля есть связи в мафиозном мире. Связи, которые он создавал и поддерживал на протяжении многих лет. Оказать услугу и попросить эти связи помочь ему выступить против Игоря — дело не маленькое, но оно станет еще более возможным, если он попросит их помочь защитить его жену.

Многие мужчины в этом мире, увидев меня, пока я всего лишь сотрудник Габриэля, сказали бы ему, чтобы он вернул меня. Чтобы не подвергать себя опасности, связанной с противостоянием Игорю. Но если они увидят меня в роли его жены, все изменится.

Оцепенев, я чувствую, как Габриэль поднимает меня со своих коленей и садится. Он снимает рубашку, чтобы убрать с живота, и я смотрю на его пресс, сопротивляясь желанию протянуть руку и коснуться его. Какая-то часть меня хочет упасть вместе с ним обратно в шезлонг, возбудить его, пока он снова не трахнет меня, чтобы мы могли отложить этот разговор. А другая часть меня знает, что мы должны поговорить, прежде чем между нами что-то еще произойдет.

— Белла. — Он поворачивается ко мне лицом, выражение его лица теперь усталое, а не сердитое. — Пожалуйста, скажи, что выйдешь за меня. Позволь мне защитить тебя.

Я почти смеюсь. Единственная причина, по которой я этого не делаю, заключается в том, что я знаю, что он не поймет, почему, и что это причинит ему боль. Я буду смеяться не над ним, а над полной нелепостью всего этого, над тем, что он сидит рядом со мной, полуодетый, с грязной, вывернутой рубашкой в руках, и просит меня выйти за него замуж. Это совсем не то предложение, которое я себе представляла, если бы вообще могла себе такое представить.

Но, опять же, не было и первого. На самом деле, в первый раз меня даже не спросили.

В сравнении с этим все гораздо лучше.

Этот смех снова обжигает мне горло, но я сглатываю его. Я медленно киваю, и вижу облегчение на его лице.

— Это да? — Тихо спрашивает он, и я снова киваю.

Это «да» — пока что. Потому что все, о чем я могу думать, пока мое сердце замирает в груди, это то, что, хотя я могу принять, что есть веские причины выйти замуж за Габриэля для моей собственной защиты, это не будет вечно. Как только угроза исчезнет, я уйду. У меня разрывается сердце только от одной мысли о том, что я оставлю Сесилию, Дэнни, Габриэля и даже Агнес, но я знаю, что не смогу вынести вечного брака с ним, если он не любит меня.

Я едва выдержу это, даже на какое-то время.

— У меня нет кольца, — тихо говорит Габриэль. — Это случилось внезапно. Мне позвонил Джио и рассказал, что случилось, только вчера вечером. Но…

Он лезет в карман, и я некоторое время смотрю на него, не понимая, что он делает. Он достает маленькую плоскую коробочку и протягивает ее мне.

— У меня есть это.

Я моргаю, оцепенело принимая ее из его рук.

— Что это? — Тихо спрашиваю я, и уголок его рта искривляется самой маленькой из улыбок.

— Открой.

Медленно я открываю крышку шкатулки. На черном бархате внутри лежит браслет — ряд связанных между собой маргариток, в центре каждого цветка — жемчужина. Я чувствую, что глаза начинают гореть, когда смотрю на него, и задаюсь вопросом, когда Габриэль купил его. Как давно он у него, и почему.

— Он прекрасен, — шепчу я, когда он достает его из коробки и застегивает на моем запястье.

— В тот день… — Его голос затихает, и он на мгновение замирает. — Утром после того, как мы… после первого раза, я хотел сделать что-то для тебя. Чтобы ты знала, что это что-то значит для меня. Я хотел, чтобы у тебя было что-то на память, материальная вещь, потому что я знал… — Он медленно выдохнул. — Я знал, что это должно было случиться только один раз. Поэтому я решил вернуться домой пораньше и зашел в ювелирный магазин. Я купил это, и по дороге…

Он поднимает на меня глаза, и ему не нужно рассказывать остальное, чтобы я поняла, что произошло.

— Люди Игоря устроили засаду на парковке. Они заставили меня вернуться в особняк, где я нашел тебя и… — Его челюсть сжимается, и я обхватываю его руку, все мои противоречивые чувства по поводу брака, на который я только что согласилась, ненадолго исчезают вместе с непреодолимой потребностью утешить его.

— Мне жаль, — шепчу я, и он качает головой.

— Мне жаль. Я не должен был останавливаться. Если бы я сразу приехал домой…

— Игорь уже был там. Мы уже были у его людей. Это ничего бы не изменило, — твердо говорю я ему. — Тебе нужно, чтобы я поверила, что ты можешь защитить меня, Габриэль… Мне нужно, чтобы ты поверил в это. В том дне не было твоей вины.

— И твоей тоже.

Я улыбаюсь ему, но знаю, как это выглядит. На моем лице нет радости, только страх и печаль. Ничего из того, что я должна чувствовать сразу после предложения.

— Может быть, когда-нибудь я поверю в это.

— Мы должны сделать это как можно скорее. — Габриэль отпускает мою руку, как будто знает, что я почувствую от этого — надвигающийся ужас от осознания того, что на меня надвигается то, что я не выбирала. — Неделя, не больше. Меньше, если я справлюсь. Я поговорю со священником в городе, подумаю, как сделать так, чтобы все прошло быстро.

Я киваю.

— Хорошо, — шепчу я. Я чувствую, как из меня уходит вся борьба, потому что знаю, что в ней нет смысла. Габриэль прав, что это лучший выбор. Это поможет больше, чем навредит.

За исключением одного. Я знаю, что он никогда не причинит мне боль намеренно. Я знаю, что он никогда не захочет этого. Но, сам того не желая, не зная, он сделал это.

И мне кажется, что мое сердце разрывается.

14

ГАБРИЭЛЬ

На следующее утро я отправляюсь в город один, чтобы купить Белле кольцо. Я знаю, что технически в этом нет необходимости. Я знаю, что она согласилась и что она не откажется от своего обещания, раз уж оно дано. Я знаю, что она понимает, почему я считаю, что это необходимо для ее безопасности — все причины, по которым это лучший выбор, чем любой другой, который у нас есть.

Я говорю себе, что это единственная причина, по которой я это делаю. Что это бескорыстно, что ее безопасность, ее защита — это все, что у меня есть. Что я не женюсь на ней, потому что это может привести к тому, что у меня будет именно то, чего я так много раз хотел с тех пор, как мы оказались в Италии — Белла здесь, с нами, навсегда. Часть этой семьи.

Я пытаюсь сказать себе, что это не имеет ничего общего с собственническим желанием сделать так, чтобы ни один другой мужчина никогда не прикоснулся к ней. Когда она рядом, я думаю только о том, что она моя, хотя она никогда ею не была. Я не обманом заставляю ее дать мне то, что я хочу, уговаривая ее сделать то, чего, как я знаю, она не хочет.

Она хочет меня. Вчера это было очевидно в полной мере. Я чувствовал это по тому, как она меня целовала, по тому, какой она была чертовски мокрой, влажной и горячей, и сжималась вокруг меня с того момента, как я проскользнул в нее, словно не хотела меня отпускать. Но чего она не хочет, чего она с самого начала ясно дала понять, что хочет избежать любой ценой, — так это брака по расчету.

Ни желания, ни кольца, ни обещания, ни оправдания не могут изменить того, что это именно так. Брак, заключенный по определенной причине, без слов любви. Брак, на который она соглашается по необходимости.

Все то, на что я пытался убедиться, что ей никогда больше не придется соглашаться.

Я знаю, что именно это чувство вины отчасти побуждает меня отправиться в город в ювелирный магазин. А еще дело в том, что Белла заслуживает этого. Я не уверен, захочет ли она иметь видимый символ этого соглашения, на которое мы согласились, или нет, будет ли он заставлять ее чувствовать заботу или просто постоянно напоминать ей о том, что ее снова заставили прижаться спиной к стене, но я должен попытаться. Я должен попытаться сделать это как можно более нормальным, как можно более реальным для нее.