Слезы наворачиваются на глаза, и я склоняюсь к его прикосновению, и счастье, такое сильное, что почти ранит, проникает в меня.

— Я тоже тебя люблю, — шепчу я. — Я бы тоже хотела сказать это раньше. Но мы можем сказать это сейчас. И я хочу остаться. Я хочу остаться с тобой навсегда.

— Хорошо, — шепчет Габриэль. А потом он наклоняется и прижимается губами к моим.

— Теперь ты в безопасности, — прошептал он, прикоснувшись лбом к моему лбу. — Игорь мертв. Он больше никогда не причинит вреда ни тебе, ни кому-либо другому. Когда мы вернемся домой, ты будешь в безопасности.

— Он… — Я испуганно поднимаю на него глаза, и Габриэль мрачно улыбается.

— Я сам это сделал, — тихо говорит он. — Я говорил тебе, что буду защищать тебя, Белла.

— Ты защитил. — Я поднимаю руку, слегка морщась, и провожу пальцами по его челюсти. — Спасибо, — шепчу я. — Не могу дождаться, когда вернусь домой.

— Не могу дождаться, чтобы отвезти тебя туда.

Когда он снова целует меня, я не могу удержаться, чтобы не затащить его к себе в постель. Но для этого еще будет время, позже.

Сейчас есть только будущее. И больше нечего бояться.

***

Неделю спустя я достаточно поправилась, чтобы вернуться домой из больницы, и я, и ребенок были полностью здоровы. Габриэль везет нас в поместье и, припарковав машину перед домом, на мгновение замирает, глядя на меня.

— За последнюю неделю здесь было проведено много ремонтных работ, — тихо говорит он. — Нападение повредило многое из того, что вы сделали в доме. Но я сказал им, чтобы они сделали все как можно ближе к тому, что сделали вы, отремонтировали как можно больше, не меняя ничего. Сейчас все выглядит примерно так же, как и раньше.

При взгляде на виллу моя грудь сжимается, а при мысли об отъезде меня охватывает грусть.

— Надеюсь, новый покупатель позаботится об этом, — тихо говорю я. — Я действительно люблю этот дом.

Рука Габриэля ложится на мою.

— Белла…

— Что? — Я смотрю на него, а он улыбается.

— Покупателя не было — объясняет он. — Это был трюк, чтобы выманить меня из дома. А теперь, после всего, что произошло, я не думаю, что хочу продавать. Это дом моей семьи, а теперь это нечто большее. Вы так много сделали для него — ты, Агнес и Сесилия. Я ошибался, когда думал, что должен продать его или что у меня нет времени на работу, чтобы поддерживать его в рабочем состоянии.

Меня охватило облегчение.

— Я так рада, — шепчу я, оглядывая виллу. — Я рада, что она не будет никому продана.

— Я думаю… — Габриэль колеблется. — Если ты хочешь остаться, Белла, дети сказали, что они тоже хотели бы остаться здесь, если бы это было возможно. И Агнес, и Альдо нравится эта идея. Мы могли бы начать здесь все сначала, вместе, как одна семья. Я знаю, что после нападения здесь остались плохие воспоминания, но в Нью-Йорке для всех нас их гораздо больше. Или… — Он поднимает одно плечо в полупоклоне. — Мы могли бы уехать в совершенно новое место. С чистого листа. Я поеду куда угодно, Белла, лишь бы ты была со мной.

Счастье, яркое и острое, наполняет меня так, как я вряд ли когда-либо чувствовала раньше.

— Я хочу остаться здесь, — твердо говорю я ему, мое сердце настолько легкое, что кажется, будто оно может вылететь из груди. — Я хочу остаться здесь с тобой, и Сесилией, и Дэнни, и всеми остальными. Мне здесь нравится. И я буду очень рада, если мы будем жить здесь вместе.

— Я надеялся, что ты это скажешь. — Габриэль наклоняется ко мне, его пальцы скользят по моим волосам, и он нежно целует меня. Он отстраняется и кивает в сторону дома, где, как я вижу, открылась дверь, и Сесилия с Дэнни выбегают из дома, направляясь к машине. — Пошли домой.

Я киваю, и улыбка расплывается по моему лицу. И когда я выхожу на яркое итальянское солнце, я понимаю, что никогда еще не чувствовала себя нигде как дома, так как здесь.

Это моя семья. Мое место. И я никогда не захочу его покидать.

ЭПИЛОГ

БЕЛЛА

Три месяца спустя

— Тебе не нужно было отсылать их на ночь. — Я смеюсь, когда Габриэль выходит на палубу с блюдом в обеих руках. — Это Агнес приготовила?

— Нет, это я. — Он ставит тарелку с элегантно уложенными бараньими отбивными, окруженными жареными корнеплодами и картофелем, рядом с корзиной хлеба и блюдом с оливковым маслом, которые он принес за несколько минут до этого. — Хотя это потребовало некоторой практики, — признает он. — Я наблюдал за тем, как Агнес готовила это в последний раз.

— А мне было интересно, что ты делал там на кухне.

— И я хотел, чтобы у нас была романтическая ночь наедине, — добавляет он, садясь рядом со мной. — То, что мы все одна большая счастливая семья, не означает, что иногда я не хотел бы оставить всю виллу в тишине и покое. Только ты и я, и любая комната, в которой нам захотелось бы порезвиться, теперь, когда ты чувствуешь себя лучше.

Я вижу, как в его глазах мелькает предвкушение. После аварии у нас были интимные отношения, но они всегда были осторожными, нерешительными, Габриэль постоянно беспокоился, как бы случайно не причинить мне боль. Но вчера я была у врача и получила полный допуск к любой деятельности. Все мои травмы полностью зажили.

В результате Габриэль попросил Агнес и Альдо забрать детей на ночь в небольшой коттедж, в котором они сейчас живут. И, к моему удивлению, он также приготовил нам ужин.

— Надеюсь, это вкусно. — Он протягивает мне тарелку, накладывает еду на свою, а затем тянется за вином, чтобы наполнить оба наших бокала. — И это идеальная ночь для этого.

Это идеальный вечер для еды на улице. Воздух прохладный, с легким дуновением ранней осени, свежий и бодрящий.

— Не думаю, что когда-нибудь устану от этого, — тихо говорю я, глядя на вид поместья в сумерках. — Я так рада, что мы решили остаться.

— Я тоже. — Габриэль стучит своим бокалом с вином о мой. — За наше будущее здесь, в нашем семейном доме. Навсегда.

— Навсегда, — отвечаю я, делая глоток вина, и улыбка расплывается по моему лицу.

Еда восхитительна, вино идеально, и я с удивлением вижу, что есть еще и десерт.

— Это приготовила Агнес, — признается Габриэль, протягивая два кусочка тирамису. — Я не настолько талантлив.

— Нет, но судя по тому, каким вкусным был ужин, ты можешь быть на верном пути… Габриэль? — Мои глаза расширяются, когда он опускается на одно колено рядом с моим стулом, как только ставит тарелки на пол. — Что ты делаешь?

— Белла… — Он протягивает руку и берет мою руку в свою… мою левую руку, где кольцо, которое он мне подарил, сверкает на моем пальце в слабом свете с палубы. — Я люблю тебя. И я должен был сказать тебе это в тот день, когда попросил тебя выйти за меня замуж, в первый раз. Но я обещаю, что буду искупать вину за то, что не сказал тебе раньше, до конца своих дней. — Он делает паузу, медленно вздохнув. — Ты выйдешь за меня, Белла? Не по уговору, не для защиты, а потому что я люблю тебя, а ты любишь меня, и я хочу провести всю нашу жизнь вместе?

Ответ на этот вопрос легко срывается с моих губ, так легко, что трудно поверить, что я не могла сказать этого раньше.

— Да, — шепчу я, задыхаясь. — Я выйду за тебя замуж столько раз, сколько ты захочешь, Габриэль. И я тоже тебя люблю.

Он встает, его руки ложатся на мою талию, и он поднимает меня с места, его рот прижимается к моему с такой страстью, какой я не чувствовала уже несколько месяцев. Я задыхаюсь, выгибаясь навстречу ему, и чувствую, что он уже упирается в мое бедро.

— Забудь о десерте, — рвано дышит он мне в губы. — Единственное, что я хочу попробовать, — это тебя.

Поток возбуждения захлестывает меня, разогревая кровь, и я чувствую себя так, будто горю от него.

— У меня для тебя сюрприз, — шепчу я, отстраняясь от него. — Встретимся в библиотеке. Через десять минут.

— Если это будет на секунду дольше, я приду и найду тебя, — рычит Габриэль, каждое слово — обещание.