— Мало вероятно. — Агнес вздыхает. — Из-за всего этого они тоже неспокойны. Тебе стоит заглянуть к ним на пару минут. Успокоить их обоих.

— Я так и планировал. Я протягиваю руку и сжимаю ее ладонь, прежде чем встать. — Отдохни немного. К тому времени, как мы приземлимся, снова наступит вечер.

Я стучу в дверь спальни и слышу тоненький голосок Сесилии, которая просит меня войти. Когда я вхожу, то вижу ее на одной стороне большой кровати с книгой, а Дэнни сидит, скрестив ноги, на полу и гоняет свои машинки туда-сюда.

— С Беллой все в порядке? — Это первый вопрос из ее уст, и у меня в груди теплеет от того, что мои дети так сильно ее любят. В то же время, это часть того, что удерживает меня от попыток сделать реальным то, что я чувствую к Белле. Они уже потеряли свою мать. Я не хочу быть причиной того, что у них отняли кого-то еще, только потому, что я не смог сохранить профессиональные отношения с Беллой.

— С ней все будет хорошо, — успокаиваю я ее, опускаясь на край кровати. — Ей просто нужно отдохнуть. Она очень устала, но через пару дней она снова будет бегать с вами. Просто потерпите еще немного, хорошо? Возможно, она все еще будет очень усталой.

Сесилия торжественно кивает.

— Я прослежу, чтобы Дэнни вел себя хорошо — говорит она со всей искренностью старшей сестры. Дэнни поднимает глаза от своих игрушечных машинок, на его лице появляется недовольное выражение.

— Я всегда хорошо себя веду, — бормочет он, а затем возвращается к толканию своего Бэтмобиля туда-сюда.

Сесилия некоторое время сидит молча, потянувшись к своей кукле, все еще той, которую выбрала Белла, в платье викторианского стиля. Она задумчиво теребит кончик шелковистых каштановых волос.

— Мы едем в Италию, потому что дом больше небезопасен, да? — Спрашивает она, ее голос очень тихий, как будто она пытается, чтобы Дэнни не услышал. — А там мы будем в безопасности?

— Я позабочусь об этом, — обещаю я ей и до глубины души надеюсь, что это обещание я смогу сдержать. Я не хочу лгать своей дочери, но я также не хочу, чтобы она каждый день жила в страхе, думая, что каждый звук, каждый странный звук, каждый стук в дверь, это кто-то, кто придет, чтобы разрушить ее мир. Моя работа как отца заключается в том, чтобы мои дети чувствовали себя в безопасности, и сейчас я чувствую, что ужасно провалился.

— На что это похоже? — Пальцы Сесилии опускаются к банту на платье ее куклы и беспокойно дергают его. — Место, куда мы едем.

— Тебе понравится, — заверяю я ее, вкладывая в свой голос столько энтузиазма, сколько могу. Я хочу, чтобы она и Дэнни были в восторге, чтобы у них было к чему стремиться, чтобы заменить страх от того, что только что произошло. — Это было поместье твоих бабушки и дедушки, до того, как они переехали в Нью-Йорк. Там есть огромный старый дом, его нужно будет отремонтировать и привести в порядок, но он прекрасен, и…

— В нем водятся привидения? — В голосе Сесилии слышится волнение, и я не могу не улыбнуться.

— Возможно, — серьезно говорю я ей, и ее глаза расширяются.

— Надеюсь, что так. Я хочу встретиться с призраком.

— Там есть много земли, где можно побегать. Виноградник, большое озеро для купания, сейчас идеальное время года для этого, и тебе это понравится. И скаковые лошади…

— А можно мне покататься на одной из них? — Вклинился Дэнни.

— Не знаю, как насчет скаковых лошадей. Они очень чувствительны и немного опасны. Но есть пара пони, и ты точно сможешь научиться на них ездить.

Сесилия испускает небольшой вздох от волнения, и тут же я чувствую, как меняется настроение в комнате. Из тревоги и страха оно превращается в надежду, и я чувствую, как напряжение в моих плечах немного ослабевает.

— Вам двоим нужно отдохнуть — говорю я ей, поглядывая на Дэнни. — Когда мы приедем в Италию, ваш график сна будет нарушен. И это нормально, это своего рода отпуск. Но вам стоит попытаться поспать прямо сейчас, пока вы технически спали бы, если бы мы были дома.

— Мы уже давно не ездили в отпуск всей семьей. — Сесилия смотрит на меня, выражение ее лица задумчивое. — С тех пор как мама…

Она прерывается, и я понимаю, что она не хочет произносить это вслух. Никто из нас не хочет. Я могу сосчитать на пальцах одной руки, сколько раз кто-нибудь из нас вслух называл Делайлу мертвой, и в этот момент я не могу не задаться вопросом, может быть, в этом что-то есть. Если тот факт, что никто из нас не хочет говорить об этом, означает, что никто из нас не может по-настоящему принять это и начать двигаться дальше.

Я не психотерапевт, но мне кажется, что это вполне возможно. А еще это то, с чем я не могу столкнуться прямо сейчас, когда столько всего еще дышит мне в затылок.

— Считай, что это семейный отпуск, — твердо говорю я ей, откидывая одеяло, чтобы она могла забраться внутрь. Я обращаюсь к Дэнни, и он с неохотой откладывает свои машины в сторону, позволяя мне затащить его в кровать рядом с сестрой. — Первый из многих, — добавляю я, обещая себе, что, когда все снова будет в безопасности, я обязательно спланирую их побольше. Я потратил много времени на то, чтобы быть дома по вечерам, чтобы Сесилия и Дэнни жили нормальной и приземленной жизнью, какой только может быть жизнь двух детей, живущих в особняке и посещающих частную школу, но я знаю, что мне нужно сделать больше. Сесилия уже близка к подростковому возрасту, она должна больше видеть мир. И Дэнни тоже. Мы должны чаще бывать на семейных праздниках, ездить в путешествия и исследовать мир. Я обещаю себе, что в будущем мы будем делать это чаще.

Я укладываю их обоих, целуя их в лоб, и встаю, чтобы выключить свет перед уходом, и в тот момент, когда мой палец касается выключателя, я слышу, как Сесилия снова заговорила, ее голос уже стал сонным:

— Поскольку это семейный отдых, я рада, что Белла тоже с нами.

Я чувствую глубокий толчок в груди, словно рука сжимает мое сердце. Я рискую их счастьем, если попытаюсь найти свое с Беллой. Эта мысль снова бьет меня, постоянно присутствуя, всегда таясь. Но есть и другая мысль, прямо за ней. Та, что постоянно возвращается с тех пор, как я впервые уложил Беллу в шезлонг у бассейна.

Что, если мы с Беллой, обретя счастье вместе, удержим его здесь навсегда? Что, если это может стать тем, что действительно сделает нас семьей, что сделает это постоянным?

Я протягиваю руку, выключая выключатель.

— Я тоже, — тихо бормочу я, выходя в коридор.

Когда я возвращаюсь в другую спальню, Белла все еще крепко спит, лежа на боку так же, как я ее оставил, свернувшись калачиком под одеялом. Я опускаюсь на кровать рядом с ней, чувствуя, как уютное тепло, созданное ею, окутывает меня.

Я осторожно кладу руку ей на бедро. Она не шевелится, но пока я лежу рядом с ней, я могу позволить себе представить, каково это, когда она вот так, рядом со мной, навсегда.

И мне хочется сделать все необходимое, чтобы это произошло.

7

БЕЛЛА

Когда я просыпаюсь, я ненадолго дезориентирована. В одно окно проникает солнечный свет, но он не там, где обычно бывает в моей спальне у Габриэля, и это заставляет меня чувствовать себя незакрепленной, словно я плаваю в каком-то промежуточном месте, не имея ни малейшего представления о том, где я на самом деле нахожусь. Парализующий страх пронзает меня, когда на короткую секунду мне кажется, что я все еще у Игоря, в комнате, где он держал меня последние три дня. Но солнечный свет не к месту, и я медленно моргаю, чувствуя, как глаза слипаются, и медленно приподнимаюсь в постели.

Я чувствую сонливость, то странное ощущение, что я почти не знаю, кто я, которое возникает после особенно крепкого и глубокого сна. Я разглядываю покрывало винного цвета, под которым лежу, мягкий матрас, ковер кремового цвета, темные деревянные панели. И, по мере того как прошлая ночь возвращается ко мне по кусочкам, я вспоминаю, где нахожусь.

Частный самолет. Личный самолет Габриэля, чему я не очень удивляюсь, зная, что у него есть самолет, но, тем не менее, это немного удивляет. Я провожу рукой по волосам, глядя на пустое место рядом со мной в кровати, и чувствую еще один небольшой толчок в груди.