Караван спал – и мулы, и погонщики. На склоне холма светился во тьме огонек не ярче звезды, только желто-красный, а не голубой. К нему-то и направился Маркус. Сухая трава скрадывала шаги, разбегались из-под ног полевые мыши. На фоне костерка вырисовывался силуэт Ярдема Хейна – тралгут сидел к огню спиной, чтобы не слепило глаза. Рядом виднелась незнакомая фигура. Маркус, приблизившись, различил слова.

– Форма? Форма души? – переспросил мастер Кит. – Как это?

– А вот так. У души есть форма, – ответил Ярдем, широкими ладонями обрисовывая что-то в воздухе. – И она влияет на судьбу. Когда в жизни сталкиваешься с выбором – решение зависит от формы души, а из решений и поступков складывается судьба.

Маркус шаркнул ногой по земле, чтобы его услышали.

– Доброе утро, капитан, – откликнулся Ярдем, не глядя.

– Морочишь нашему ведуну голову суевериями?

– Так точно, сэр.

– Осторожнее, Кит, – предупредил Маркус, ступая в тусклый круг света. – Ярдем когда-то был проповедником.

Мастер Кит поднял брови и перевел вопросительный взгляд с Маркуса на Ярдема. Тралгут красноречиво пожал плечами.

– Плохо кончилось, – пояснил он.

– Сейчас речь не о вере, – сказал мастер Кит. – Надо сказать, сама идея меня завораживает. А ваша душа – какой она формы?

– Свою-то я не видел, – ответил Ярдем.

Маркус сел, тепло от огня обняло спину. Падающая звезда прочертила небо с востока на запад и погасла едва ли не раньше, чем капитан ухватил ее глазом. Пауза становилась неловкой.

– Да ладно, – бросил Маркус. – Расскажи ему, если хочешь.

– Рассказать мне что? – спросил мастер Кит.

– Я видел, какой формы душа у капитана. Я был в Водфорде в день битвы. Он объезжал войско, проскакал мимо меня, и я… И я заметил.

– Какой же она формы? – поинтересовался мастер Кит.

– Круг, стоящий ребром на земле.

– Что, по-вашему, это значит?

– Что когда капитан внизу – он поднимается, а когда наверху – падает.

– Ему понадобилось волшебное озарение, – заметил Маркус. – А большинство знает и так.

– Неужели так всегда? – не унимался мастер Кит. – Если бы Бог захотел изменить форму чьей-то души…

– Бога я не видел, – перебил его Ярдем.

– Но вы в него верите.

– Я не знаю, верю или нет.

Мастер Кит помолчал, раздумывая.

– А вы, капитан? – спросил он. – Говорят, вы некогда были благочестивы.

– Я перестал верить в любых богов. Из милости.

– Из милости к кому?

– К богам, – ответил Маркус. – Считать, что они не могли создать мир получше, – чистое бессердечие. Еда у нас осталась?

Незаметно начало светать: четче стали на фоне звезд тени восточных гор, затем тонкие полоски облаков окрасились в розовое и золотое. Свет просачивался незаметно, как туман из-под земли. Неясные сгустки мрака мало-помалу приняли вид знакомых повозок, на дальнем краю лагеря загремели котлы – жена караванщика принялась готовить утреннюю кашу и свинину в медовом соусе. Из тьмы проступили кусты и деревья, река и холмы. Пока Ярдем по утреннему обыкновению тренировал стражников, Маркус отправился обходить лагерь, старательно делая вид, что все повозки в караване для него равны и ни одна не важнее прочих.

Девушка – Китрин – занималась тем же, чем остальные: чистила мулов, завтракала, отскребала забившуюся в колесные ступицы грязь. Если нужна была помощь, спрашивала Опал или мастера Кита. Никогда не обращалась ни к караванщику, ни к Маркусу. И не заговаривала с Сандром – а тот обходил ее стороной, будто ему запретили приближаться к ней под страхом смерти. Оно и к лучшему.

Маркус незаметно разглядывал Китрин. Ей явно полегчало с тех пор, как караван выехал из Ванайев. Или, если уж быть точным, из Беллина. Однако под глазами залегли темные тени, а движения оставались неловкими, словно от крайней усталости.

Караванщика Маркус обнаружил у передней повозки: тот сидел на корточках перед разложенным на земле пергаментом – картой южного Биранкура, сто лет как устаревшей, но по-прежнему верно отображавшей драконьи дороги. Его жена, покончив с завтраком, запрягала повозку.

– День, – буркнул караванщик. – От силы полтора. И выйдем обратно к нормальной дороге.

– Отлично.

– Еще три дня – и вот вам Порте-Олива. Вы там бывали?

– Раз-другой, – ответил Маркус. – Хороший зимний порт, больших холодов там не бывает. А поставленный королевой наместник не дерет непомерных налогов.

– Значит, там и остановимся.

– К ранней весне дороги на Карс уже просохнут.

– Мне-то что, – пробормотал караванщик, сворачивая карту. – Доберемся до Порте-Оливы – и делу конец. Караван дальше не пойдет.

Маркус нахмурился и скрестил на груди руки.

– Уговор был другой. Я подряжался довести обоз до Карса.

– Вы подряжались охранять караван, – уточнил тимзин. – А куда он идет и где остановится – решать мне. В Порте-Оливе товар можно сбыть: оттуда есть торговые пути даже в Кабраль и Герец, не то что в здешние биранкурские города. Корабли в Лионею, морская торговля с Дальней Сирамидой… Груз, который мне доверили, там без труда продастся.

– Груз, который вам доверили, – со значением повторил Маркус, придавая словам иной смысл.

– А что мне до остального? – Караванщик вздернул подбородок. – Вас не устраивает, что я отказываюсь опекать незаконный груз?

– Насколько я слышал, у Медеанского банка нет представительства в Биранкуре. Вы предлагаете посадить девушку на гору денег и оставить без всякой защиты? Может, и табличку ей на шею повесить?

Караванщик бросил сложенную карту на сиденье повозки и принялся взбираться наверх. Его жена виновато взглянула на Маркуса и отвела глаза.

– Эта ваша девушка, которая не дура пьянствовать, ввязываться в контрабанду и заигрывать со стражниками, уж как-нибудь за себя постоит, – заявил караванщик. – С тем антейским придурком нам сказочно повезло, но это не значит, что повезет и в следующий раз.

«А следующий раз наверняка будет» – произносить эти слова даже не было нужды.

– Послушайте моего совета, – продолжал караванщик. – Возьмите плату, что вам причитается, седлайте коня и скачите подальше от этой девчонки, покуда от нее не останется только воспоминание. От таких людей одни неприятности.

– От каких именно? – разозлился Маркус.

– От банкиров, – ответил караванщик и сплюнул под ноги.

***

Порте-Олива стояла на уступе горы, высящемся над широкой мелководной бухтой, так что море защищало город с трех сторон даже в самый отлив. Рифы и песчаные отмели несли опасность судам, и местные лодочники зарабатывали на жизнь, проводя корабли из океана в городскую гавань и обратно. За свою тысячелетнюю историю Порте-Олива ни разу не покорилась силе – хотя дважды ее удалось соблазнить. К городу вела драконья дорога, некогда проложенная по вершинам холмов; склоны давно размыло временем, и теперь повозки катились по широким и пологим каменным аркам, из-под которых мало-помалу уходила земля.

Ближе к городу дорога стала более оживленной. Вместо темночешуйчатых тимзинов, привычных для Ванайев, здесь наряду с немногочисленными первокровными в обилии встречались бледные, почти бесплотные цинны и низкорослые куртадамы с лоснящимся мехом, унизанным бусинами. Все чаще попадались в толпе мечники в крученых медных ожерельях, по-биранкурски одетые в зеленое и золотое, – гвардейцы ее величества: хотя резиденцией королеве служили более крупные северные города Сара-сюр-Мар и Порте-Силена, охрану в Порте-Оливе несла королевская стража. Маркус глянул на караванщика – тот как раз наклонился к одному из старших гвардейцев, словно бы желая перекричать шум толпы. Несколько монет перешло из рук в руки, и караван без видимых причин двинулся быстрее, обгоняя пеших путников и ручные носилки. Чуть погодя вокруг замелькали попрошайки и нищие – и Маркус понял, что караван вошел в город.

– Господин, не откажите, у меня ведь ребенок…

– Муж в плавании, корабль на три месяца задерживается, еды купить не на что…