Гедер поддел ногой камешек, тот покатился вперед и вниз. Солнце жгло лицо и плечи.

– Но вы же хотите выйти обратно, – напомнил он. – Ты сказал, что вернетесь, когда наступит время.

– Так и случится, – подтвердил верховный жрец. – Когда нас забудут.

Они подошли к колодцу – круглому отверстию в земле, окруженному каменной кромкой. В колодец уходила веревка, привязанная к воткнутому рядом шесту.

– Да вас и без того уже забыли, – заметил Гедер.

Однако верховный жрец продолжал как ни в чем не бывало:

– Когда исцелятся раны давней войны и мы будем ступать по земле без страха, она пошлет нам знак. Отделит чистых от нечистых и положит конец эре неправды.

Басрахип присел на корточки и стал вытаскивать веревку, перебирая руками, пока не показался мокрый конец. Ведро, некогда медно-желтое, теперь подернулось зеленью. Басрахип, поднеся его к губам, принялся пить, капли стекали из угла рта. Гедер неловко переступил с ноги на ногу. Верховный жрец поставил ведро на край колодца и утер губы.

– Ты чем-то обеспокоен?

– Я… Нет, – пробормотал Гедер.

Басрахип улыбнулся, не отрывая от юноши взгляда темных глаз.

– Послушай меня, лорд Паллиако. Вслушайся в мой голос. Ты можешь мне доверять.

– Я только… Можно мне тоже воды?

Басрахип поднял ведро, и Гедер, обхватив медные бока обеими руками, принялся медленно пить. Прохладная вода пахла металлом и камнем. Напившись, он отдал ведро Басрахипу, тот занес его над колодцем и отпустил. Веревка зазмеилась вниз, и вскоре послышался плеск – неожиданно громкий.

– Ты можешь мне доверять, – повторил верховный жрец.

– Я знаю.

– Расскажи мне. Ничего дурного из-за этого не случится.

– Рассказать что? Я не очень понимаю, о чем речь.

– Прекрасно понимаешь, – заметил великан, поворачивая обратно к храму. Гедер поспешил с ним поравняться. – Почему ты пошел искать Синир Кушку? Что тебя сюда привело?

– То есть…

– На протяжении многих веков к нам приходили другие. Те, кто наткнулся на нас случайно. Ты же – намеренно нас искал. Что тебя сюда привело?

Двое жрецов помоложе прошли мимо, направляясь к колодцу. Гедер хрустнул пальцами и нахмурился, вспоминая, с чего все началось. Когда он впервые услыхал легенду? Впрочем, какая разница…

– Везде и всегда, – начал он, медленно подбирая слова, – я сталкивался только с ложью. Я не знаю, кто мои друзья. Честно. Не знаю, кто отдал мне Ванайи. Или кому в Кемниполе выгодна моя смерть. Как будто при дворе все играют в игру, а я единственный не знаю правил.

– Ты не обманщик.

– Отчего же. И лгал, и скрывал. Я знаю, как это легко.

Басрахип остановился и присел на валун; широкое лицо оставалось спокойным, даже безмятежным. Гедер скрестил руки. В груди закипел гнев.

– Я всегда был пешкой в чужих играх. Кого еще сажать в уборной на подпиленные доски? Кого поднимать на смех? А книга? Алан Клинн сжег мою книгу!

– Потому ты к нам и пришел?

– Да. Нет. То есть… В детстве я придумывал себе истории, как в старых сказаниях. Где я веду армию в заведомо проигрышную битву и побеждаю. Или спасаю королеву. Или спускаюсь в преисподнюю и похищаю свою мать из царства мертвых. А действительность то и дело меня разочаровывала. Знаешь, как это бывает?

– Знаю, – кивнул верховный жрец. – Ты пришел сюда не ради трактата, лорд Гедер. Ты пришел отыскать нас. Меня.

Губы Гедера сами собой скривились в мрачной, жесткой усмешке.

– Да. Потому что я хочу знать правду. Потому что мне до смерти надоело гадать и недоумевать. Вокруг меня только ложь, предательство и чьи-то игры. Я хочу стать тем единственным, кто может все пресечь и увидеть истину. Я читал про конец всех сомнений.

– Удовлетворишься ли ты одним лишь знанием?

– Да, – ответил Гедер.

Басрахип помолчал, вслушиваясь. Вокруг них покружила муха, присела на широкую голову жреца – и вновь улетела.

– Нет, – сказал Басрахип, поднимаясь на ноги. – Иного ты ищешь. Однако тебе осталось немного, лорд Гедер. Совсем немного.

***

– Я слышал их разговоры, – прошептал слуга. – Нас убьют во сне.

Гедер сел на постели; в комнате царил мрак. Перешептывание предназначалось не для его ушей – останься он лежать, дальнейшего бы и не расслышал. Юноша подкрался к двери и сел, прижавшись спиной к стене. Слуги теперь шептались всего шагах в пяти от него.

– Прекрати болтать ерунду, – одернул говорящего оруженосец. – Сам себя запугал.

– А вот и нет, – возразил первый голос громче и резче прежнего. – Неужели им нужно, чтобы кто-то о них знал? Неужели они забились на край света только ради того, чтобы ждать гостей?

Третий голос что-то пробормотал, Гедер не расслышал.

– И пусть их, – ответил первый голос. – Я слыхал, что он сжег Ванайи по чистой прихоти. И смеялся, глядя на пожар.

– Еще одно непочтительное слово о его милости – и убьют тебя совсем не эти песчаные мартышки в монашеских балахонах, – заявил оруженосец. – Мне проще победить сотню самозваных богов, чем сказать ему слово поперек.

Гедер крепче обхватил колени, ожидая, что вот сейчас-то в очередной раз нахлынет боль, – однако остался на удивление спокоен. Ни боли, ни даже злости. Он поднялся, уже не заботясь, услышат его или нет; слуги за дверью тут же притихли, но ему было все равно – проклинают ли, верны ли, живы ли… Ощупью найдя одежду, он натянул рубаху и штаны. Со шнурами особенно не возился: приличия соблюдены – и ладно. Басрахип не осудит.

Он вышел под ночное звездное небо, переступив через слуг, которые усиленно притворялись спящими, и свернул к тропке, ведущей вдоль склона. Земля холодила ступни, камни впивались в кожу. В первой же попавшейся комнате он растолкал спящего монаха.

– Отведи меня к Басрахипу, – велел он.

Верховный жрец спал где-то в глубинах храма, в совершенно темных покоях, на слишком коротком для него тюфяке. Монах, приведший Гедера, поставил на пол свечу и, отвешивая поклоны, попятился к выходу. Басрахип подтянул огромную ногу под огромное туловище и сел, проницательно глядя на Гедера совершенно не сонными глазами. Юноша кашлянул.

– Я тут все думал. Над твоим вопросом. Я хочу подчинить себе двор. Хочу, чтобы поплатились те, кто меня использовал для своих игр. Хочу их унижения, чтобы весь мир показывал на них пальцем и потешался.

Верховный жрец не двинулся, лишь медленно расползлись в улыбке губы. Подняв массивный палец, он ткнул им в сторону Гедера.

– Да. Да, ты хочешь именно этого. И теперь скажи мне – мой друг, мой брат – тебе этого будет довольно?

– Для начала – да.

Верховный жрец откинул голову и зашелся в громовом хохоте; при свете свечи зубы сияли белизной, как слоновая кость. Обернувшись одеялом, он встал, и Гедер вдруг понял, что сам улыбается в ответ. Высказать наконец давнее желание и увидеть, что его правильно поняли, было все равно что сбросить с груди давящий камень.

– Я надеялся, лорд Гедер, – проговорил жрец. – С того самого мига, как увидел тебя – благородного мужа из великого народа, я надеялся, что время настало. Что ты станешь тем знамением, которое пошлет нам богиня. И ты им стал. Брат Гедер, ты и есть знамение. Ты нашел свою истину, и если ты ее восславишь, то я исполню что должно.

– Восславить?..

– Кемниполь. Великий город в сердце твоей империи. Поклянись, что воздвигнешь там храм – первый храм новой эры, свободной от лжи и сомнений. И тогда я пойду с тобой, и через меня…

Великан протянул руки ладонями вверх – свет стоящей на полу свечи затмился, словно верховный жрец протягивал Гедеру полные горсти тьмы. На губах юноши по-прежнему играла счастливая улыбка, сердце переполнялось легкой беззаботностью, какой Гедер не знал с того дня, когда полгода назад выгребал горсти драгоценностей из спрятанных во льду ларцов.

– И через меня, – закончил верховный жрец, – она даст тебе то, чего ты желаешь.