Пивоварня помещалась в двухэтажном здании, опоясывающем узкий двор с собственным колодцем. Широкие двери стояли отворенными; из темных углов, где торчали чаны и бочки, пахло дрожжами. Хозяйка – циннийка, настолько дородная, что могла бы сойти за первокровную, – вышла навстречу, улыбаясь всем как родным.

– Магистра Китрин! Входите, входите!

Маркус, глядя, как расцеловываются Китрин с хозяйкой, кивнул Энен; та стряхнула с плеч кожаный мешок и передала его Китрин с таким видом, будто та и есть владелица банка. Из новых стражников никто и не подозревал, что банк совсем не то, чем кажется.

Китрин взяла мешок и знаком велела Маркусу и прочим остаться во дворе. Капитан коротко кивнул, и Китрин с хозяйкой, взявшись за руки, исчезли в полутемных глубинах помещения, беседуя как давние подруги. Юный цинна не старше Жука, опоясанный тонким кожаным фартуком, вынес стражникам по кружке свежего пива – более сладкого, чем любил Маркус, но с приятным, почти хлебным послевкусием. Маркус позволил троим новеньким присесть на каменное ограждение колодца, а сам, поймав взгляд Ярдема, показал глазами на противоположную сторону двора. Тралгут, опустошив кружку, неторопливо перешел через двор и присоединился к капитану.

– Хорошее пиво, – заметил Маркус.

– Ага.

– Как тебе ее план?

Ярдем в задумчивости дернул ушами назад, потом вперед. Маркус знал, что ответ тралгута уже изменился из-за самого вопроса: к плану, в котором Маркус не стал бы сомневаться, Ярдем относился по-иному.

– Вроде все идет как нужно, – проронил наконец тралгут. – В подвале драгоценностей еще многовато, но бойцов хватает, любое шальное нападение отразим. Я не очень-то разбираюсь в делах, но сдается мне, что Китрин не успокоится, пока не заработает денег столько же, сколько тратит, или около того.

– Чтобы потом, когда сюда нагрянет начальство из Карса, сумма более-менее соответствовала, – докончил за него Маркус. – Тогда Китрин просто вручает им деньги и умывает руки, никто не в убытке.

– Да, вроде так и задумывалось, – осторожно ответил Ярдем.

– Ты всерьез веришь, что она отдаст деньги банку?

Ярдем вытянул длинные мощные ладони, потом бросил тоскливый взгляд на пивоварню, будто она одна и мешала ему жить в свое удовольствие. Маркус молча ждал – тихо надеясь, что тралгут с ним не согласится, но уже зная, что этого не будет.

– Она попытается оставить деньги себе, – признал наконец Ярдем.

– Да. Однако сама пока об этом не подозревает. Китрин хорошо управляется с банком. Может, даже слишком. И она не из тех, кто отказывается от любимого дела.

Ярдем неторопливо кивнул.

– Как она собирается все провернуть? – спросил он.

Маркус отхлебнул пива, прокатил жидкость во рту и выплюнул на камни двора. Десяток голубей снялись с крыши и закружились в широкой синеве неба.

– Я сейчас не понимаю и половины ее идей, – признался он. – А ты?

– Я тоже.

– Понятия не имею, что она затеет. Может, она и сама не задумывается. Но когда увидит такую возможность – точно не упустит. И даже не посмотрит, хороши или дурны способы.

После возвращения в Кемниполь жизнь завихривалась вокруг Гедера, как речная вода вокруг валуна. Дни были заняты приемами в благороднейших домах Антеи, вечера – празднествами, славящими ванайскую победу и близкий день рождения принца Астера. Сразу же после нежданного возвышения юноша стал замечать среди многоцветных придворных одежд черные кожаные плащи – копию его собственного. Аристократы, прежде не замечавшие весь род Паллиако, теперь являлись с визитами, и отец наверняка чувствовал себя выбитым из колеи: внезапные перемены, даже радостные, слишком уж смахивают на бедствие.

Цветущая весна омрачалась лишь тем, что вместо уютных домашних ночевок Гедер каждый вечер несся в лагерь за городскую стену, боясь опоздать к закрытию ворот, и спал в походной палатке. И его все так же преследовали кошмары.

– Не понимаю, отчего бы не распустить ванайскую армию, – заметил Гедер, намазывая утренний тост яблочным маслом. – Если я не отдам приказа о расформировании, его отдаст лорд Терниган.

– Он не осмелится, – возразил Канл Даскеллин, барон Ватермарк. – Как минимум до тех пор, пока чужеземные войска не уберутся из города.

– Это оскорбление для короны, – поддакнул Маррисин Эстерот, граф Магрифелл. – Вооруженный сброд на улицах Кемниполя! Среди них даже ни одного первокровного! Уж не знаю, зачем Куртин Иссандриан притащил сюда рабские расы. Дай ему волю – в следующий раз, верно, чествовать принца Астера будут свиньи и обезьяны.

Вокруг беседующих раскинулись сады, окружающие особняк Канла Даскеллина. В лучах позднего утреннего солнца золотые нарциссы кивали от веющего ветерка, на восток от садов виднелась громада заново отделанной арены, стены которой выкрасили алым и белым. Игры в честь принца начнутся только завтра, однако первые выступления шли уже несколько дней – травля медведей, показательные бои, состязания лучников. По мере их размаха росла и напряженность Гедера, как плотный тяжелый зной в безоблачный день перед грозовой ночью.

– А эта вонь от йеммутских ведунов? – фыркнул Оддерд Фаскеллан, виконт Эшерих и смотритель Белой Башни. – Да у меня глаза слезились, даром что стоял на помосте. А южнецы!

Тусклолицый сосед Гедера по столу – его называли Паэрин Кларк, без всякого титула, – прильнул к чаше, словно пытаясь скрыть за ней лицо, зато остальные одобрительно закивали и захмыкали.

– Они женятся на собственных сестрах! – вставил Маррисин Эстерот и хлебнул сидра. – Не их грех, конечно, то воля драконов. Чтобы блюсти чистоту породы, как у охотничьих собак.

– Правда? – переспросил Гедер. – Я читал в одном трактате, что это легенда, пущенная Идиккийским союзом после второго изгнания. Как и миф о том, будто тралгуты пожирают детей, а дартины отравляют колодцы.

– То есть вы считаете, что тралгуты не едят младенцев? – переспросил Маррисин Эстерот и расхохотался вместе с остальными. К ним присоединился и Гедер.

Разговор перешел на другие дворцовые дела: растущие волнения в Саракале, движение за создание фермерского совета, слухи о второй войне за наследство в Нордкосте. Гедер больше слушал, чем говорил, однако его слова встречали вниманием – одно это опьяняло не меньше сидра. Когда слуги унесли последние блюда, Гедер откланялся. Такая же встреча ждала его и завтра, и послезавтра. И еще неофициальный бал нынче вечером, специально устроенный в тот же день, что и пир сэра Фелдина Мааса в честь короля Симеона. Гедер знал об этом от Альберита Мааса, который с явной неохотой просил у него позволения уехать на пир. Гедер не возражал: на празднествах в честь ванайской победы он по виду вельмож успел заключить, что превознесший его альянс и многочисленнее, и мощнее. Так отчего бы не сделать великодушный жест?

Близящееся к зениту солнце пригревало все сильнее, тепло растекалось под Гедеровым плащом, давая ощущение мягкости и уюта. Он шагал по черным булыжным мостовым, почти так же уверенный в себе, как сразу после назначения на ванайский пост. Какой-то простолюдин с длинной грязной бородой при виде Гедера юркнул в проулок. Молодая красавица с нежной кожей цвета топленого молока улыбнулась ему из носилок, которые тащили рабы. Гедер улыбнулся в ответ; на повороте красавица обернулась взглянуть на него еще раз.

Восточные ворота Кемниполя при строительстве сделали шире южных, над ними поднималась гигантская, высотой чуть ли не с Кингшпиль, арка из тесаного камня. Стук подков и грохот колес смешивались здесь с выкриками мелких торговцев, пахло пометом – животные унавоживали улицы быстрее, чем арестанты успевали вычищать грязь. Под грубыми деревянными вывесками расхаживали зазывалы, выкрикивая новости за плату: такой-то мясник вымачивает мясо в воде и продает на вес; выяснено, что вспышка дурной болезни идет из притона в кожевенном ряду; потерялся мальчик, просят вернуть за вознаграждение, – обычная городская болтовня. Гедер пропускал ее мимо ушей, не пытаясь вдумываться: за каждый слог уплачено, проще считать все враньем. Он замедлил шаг у лотка, где мрачный одноногий тралгут продавал засахаренную лаванду и медовые орехи, и бросил торговцу монетку – тот схватил ее прямо на лету.