Мало-помалу он выложил все мастеру Киту. Деловые планы Китрин, ее честолюбивые мечты о процветании банка и всю затею с морским эскортом, включая подстегиваемый ею роман с конкурентом-полукровкой. Мастер Кит слушал внимательно и, когда Маркус замолк, поджал губы и взглянул в темнеющее небо.

– Скажу одно, капитан, поскольку это правда. Я полагаю, что у Китрин для осуществления замысла есть и средства, и таланты. При нужном внимании, рассудительности и малой толике удачи она вполне способна добиться своего.

– «Способна» – хорошее слово. Сумеет ли?

Мастер Кит помолчал.

– Вероятно, нет, – печально ответил он наконец.

Китрин лежала в темноте рядом с Кахуаром, его мерное глубокое дыхание почти заглушалось пением сверчков под окном. Мягкие простыни еще были влажны от пота.

Она раньше слыхала, будто в первый раз больно, однако боли не было. Интересно, какие еще россказни об отношениях полов окажутся неправдой? Вот что значит расти без матери: не у кого спросить… Однако даже при ее неосведомленности эксперимент, кажется, прошел успешно. Кахуар, опьяненный вином, отбросил всегдашнюю сдержанность, Китрин оставалось лишь подчиняться: поцелуй-другой, несколько прикосновений – и, когда он опрокинул ее на постель, делать больше ничего не пришлось. Процесс, состоящий из толчков и стонов, казался одновременно и сближающим, и нелепым, но, когда все кончилось, – Китрин вдруг поняла, что думает о Кахуаре с большей теплотой, чем прежде. Должно быть, физическая близость связывает людей именно так – сочетанием взаимного удовольствия и стыда.

И все же она радовалась, что он спит. Опьянение прошло, мозг работал четко, после треволнений нынешнего вечера заснуть все равно не удастся. Останься Кахуар бодрствовать и поддерживать беседу, а то и изображать радушного хозяина – было бы только неловко, зато сейчас, пока он посапывает в подушку, есть время подумать.

Если весной морские пути были благополучны, если суда из Дальней Сирамиды прибыли чуть раньше, если произошли еще сотни событий, неизвестных ни Китрин, ни кому-либо в Порте-Оливе, то корабли из Наринландии могут нагрянуть и завтра. А может, о них не будет вестей еще месяц. Последние сведения, нужные Китрин – часты ли пиратские набеги, какова обстановка в северных портах, не грозит ли Нордкосту гражданская война и не собирается ли воевать Антея, – можно получить только от капитанов, а представить наместнику план действий нужно будет сразу после прибытия судов.

Китрин вообразила, как приезжает ревизор Медеанского банка. Может быть, даже Комме Медеан собственной персоной. Она с улыбкой его приветствует и приглашает в дом. Или в кофейню. Да, лучше в кофейню. Там маэстро Азанпур проведет его в заднюю комнату, и она поднимется из-за стола, приветствуя гостя. Банковские книги будут наготове, все расчеты в порядке.

Ревизор – старик с грозным взглядом и широкими ладонями – проверит записи и контракты, и лицо его посветлеет, смятение и ярость улетучатся, останется только восхищение. Неужели она так умело обошлась с деньгами банка? Сохранила и даже приумножила? Китрин, лежа в темноте, подняла брови, репетируя нужное выражение лица.

– Это было несложно, – произнесла она вслух, хоть и тихо.

Затем она достанет из-под кресла шкатулку с годовым отчетом и отчислениями в главную дирекцию. Ревизор все просмотрит, кивнет – и только потом, когда вопросов больше не останется, она вручит ему соглашение с наместником Порте-Оливы. И он примет его дрожащими от восторга руками. Надо же, сирота-полукровка – и способна на такие великие деяния! «Но при одном условии, – скажет она. – Если головная дирекция признает мой филиал».

– Банк Порте-Оливы – мой! – сказала она вслух. И низким голосом воображаемого ревизора сама себе ответила: – Разумеется, магистра!

Китрин улыбнулась радужным мечтам. А почему бы нет? Она спасла достояние целого города от рук ванайского герцога и от антейцев. Сберегла. Сохранила. И когда она докажет, что может управлять банком, почему бы головной дирекции не оставить ее в этой должности? В конце концов, она заслужила и сам банк, и ту жизнь, которую он даст. Ревизору это будет очевидно. И Комме Медеану тоже.

Мелкая мошка села на ладонь; Китрин встряхнула рукой. Ее конкурент и любовник что-то пробормотал и шевельнулся во сне. Она с улыбкой взглянула на его спину, на шероховатую кожу. Будет чуть-чуть жаль одержать над ним победу. Но только чуть-чуть.

Откуда-то из прежней жизни всплыл рокочущий голос Ярдема Хейна. «Женского оружия в природе не существует…» Теперь Китрин знала, что это неправда.

Она соскользнула с постели, Кахуар не пошевелился. Одежда валялась вперемешку на кирпичном полу, и, чтобы не разбудить спящего, Китрин накинула на себя первое, что попалось под руку: рубаху Кахуара, брошенную отдельно. Подол свисал до бедер – она решила, что сойдет. Прокравшись в угол комнаты, девушка нашарила на полу кожаный шнурок с бронзовым ключом, который Кахуар Эм всегда носил на груди.

Ну, почти всегда.

Легко, почти беззвучно она ступала по кирпичам пола, холодившим ноги. Дом стоял у порта; небольшие комнаты теснились вокруг маленького дворика с садом. Из четырех слуг, чистокровных ясурутов, на месте маячил только привратник. Как бы ни был велик лионейский клан, посланником которого выступал Кахуар Эм, дороговизна земли в Порте-Оливе не позволяла иметь дом более роскошный, чем у местной знати: такое щегольство пошло бы во вред репутации.

Китрин в темноте свернула налево и, отсчитав три двери, нашла нужную – дубовую, обитую железом. Нащупав замочную скважину, она вложила в нее украденный ключ и повернула. Замок отщелкнулся с лязгом, пронзительным, как крик, и девушка на миг замерла, но тревогу никто не поднял. Отворив дверь, она скользнула в кабинет Кахуара.

Запертые ставни не пропускали света, но, когда Китрин открыла окна, лучи от висящей в небе луны выхватили из сумрака очертания предметов. Письменный стол, прикрученный к полу сейф, решетчатая подставка со свитками пергамента и сложенными письмами, затененный колпаком светильник с кольцами из резного кремня и кованого железа. Китрин высекла искры и зажгла фитиль, затем поскорее заперла ставни. Тени и силуэты, освещенные оранжевым пламенем, вновь ожили. Сейф закрыт, дверной ключ к нему не подойдет. На письменном столе ничего, кроме бутылочки зеленых чернил и металлического стилуса. Подойдя к подставке со свитками и письмами, Китрин принялась их методично просматривать – быстро, не нарушая порядка и возвращая все строго по местам.

В груди засела тревога, сердце бешено билось – она не обращала внимания: дать волю чувствам можно после, когда будет время. Сейчас главное – дело.

Письмо от наместника с благодарностью за подарок – шоколад великолепен, супруга наместника выражает особую признательность. Китрин положила письмо назад. Скрученный свиток с именами и связями полусотни людей, совершенно незнакомых Китрин, тоже лег на прежнее место.

За ставнями вывел первую трель дрозд. Китрин откинула со лба волосы. То, что ей нужно, лежит где-то здесь. В записях Кахуара должен найтись хоть какой-то намек на то, какие условия он предложит наместнику. Она потянулась за следующим письмом и задела рукой светильник, тот дрогнул и качнулся – Китрин едва успела его удержать: еще не хватало, чтобы он опрокинулся и залил огнем всю комнату. Аккуратно поставив его на середину стола, она трепещущими руками принялась перебирать документы.

Ей казалось, что пролетел не один час. Нужное письмо наконец нашлось – длинный свиток из тонкого хлопка; строки условных значков широко отстояли одна от другой, и Кахуар вписал расшифрованный текст прямо между ними. Послание, отправленное старейшиной клана, оправдало все надежды Китрин. Клан может позволить себе пятнадцать кораблей, на каждом полная команда из двух дюжин моряков. Китрин читала дальше, пальцы скользили по шуршащей ткани. Взамен они просят шестнадцать сотых от каждой сделки каждого из сопровождаемых кораблей в каждом порту; если же груз застрахован кланом – девятнадцать. Начальные расходы – две тысячи серебром, прибыль клану – пятьсот в год. Срок контракта – десять лет.