Китрин задумалась было, чем Кларку не угодил флот, однако ревизор еще продолжал говорить.

– Я пишу отчет в головную дирекцию и намерен в первую очередь указать, что все ваши действия были предприняты в честном стремлении способствовать процветанию банка. Мы, к сожалению, теперь имеем в Порте-Оливе обязательства, которые идут вразрез с нашими намерениями, однако я уверен, что вы действовали из наилучших побуждений. И хотя некоторые средства, к которым вы прибегли, находятся за гранью закона, я не вижу выгоды в применении юридических санкций.

– Он говорит, что нам это сошло с рук? – спросил Маркус.

– Да, – кивнула Китрин.

– Рад слышать.

Паэрин побарабанил пальцами по столу, лоб его прорезали морщины.

– Мне не хотелось бы опережать события, и я, разумеется, остерегусь давать какие-либо гарантии, – продолжил он. – Однако ваши таланты вполне могут найти применение в Карсе. Мне предстоит обсудить этот вопрос с Комме Медеаном и другими руководителями. Если вы намерены связать себя с банковским делом, Карс для этого вполне подойдет.

«Ты еще можешь все бросить и уйти», – сказал Маркус меньше часа назад. Отступиться можно даже и сейчас. Однако настала пора жечь мосты.

– Я предпочла бы Порте-Оливу. Вы обдумали мое предложение?

Паэрин Кларк вскинул на нее бесстрастные глаза и через миг неловко кивнул.

– Вот вы о чем. Нет. Филиал будет передан в руки законного представителя банка и затем расформирован. Оставить вас в прежней должности невозможно.

Маркус усмехнулся:

– Я надеялся, что он так и скажет. Я негодяй?

Китрин, не обращая на него внимания, выпрямилась и твердо посмотрела ревизору в глаза.

– Вы кое-что упускаете из виду, мастер Кларк. Среди переданных вам банковских книг отсутствует одна – с записями ванайского периода. Она очень старая и не имеет прямого отношения к вашей ревизии.

Паэрин Кларк повернул кресло, чтобы оказаться лицом к лицу с Китрин, и скрестил руки.

– В этой книге есть запись о том, что банк принял меня на попечение, – продолжала Китрин. – Там указан мой официальный возраст и дата, после которой мне позволено подписывать юридически правомочные контракты. Этот день наступит следующим летом.

– Не вижу, как это касается…

Китрин обвела руками банковские книги, кипы бумаг и пергаментных свитков – весь арсенал банка.

– Все эти контракты недействительны, – пояснила она. – У меня нет законных полномочий заключать сделки. До нужного дня еще десять месяцев.

На лице Паэрина Кларка играла все та же спокойная улыбка, что и в первый день, однако Китрин показалось, что он слегка побледнел.

– Если сведения из этой книги станут известны, – продолжала она, – банку останется только обращаться напрямую к наместнику, чтобы либо придать контрактам законную силу, либо потребовать возврата выданных сумм. Я встречалась с наместником и не думаю, что он захочет забрать деньги у своих горожан и отдать их банку, который спешно сворачивает деятельность в его городе.

– И где сейчас эта книга? – спросил Паэрин Кларк.

– В сейфе, арендованном у наместника для меня как частного лица, вне связи с банковскими делами. А ключ к шкатулке хранится у человека, которому нет ни малейшей выгоды содействовать банку. Если я расскажу ему о содержимом шкатулки, вы можете пустить все документы на растопку кухонного очага.

– Это пустые угрозы. Если дело откроется, вас обвинят в подлоге, краже, умышленном обмане. Мы потеряем только деньги, а вы будете гнить в тюрьме до конца жизни.

– Я сумею вывезти ее из города, – вмешался Маркус. – Все королевские гвардейцы будут кататься по земле от хохота, потешаясь над вашим банком, так что выбраться будет несложно. К середине зимы Китрин уже будет в надежном месте за пределами Биранкура.

– Мы – Медеанский банк, – заявил Паэрин. – Вам от нас не уйти.

– Я Маркус Вестер. Я убивал королей. И блефовать не умею. Только попробуйте ей угрожать, и…

– Прекратите оба, – возвысила голос Китрин. – Я предлагаю вот что. Оставьте филиал как есть, только назначьте нотариуса из головной дирекции. Объявим, что он будет помогать с бумагами. Я – представитель банка, но все сделки контролирует нотариус.

– А если я откажусь?

Хотелось выпить. Хотелось в теплую постель, где ее обовьют мужские руки. Хотелось верить, что она поступает правильно.

– Я сожгу филиал дотла, – сказала она.

Мир балансировал на лезвии клинка. Ревизор, закрыв глаза, откинулся на спинку кресла.

«Ну и ладно, – мысленно отмахнулась Китрин. – Провести зиму в бегах было не так уж плохо. В этот раз, по крайней мере, можно не переодеваться мальчиком».

– Вы ничего не подписываете, – решил наконец Паэрин Кларк. – На всех контрактах ставит подпись нотариус, только он один. Переговоры ведутся исключительно в его присутствии. Если он принимает решение вразрез с вашим, вы подчиняетесь. Управление филиалом остается за головной дирекцией. Вы – номинальная фигура. Не более того.

– Меня это устраивает, – сказала Китрин и мысленно добавила: «Пока не найду способа все изменить».

– И вы отдадите мне упомянутую книгу с записью о вашем возрасте. До моего отъезда.

– Нет, – заявил Маркус. – Если отдать книгу, Китрин лишится последнего. Вы сможете все переиграть, и она останется ни с чем.

– Ей придется мне поверить.

Китрин проглотила ком в горле. Тошнило. Хотелось запеть.

Она кивнула. Паэрин Кларк некоторое время сидел недвижно, затем взял со стола письмо, которое писал перед ее приходом, и со вздохом разорвал его в клочки.

– Кажется, мне придется написать другой отчет, – криво улыбнулся он. – Поздравляю вас с новым банком, магистра.

Казнь Фелдина Мааса затмила церемонию погребения его жены. Гедер, оказавшись перед выбором, решил в пользу казни, так же поступили большинство придворных. Трон короля Симеона стоял на возвышении, рядом в похожем кресле сидел принц Астер в черном горностае – как и отец. В середине пустого зала преклонил колени Фелдин Маас. Его запястья и щиколотки были перетянуты веревкой, и даже с галереи, отгороженной витым шнуром, Гедер разглядел синяки на его ногах и длинные, в струпьях, черные полосы на спине. Вокруг приговоренного стояли десять палачей в стальных масках, напоминающих оскаленные морды; затупленные мечи сплошь покрывала ржавчина.

Где-то стукнули в барабан – глухой удар разнесся в тишине зала, нарушаемой лишь шепотом какого-то придурка в дальних рядах толпы. Гедер попытался не обращать внимания на людей, сосредоточившись на действе. Хотя он приехал довольно поздно, вельможи отвели ему лучшее место в ближней части галереи, так что зал открывался перед ним как на ладони. Рядом стоял Доусон Каллиам с двумя сыновьями. Все взгляды, не устремленные на Мааса, были прикованы к Гедеру, и юноша в очередной раз пожалел, что не догадался отдать в переделку черный плащ, привезенный некогда из Ванайев: за лето Гедер похудел, и плащ теперь свисал с плеч неловкими складками.

Король Симеон – суровый, с посеревшим лицом – поднял руку; барабан смолк. Толпа на всех трех ярусах галереи затаила дыхание, и даже придурок в дальних рядах наконец умолк.

– Тебе позволено последнее слово, предатель, – разнесся по зале голос короля Симеона.

Фелдин Маас медленно покачал головой.

Нет.

Король махнул рукой, и палачи, шагнув вперед, вонзили каждый свой клинок в тело преступника. Гедеру говорили, что мечи специально оставляют тупыми, чтобы убивать не столько железом, сколько усилием палачей – для пущей наглядности. Раздался крик Мааса – только один, – палачи отступили, оставив в растекающейся луже тело с торчащими из него десятью клинками. По толпе прошел вздох, как ветер по верхушкам деревьев.

Король Симеон встал, позади него принц Астер казался статуей самого себя, вырезанной из бледного камня. Гедер задумался, каково девятилетнему мальчику узнать, что взрослый человек задумывал его убийство, и потом собственными глазами видеть жестокую расправу.