– Господь велит быть щедрыми…

Маркус шагал вдоль повозок, пропуская слова мимо ушей, и высматривал жуликов и грабителей, обычно мелькающих в таких толпах. Стражники каравана занялись тем же: в уловках толпы они разбирались куда лучше Маркуса, и капитан лишний раз подивился тому, как ценны актеры для охранного дела. Дойдя до последней подводы, он повернул обратно. Через три повозки от него мастер Кит, нагнувшись, вложил монету в ладонь какому-то старику.

– Не потакайте! – крикнул Маркус. – Они же врут.

– Не все, капитан, – улыбнулся Кит. – Многие, но не все.

Маркус поравнялся с фургоном, везущим шерсть, и взглянул на девушку, которая так и не сменила мальчишеских одежд. Рядом с циннами, которые встречались в толпе, становилось яснее, что она не просто хрупкий подросток из первокровных: пусть волосы ее темнее, черты тверже, а кожа не так бледна – сходство с циннами было налицо. Заметив взгляд Маркуса, девушка несмело улыбнулась, но капитан отвернулся от нее с той же решимостью, что и от нищих, – и по той же причине. Чем ближе к цели, тем тяжелее сгущалось предчувствие. Разговор неминуем, именно сегодня, и единственным решением – правильным, верным, лучшим, после которого вновь исчезнут ночные кошмары, – будет ей отказать. Взгляд Маркуса упал на Ярдема: сидя на передней подводе, тот бесстрастно смотрел ему в глаза.

В давние времена, столетия назад, Порте-Оливу ограждали высокие крепостные стены. Теперь по обе стороны белокаменной ограды шумел рыночный квартал: и с северного конца арки, ведущей сквозь стену, и по другую сторону одинаковые торговцы выкрикивали все те же названия рыб свежего улова. Грозная стена, возведенная в годы войн, покоилась среди буйной толчеи, как гигантский хищник, утомленный охотой. Во внутренней части Порте-Оливы драконья дорога, расширяясь напоследок, переходила в гигантскую открытую площадь.

Толчея здесь царила не меньшая, чем на подступах к городу. На восточном краю площади возносился над толпой величественный мраморный храм высотой в пять человеческих ростов, на западном конце красовался дворец наместника, сложенный из красного кирпича и украшенный цветными стеклами. Глас Бога – и длань закона: две власти, служащие престолу. Между ними, разбросанные по площади, виднелись деревянные помосты с узниками, выставленными на позор. Куртадам со слезящимися глазами и отрубленными кистями рук держал перед собой прикрученную к обрубкам табличку «Вор», вымазанная в нечистотах и отбросах женщина из первокровных сидела под деревянным символом сводничества. Трое цинн, чью бледную кожу у глаз густо облепили мухи, болтались на виселице – убийца, насильник и совратитель малолетних. Помосты служили простым и наглядным способом ознакомить чужаков с местными законами.

Караванщик исчез во дворце и вернулся через добрый час, неся в руках каменные фигурки на кожаных шнурах – их предстояло привязать к повозкам в знак того, что дорожная пошлина благополучно уплачена. Крикнув погонщикам, он повел караван по мощенной бледным камнем мостовой, которая вела во внутренний двор.

Путешествие закончилось. Маркус прошел к передней подводе.

– Можете пересчитать, – сказал тимзин, вручая ему полотняный кошель, звякнувший в руках.

– Незачем, – ответил Маркус.

Караванщик удивленно пожал плечами.

– Как хотите. Не говорите потом, что я вас обсчитал.

– Не скажу.

– Отлично.

Маркус кивнул и занялся кошелем. Отложив долю для себя и Ярдема, он, несмотря на только что сказанное, пересчитал остаток. Все сошлось.

Труппа собралась у своего фургона, все по-прежнему в доспехах и с мечами. Дорога их частью изменила, частью оставила прежними: актеры посуровели, каждый владел мечом не хуже солдата, и при этом они хохотали и шутили не меньше, чем некогда в ванайской таверне. Сандр и Смитт соревновались, кто дольше простоит на руках, Кэри с Опал и Микелем обихаживали мулов, остроты и колкости сыпались дождем. Мастер Кит восседал на высокой скамье возницы, глядя на веселье, как милостивый святой из древних преданий. Маркус подошел к повозке.

– Кажется, мы все-таки довели дело до конца, – сказал мастер Кит. – Хоть я и не ожидал такого разнообразия событий.

– Хорошая комедия выйдет, – ответил Маркус.

– По-моему, очень похожая на жизнь.

– Да?

– В мире все смешно – но только если смотреть издалека.

– Наверное, – кивнул Маркус, передавая актеру деньги. – Чем теперь займетесь?

– Порте-Олива вроде бы не хуже других городов. Скорее всего, вернемся к актерству. А для начала можно и отдохнуть. Здесь обычно много актеров-кукольников – может, удастся одного-двух взять к нам.

– Работать с вами одно удовольствие, – признался Маркус. – Все обернулось лучше, чем я ожидал, учитывая обстоятельства. Надеюсь, еще увидимся тут в городе. Мы остаемся до весны.

– Спасибо, что не кастрировали Сандра. Мне все-таки хочется когда-нибудь сделать из него актера на главные роли.

– Удачи вам с ним.

– Всего доброго, капитан Вестер. Не устаю удивляться, насколько редки люди вроде вас.

Что ж, с этим тоже покончено. Караванщик уже шел от повозки к повозке, сверяя списки и собирая подписи. У плеча Маркуса возник Ярдем.

– Нам понадобятся люди, – проронил он.

– И ведун. Войны здесь нет, кого-нибудь найдем.

Тралгут дернул звякнувшим ухом.

– А если девчонка захочет нанять нас для охраны, вы согласитесь?

Маркус глубоко вдохнул. В городе пахло конским навозом, рыбой и морской солью. Висящая в воздухе дымка затмевала небо – вместо голубого оно казалось почти белым. Капитан медленно выдохнул:

– Нет.

Караванщик уже подошел к фургону с шерстью, Китрин теперь стояла перед ним, как узник перед судьей, – выпрямив спину, глядя прямо перед собой. Одна, вокруг незнакомый город: ни защиты, ни представлений о будущем.

– Тогда можно идти, – напомнил Ярдем.

Маркус покачал головой:

– Надо ей хотя бы сказать.

Караванщик двинулся дальше. Маркус глянул на тралгута, на девушку, сплюнул и пошел к ее фургону. «Сказать ей, покончить разом, – уговаривал он себя. – И забыть. И жить дальше».

Китрин встретила его тусклым, остекленевшим от усталости взглядом. Но даже сейчас, бледная больше обычного, она гордо подняла подбородок.

– Капитан.

– Мы с Ярдемом решили, что не будем тебя охранять, – сообщил Маркус.

– Ну что ж, – бесстрастно ответила девушка, как будто он сказал ей, что утром взошло солнце.

– Мой тебе совет: возьми, сколько сможешь унести, остальное брось. Сядь на корабль до Лионеи или Дальней Сирамиды. Начни новую жизнь.

Караванщик свистнул, первая подвода отделилась от обоза – караван официально прекратил существование. Повозки стали со скрипом разъезжаться – к нужным рынкам, каждая в свой квартал. Тронулся в путь и актерский фургон, мулов которого Сандр и Смитт вели в поводу, расчищая перед ними дорогу. Китрин бель-Саркур, сирота и воспитанница Медеанского банка, начинающий контрабандист, почти взрослая женщина, – устало смотрела на Маркуса.

– Удачи, – выговорил он и зашагал прочь.

***

Как и сказал мастер Кит, соляной квартал Порте-Оливы населяли куклы. Уличные кукольники торчали здесь чуть ли не на всех углах и, прячась за ширмой или в коробе, окликали прохожих голосами персонажей. Куклы – вроде нечестивца-ясурута Грошика и тимзинских хитрецов Таракашек – сыпали избитыми расовыми шутками или, как полоумный король Ардельхумбельмуб в необъятной короне, высмеивали политиков. А некоторые – как первокровный Станнин Афтеллин, мечущийся в любовном треугольнике между флегматичной дартинкой и водящей его за нос циннийкой, – мешали в кучу и политику, и расовые насмешки, и непристойности.

Другие персонажи предпочитали более знакомые зрителям поводы. Посреди представления о жирном мяснике, который коптит окорока навозным дымом и сует в колбасу рубленых червей, из толпы вдруг выскочила циннийка и обрушилась на кукольника с обвинениями – ему, дескать, заплатил мясник-конкурент. В другом месте четверо королевских гвардейцев с мечами и в медных витых ожерельях, глядя на сценку об изюме и принцессе-волшебнице, недобро хмурились – аллегория, в чем бы она ни состояла, грозила кукольнику неприятностями.