– Ну, так и прочее зверьё поступает, – поддержал докладчика Гоб.

– У Рамаза с Бестолочью тоже нет природной тяги к людоедству, – помог ему Гнер. – Нормальные ребята. Они, помнится, сразу признали в нас «своих людей».

– Так у грагов что, раздвоение личности? – не поверил Радгар.

– Раздвоение ощущений, – поправила его Лэти. – Примерно так: еду можно есть, а человека нет. Это его изначальное понимание. Граг в этом не сомневается, не решает, как поступить. Осознаёт разницу совершенно чётко. Но человек мало чем отличается от прочих животных. Он тоже из мяса. А мясо это еда. Внуши это грагу, и человек станет едой. Еда, значит, можно съесть. Но это ещё полбеды. Будь новая установка качественной, граги вели бы себя, как обычные хищники. А у них в башке вообще какая-то недоваренная каша: еда, значит, можно съесть, но съесть нельзя, но можно.

 – Ну, ясно, откуда у них раздвоение, – зло процедил Гоб, поглаживая морду Тарана, которому от той ласки ни тепло, ни холодно. – Ситуация-то дурацкая, неестественная. Заморочили бедолагам голову.

– Приказ пойти куда-то и сожрать там людей не отвечает их собственным потребностям, – взялся умничать ещё и Гнер. – Это порождает ощущение насилия.

– Новая установка встала поперёк природы грага, – тут же поддакнула Лэти. – И эта червоточина торчит прямо в центре его мира. Вызывает у него болезненную тревогу и неимоверное раздражение.

– Час от часу не легче, – пробурчал Чедом. – Мало, что людоеды, так ещё и психи.

– Да погоди ты! – досадливо рявкнул Радгар. – Дай разобраться.

– Помнишь, как мы всё гадали о кабаньих нашествиях? – задумчиво напомнил ему Юрат. – То припрутся, а то всё нету и нету. Тишь да гладь.

– С этим уже понятно, – сухо обронил Радгар. – Здешние ведьмы их науськивают. Уж не ведаю, чем мы им так не потрафили.   

– А коль припрутся, так носятся, будто бешеные, – и не думал затыкаться Чедом. – Не стока сожрут народу, скока затопчут да порвут. Опять же, заборы рушат, дома норовят повалить. Точно, что психи.

– Вы и в это вникли? – поинтересовался Радгар, не слишком обнадёженный шансом получить ответ.

– Вникли, – паче чаяния обнадёжила Лэти.

– Чего ж от нас утаили? – укоризненно проворчал неугомонный правдолюбец Чедом.

– Хотели убедиться, – пожала плечами гадюка. – Немного поколдовать над головами грагов, – выдала девица, обучавшаяся в престижном лицее, и стрельнула в манипулятора насмешливым взглядом.

– Их послали уничтожать и людей, и место, где они живут, – подвёл итог Гнер. – Значит, это война, а не капризы сбрендивших женщин. Они вас отсюда выживают. Всё, считаем, что с этим разобрались. Дон, что дальше?

– Ты сам всё сказал, – пробурчал стабилизатор системы, которая и без него прекрасно функционировала. – А война уже ваше кровное дело. Ты командуешь силовиками системы, – бросил он Гнеру, – вот и командуй.

– Я с вами. Это моя земля. Я должен знать, чего нам ждать дальше, – тут же пошёл качать права теперь уже бывший барр из Чесла.

– Э! А я? – возмутился Чедом, занимая вертикальное и весьма угрожающее положение.

Таран поднял голову, оценивая угрозу его обожаемому дружку, сидящему рядом с бунтарём. Мамонт раскатисто квакнул и покосился на Гнера, дескать, порвать или он тебе ещё нужен?

– Ты не объект системы, – не стал и дальше шифроваться Аэгл. – Будешь ждать нас на базе.

– Не много ль на себя берёшь, южанин? – повёл могучими плечами торчащий столбом Чедомушка-богатырь.

Гнер окинул его взглядом… И тут детинушка взвыл, складываясь пополам. Повалился вперёд – кабы не Гоб, так бы и рухнул мордой в костёр. Облапал голову и гулко мучительно застонал. Дон укоризненно хмыкнул и дал команду манипулятору стреножить остальных аборигенов. Радгар с Юратом лишь вознамерились подняться и встать плечом к плечу – или как там у них полагается? И тут же вытаращились друг на друга, мол, я один такой деревянный, или у тебя та же бодяга? Пошевелиться не удалось ни одному, и пара въедливо-настороженных глаз уставилась на… Дона. Надо же: быстро уразумели, кто им пакостит.

– Не нужно делать глупостей, – холодно посоветовал манипулятор. – Не стоит с нами ссориться. Один дурак не стоит того, чтобы лишиться полезных союзников. Не такая уж он ценная личность, чтобы расплачиваться за него всем Черногорьем.

– Он не пойдёт, – прокаркал Гнер.

– Чедом не дурак, – обиделся оживший Юрат, метнувшись к затихшему другу.

Даслана и не думала разбираться в хитросплетениях суровых военных натур: сначала наподдала бузотёру, а после усыпила от греха подальше – и всех делов.

– У него двух дружков порвали с месяц назад, – попытался объясниться Юрат.

– Он не пойдёт, – бесстрастно согласился Радгар, шевеля плечами, дабы убедиться в дееспособности. – Идём не ради мести, – счёл он верным пояснить Юрату. – Нужно дело сделать.

– Я хочу спать! – нарочито капризным тоном заявила Лэти.

– Значит, все хотят, – медовым голоском провозгласила Даслана. – Намерены пошуметь, валите куда-нибудь подальше.

Мамонт с Тараном ласково засвистели в её сторону носами. И засверкали туповато-умильными взглядами, какими обычно испуганные отцы таращатся на своих сморщенных орущих новорожденных отпрысков.

– Я приготовлю постель, – предложил зазнобе Гнер от всей широты любящей души.

Получил благосклонный кивок, нагнулся и стряхнул со своего спальника Лэти. Мелкая ойкнула, но скандалить не стала. Спихнула Дона со своего спальника – а он-то думал, что воевал за своё. Но своё уже торчало в руках хихикающей Дайны. Подружки направились к заранее очищенному от камней пятачку: подальше от прочих участников похода. В походе они спали втроём, укрываясь другим спальником. Иной раз, конечно, поддувало из-за нарушения герметичности упаковки, но Лэти молодожёны предпочитали укладывать между собой. Не доверяли себе по причине пылкости натур: от вынужденного целомудрия подпирало у обоих.

Дайна, чуток повозившись, моментально выключилась: она умела экономить здоровье и в труде, и в экзотичной жизни туриста. Лэти нежно поцеловала уснувшую подругу и… Вцепилась в зевающего манипулятора бестрепетной когтистой лапой хищной стервы:

– Что мне делать с Юратом?

– Помой, упакуй и пошли по почте, – пробурчал Дон, демонстративно закрыв глаза.

– Кончай паясничать, – потребовала мелкая, пребольно ткнув ему пальцем под дых.

– Тогда разбомби его фазенду! – процедил Дон. – И брось его растерзанный труп на обагрённых кровью развалинах.

Лэти тихонько хихикнула. И тут же зашипела, требуя не привлекать внимания к их любопытной склоке. Одного поля хрен – досадливо констатировал Дон, что мелкая растёт точной копией сводной родной сестрицы Лэйры.

– Это беспредметный разговор, – сдался он, изображая на лице внимание с пониманием и терпением вдогонку.

Всё, как любят женщины.

– Лэти, скажу красиво: с тем, кто тебе не нужен, лучше не связываться. Оставить по себе добрую память. Тогда в будущем мы сможет рассчитывать на помощь замечательного друга, которым ему придётся стать. И прилично, и честно, и полезно в разрезе достижения нашей обеспеченной свободы.

– А кто тебе сказал, что он мне не нужен? – хмуро осведомилась пошатнувшаяся «статуя великой женской свободы».

– Ты, – даже удивился Дон дурацкому вопросу.

– Потому что вообще подняла этот вопрос?

– По тому самому. Вон Паксае не пришло в голову обсуждать с братом планы на жизнь. Сбегала замуж в кусты за его спиной и всё: честно семействует.

– Пошляк! – многозначительно прошипела гадюка.

– А ты прицепилась, так не вякай! – шёпотом огрызнулся Дон и вернулся к прерванной дискуссии: – Если хочешь чего-то хотеть, сначала узнай, чего ты хочешь. Даже если забыть о твоей «гадской» натуре, общую картину от этого не перекосит: тебе категорически не хочется становиться женой и хозяйкой. Всё, чего ты хочешь, так это поскорей разобраться с последним камнем преткновения и расслабиться. Сидеть в нашей Утробе и точно знать, что никому не отдашь своё гадючье гнёздышко. Интересно будет взглянуть на тебя лет через двадцать.