Она резко встала. Требовательно протянула руки к найдёнышу-щупу. Девчушка не без труда выпростала головку из объятий беловолосой. Внимательно посмотрела на черноглазую… И вдруг потянулась к ней…

Лэйра вскинула малышку на руки и спросила:

– Значит, это у нас Грана? Граничка.

Девчонка кивнула и уложила головёнку на плечо доброй девушки из далёкой страны. Подоспевшая Данька поразилась: сиротка глядела на этих господ, будто равная на равных. Вовсе не так, как смотрят на господ простолюдины. А те и не думали яриться. Даже больше: суровые иноземцы разом подобрели, помягчели лицами. Колдун довольно покивал и сказал непонятное:

– Ещё один объект системы.

– И снова девица, – с деланным безразличием заметил Гнер.

– Завидуй молча, – посоветовал Дон.

– Так! – активизировался Гнер. –  Лэйра, мне надоело торчать в этой замызганной хибаре. Вы собираетесь заниматься делом?

– Аэгл, не будь занудой, – небрежно отмахнулась гадина. – Мы тоже не в восторге от этого клоповника. Так что давайте, валите отсюда. Займитесь чем-нибудь полезным, но во дворе. Мы быстро. Руф, тебя так же касается: исчезни!

Данька и не подозревала, что такие важные госпожи так ловко управляются с помывкой холопов. Обретенную драгоценность обихаживали в две пары рук – голубоглазая Даслана сказалась её тёткой – и всё с обхождением, с лаской. Пусть бы одна тётка – госпожа Лэйра тоже лелеяла сиротку, будто родную кровь. Да что-то негромко ей растолковывала – Данька ни слова не поняла, кроме каких-то пустяков. А Граничка внимательно слушала и кивала намыленной головёнкой. Она вовсе не дичилась с непривычки новых знакомцев. Мигом отмякла и принимала заботу, словно нечто обыденное. Диво, да и только!

 Даньке-то с помощью и приткнуться было некуда – и без неё дело ладилось. Но госпожа Лэйра пристроила её разбирать детские вещички, что гости приволокли с собой. Целую кучу! Да такое всё дорогое, что завидки берут. Не каждому барру под силу этак-то рядить детишек – баловство, да и только, коль они растут, как грибы. А Граничке отвалили столько, что носить-не сносить – сетовала про себя рачительная крестьянка.

Когда отмытую до скрипа девчушку принялись обряжать, в трактир ввалился мальчишка.

– Лэйра, Дон спрашивает: вы здесь остаётесь или совесть поимеете?

Руф фыркнул, придирчиво обозревая их новое приобретение. Очередную часть их таинственной «волшебной» системы, принадлежностью к которой жутко гордился. Замызганная пигалица ему поначалу не слишком понравилась. Но этот паршивец давно уже научился распознавать сеансы мысленного общения своих могущественных покровителей. На лбу у вас читает, что ли – восхищалась Паксая своим любимцем. То, что девчонка такая же гадина, как и остальные, Руф уразумел быстро. Обиделся на минуточку, что от него скрывали сей эпохальный факт. Но все эти страсти просвистели в его голове морским бризом – он принял малявку к сведению и успокоился.

– Ты знаешь ответ, – поморщилась Лэйра, осторожно распутывая светлые мокрые волосики Гранички.

– Либо совесть поимеете, либо одно из двух! – ехидно оскалился Руф, плюхаясь на лавку. – Мы грабить-то их будем? – обвёл он хищным взглядом обеденную залу трактира.

– И чем ты тут прельстился? – наконец-то улыбнулась хмурая Даслана, причёсывая племяшку.

– Вшами, – подсказала Лэйра. – Своих-то у нас большой недостаток. А нашему засранцу без вшей просто зарез.

– Потому тебя мужики и не любят, – авторитетно заявил Руф, ковыряясь в ухе. – А Паксаю с Лэти любят. Они добрые. А ты, как жгучий репей, что попал под хвост.

– Руф! – укоризненно вскинула брови Даслана.

– А я тут не при чём, – моментально открестился малолетний нахал от сомнительного авторства. – Так Дон говорит. А ему видней: он им старший брат, и знает, что говорит.

– Нашёл, кого посылать, – пренебрежительно оценил обстановку Гнер, переступая порог.

– А я тебе говорил: драть его надо, – обстоятельно прокомментировал из-за его спины Дон. – А вы с мужиками развели антимонии: у нас рука тяжёлая, а сироту грех калечить. Ну, долго эта цирюльня нам будет нервы мотать? Девки, вам совсем неинтересно, как там наши? Думаете, дед с Лэти до бесконечности смогут держать грагов за рога? Если эти свиньи вырвутся в село, тут лет десять трава расти не будет.

– Двадцать, – холодно внёс поправку Гнер.

И грозно выстроился перед двумя клушами, что битый час кудахчут над единственным цыплёнком.

– Дядюшка, – вскинула на него Граничка голубые глазёнки.

Арм присел на корточки, положил на русую головку свою громадную руку:

– Что, милая?

– Просить хочу, – прошелестел простуженный детский голосок.

– Проси, моя девочка, – заметно напрягся Гнер. 

– Можно Даньку?.. Можно её с нами? – чуть громче произнесла Граничка. – Она хорошая. Ей плохо тут.

Гнер поднялся на ноги. С нескрываемым неудовольствием оглядел скукожившуюся в уголке трактирную служанку. Дон тоже решил рассмотреть «просьбу» щупа попристальней. Юная, милая, глазки умненькие в отличие от большинства этих деревенских коров. Неплоха, но вот так сразу и в семью – стабилизатор с сомнением покачал головой.

– Я верю только ей, – твёрдо постановила маленькая гадина, и Дон заколебался.

– Девчонка спасла её от голодной смерти, – напомнила Даслана. – Оберегала не только от голода и холода, но и от насилия, – почти по слогам отчеканила она.

– Что?! – вскипел Дон, скрестив взгляды с Гнером.

– Не дури, – процедил арм, обрывая грозящую обрушиться на мир бурю.

Дон зажмурился и… кивнул.

– Хочешь, чтобы я выпустил им кишки? – бесстрастно уточнил Гнер. – Без этих ваших штучек, чтобы не привлекать ненужное внимание.

– Нет, – борясь с бурлящим в башке гневом, выдохнул Дон.

– Тогда кончайте тянуть время, – скомандовал арм гадинам. – Расселись, как на собственной террасе. Уходим.

– Как скажешь, мой господин, – беззлобно съязвила Лэйра и оглянулась на ожившую распрямившуюся Даньку: – Ты сама-то хочешь покинуть родных? Уйти с опасными незнакомцами.

Данька сама не поняла, как осмелилась так расторопно выскочить из своего угла и поспешно закивать.

– С колдунами? – голосом эпической злодейки прошипела гадина.

– Прекрати, – поморщилась Даслана, передавая племяшку в надёжные руки стабилизатора своей системы.

Граничка приникла к груди Дона и облегчённо закрыла глазки, обмякая. Маленький щуп обретал не просто семью, где всякое бывает. Он стал частью системы, для которой и был создан. Систему, в которой всё и вся настроены на его защиту.

Дон с Гнером направились во двор, не желая больше терять время со всякими там канительщицами.

– Твои родичи точно не станут тебя разыскивать? – дружелюбно спросила Даслана, натягивая перчатки на сполоснутые в тазу руки.

– Сирота я, – осторожно напомнила Данька, переминаясь с ноги на ногу.

Отчего-то ей казалось, будто эти иноземцы давным-давно знают про неё всякую всячину.

– Собери вещи, – приказала Лэйра, застёгивая куртку. – Поедешь с нами.

– Я не из служилого сословия, – честно напомнила Данька о ничтожном своём положении. – Из крестьян. Куда мне в прислугу к благородным? – почти прошептала она.

Понимала, что никак, никак нельзя ей пользоваться таким случаем по одному только слову высокородной, но все ж таки малявки. Что у крестьян, что у высокородных – за детишек в Рунии всё и всегда решают только взрослые. А малые должны их слушаться и не выпячивать себя не по делу. Госпожа Даслана взяла её двумя пальцами за подбородок. Заглянула в глаза так, словно и руками туда залезла, и до самого сердца достала. Помолчала, что-то обдумывая, а потом изрекла:

– Как высокородная от рождения, я сама решаю: кто мне подходит, а кто нет. А потому никакой Даньки на свете больше нет. И никогда не будет. Деревенская девка Данька умерла.

– Как? – выдохнула та, затаив дыхание.

Не понимала: бояться ей или чего?

– Так и умерла, – слегка усмехнулась госпожа, отпуская её подбородок. – Для всех, кто тебя знавал, и навсегда. Отныне твое имя Дайна. Да-да, – вновь усмехнулась Даслана изумлению в глазах девушки. – Ты будешь носить имя, что дается женщинам сословия властителей или воинов. Надеюсь, что с честью, – вздохнула она. – Пять минут тебе на сборы. Не копайся!