– Ты со мной… не хочешь? – сразила его вдогонку Дайна, участливо заглядывая в глаза пентюха, что не торопился распускать руки. – Ты не думай: я девица. Никого до себя прежде не допускала. Ты один по сердцу пришёлся.

– И ты мне, – с облегчением выпалил Дон, ибо запруду прорвало. – И… с тобой я очень хочу. Но не так, – досадливо огляделся он, дотумкав, в чём суть проблемы. – Не по кустам. Не впопыхах и не украдкой. А всерьёз и надолго.

– Ты что ж, замуж меня зовёшь? – обалдело вскинула руку Дайна, словно желая откреститься от соблазняющей её нечисти.

– Зову, – с полной уверенностью в подобном шаге заявил Дон. – Пойдёшь?

– За тебя? – задумчиво протянула разумница, не привыкшая кидаться на всё, что блестит.

Будь оно так, жирная Можка давным-давно бы сыграла в ящик. А Дайна, женив на себе её тупое отродье, прибрала бы к рукам столь выгодное предприятие, как трактир на бойком месте. Но эта девочка ценила себя гораздо выше – слава Будде, что она такая, а то бы Дон здорово разочаровался. Кажется, он реально втюрился, и это грело, как… Давно он не испытывал подобных будоражащих чувств.

А если эта сволочь «барбос» сунется сейчас химичить в его закипающей крови, он зароет его, даже ценой самоубийства. Блок внутренней защиты внял и отцепился со своей дебильной манией наведения стерильного порядка в психике манипулятора.

– Я бы за тебя пошла, – тихонько призналась Дайна на полном серьёзе, потупив глазки. – Да оно ж тебе незачем. Куда тебе такая деревенщина.  

– Я и сам деревенщина, – ухмыльнулся Дон, обнимая её за плечи и целуя в висок.

– Смеёшься, – недоверчиво покосилась невеста на многомудрого и одновременно поразительно бестолкового жениха.

– Чем хочешь клянусь, – побожился он и откинулся на спину, увлекая Дайну в горизонтальное положение.

Она уложила голову ему на грудь и так выдохнула, словно сутки не дышала.

– Мой отец обычный торговец, – задумчиво поведал Дон, ласково оглаживая рукой её плечи и спину, а губами макушку.

Большего по-прежнему не хотелось. Было дико приятно лежать с ней просто так и пялиться в тёмное небо. И дико же досадно выслушивать отчёт «системника» о том, что кое-кому неймётся. Дескать, объекты Лэйра и Паксая на распутье: встрять в прелесть его момента, или это совершенно точно не тот случай. Не тот – послал Дон Лэйре конкретный такой командный импульс. Невдалеке яростно зашушукались, и кто-то кого-то поволок прочь, треща кустами. Впрочем, Паксая вскоре вернулась с парой спальников и кружкой горячего чая. Оставив подношение рядом с братом, выудила из кармана мешочек со сладостями, кинула на спальник и уметелила прочь. Не девки у него, а золото. Они с Дайной хлебнули чайку, завернулись в спальники и проспали в обнимку до утра. Если можно так сказать.

С утреца Дон попытался всласть поворчать, дабы компенсировать дискомфорт на отдыхе. Рассчитывал на поддержку девок, но у тех в головах сменился ветер. С утра их всё устраивало – армы, досконально изучив «противника», подлизались к ним готовыми кострами и горячим чаем. В лагере царил мир и благоденствие, вставшие поперёк глотки одному лишь стабилизатору системы. Они-то все выдрыхлись – даже армы между высиживанием на посту. А Дона то и дело теребили «ищейка» с «эрудитом»: первая всю ночь что-то обнаруживала, а второй всю ночь это опознавал. Задрали суки – поубивал бы!

Дружок явился тика в тику к моменту старта. Вывалился из намеченного к штурму густого хвойного леса и встал в позу, мозоля глаза раздражённым грагам.

– Мне одному кажется, что у него что-то на уме? – осведомился Фуф у всех гадов чохом.

– У всех тут вечно что-то на уме, – проворчал Тарьяс, закинув рюкзак Лэйры на спину Троцкого.

И вдруг решительно направился к рассевшемуся поперёк дороги гигантскому псу. Впрочем, здоровенный мастер на его фоне смотрелся менее жалким и неконкурентоспособным, чем некоторые. Фуф снял со спины Гортензии заверещавшую Гранку, и та понеслась к новому любимцу. Даслана тяжко вздохнула и потащилась следом: не защищать, а оторвать своенравную засранку от игрушки. В результате на бедном пёсике повисли трое любителей-собаководов. Затискали неосторожного зверя до потери ориентации в знакомом диком пространстве. Ему нравится – возразил «эрудит». И тут же добавил, дескать, объект пёс притащился не из праздного любопытства. Процентов восемьдесят с гаком вероятности, что у него намерения.

– Грана! – наорал Дон на эксперта, не горя желанием приближаться и становиться часть их экспозиции. – Чего ему надо?!

– Значит, ему реально что-то нужно, – удовлетворённо кивнул подкравшийся к манипулятору Гнер.

– Всем тут вечно что-то нужно, – передразнил Фуф мастера и обернулся к деду.

Тот уже сидел на дремлющем – пузом на земле – Блюмкине и разглядывал карту Грассина. Даже уткнувшись носом в карту, он знал, чем занимается каждый из вверенных ему объектов. Поэтому КУС пошуровал в головах Гранки с Дасланой, выудил оттуда отчёт о намерениях пса и, не понимая головы, сообщил:

– Он желает нас куда-то проводить. По его мнению, дело серьёзное. И нам туда обязательно надо попасть.

– Попадём? – уточнил Гнер у Дона.

– А тебе как? – уныло процедил манипулятор.

– Думаю, стоит, – пожал плечами командир внутрисистемного отряда специального назначения.

– Конечно, стоит, – встрял Фуф. – Чего мы теряем?

– Моё терпение, – насупился Дон.

– Не беда, – хмыкнул Фуф. – Ты там давай, стабилизируйся. А то совсем раскис. Не выспался что ли?

Дон зарычал, а Фуф заржал и потопал к супруге, самостоятельно карабкающейся на борт своего танка. Гортензия, присев максимально удобно для штурмующего её пассажира, нежно квакала слова поддержки. За её спиной Руф возился с Рамазом и Бестолочью. Оба – едва оказались на родине предков – заметно поприпухли и вели себя осторожно. А с появлением пса и вовсе ушли в подполье под брюхо матери. Милующаяся со своим Ромео Лэти пожалела малышню и посоветовала:

– Руф, думаю, тебе пора оседлать Рамаза. С тобой парню будет спокойней. Он уже достаточно сильный, чтобы тебя нести. Кстати, и Гортензии будет спокойней, что хотя бы один из сыновей пристроен.

Руф критически оглядел топчущегося Рамаза: кабанчик то и дело косился на пса. Мальчишка тоже глянул на заласканного Дружка и пренебрежительно сплюнул:

– Подумаешь! Нашёл, кого бояться. Пусть только попробует вас обидеть!

Пацан не был мутантом. Но его эмоции – как и остальных близких им людей – граги улавливали и расшифровывали весьма достоверно. Бояться собак Руф просто не умел – с какой стати? И его уверенность в способности защитить от них грагов была стопроцентно искренней. Рамазу резко полегчало. А потом паренёк вообще позабыл свои печали, ибо Лэти уже достала спальник Руфа и взялась мастерить седло. Собственно, всего лишь уложила спальник на спину Рамаза. Тарьяс – системный рачитель и попечитель – считал, что изготовление настоящих сёдел для грагов пустая трата времени и материала. На таких боках подпруга будет лопаться легче мыльных пузырей. Но для грагов свёрнутый спальник на спине был сродни ударившему по плечу королевскому мечу.

 Рамаз важно надулся и вызывающе вылез из-за матери. Руф и прежде иногда залазил на него, но всего лишь для баловства. Нынче же всё иначе, всё взаправду и бесповоротно. Бестолочь жалобно квакнул вслед мигом повзрослевшему брату, отбывающему в новую жизнь. Но тот и ухом не повёл: младший брат в единый миг стал ещё младше и столь же неинтересней. Руф обнял поникшего Бестолочь за шею и взялся утешать. Но Рамаз остался непреклонен. Выстроился бок о бок с умильно сопящей матерью и приготовился послужить системе по-взрослому.

Дон обнаружил, что отвлёкшись на эту семейную возню, чувствительно успокоился. Собственно, абсолютно успокоился и вот уже несколько минут незаметно для себя обдумывает, чем же таким их желал заинтересовать Дружок? Отсутствие на псе отметок тутошних гадин ни о чём существенном не говорило. Он мог их сторониться по идейным соображениям – интеллект у партизана по оценке «эрудита» значительно выше среднего. Но мог просто не попасться им под руку: прилегающий к базе горный район на самом деле огромен.