– Да, не подумал я с этим немного, поторопился. Только вот, князь, подумай: неужели государь может от своего слова отказаться, а тем более от того документа, который сам же и составил? – поглаживая подбородок, спрашиваю фельдмаршала.

– Нет, никак нельзя, – сокрушенно покачал тот головой. – Но ведь можно и дополнить указ: мол, службы-то запрещены только в городе, а за стенами, если есть желание, они могут продолжаться. Таким образом, и слово государево соблюдено, и от папы нареканий не будет, все-таки ведь веру христианнейших братьев мы не трогаем.

– Действительно, разумно, просто здорово! Нынче же дополню указ. Я рад, что при моем батюшке были столь разумные люди, князь, и очень надеюсь, что и рядом со мной они останутся столь же умными.

С улыбкой беру старого фельдмаршала под локоть, отгибая входное полотно шатра.

– Так мы же всегда рядом, царь, – несколько недоуменно отвечает Шереметев.

– Присаживайтесь по правую руку от меня, князь, не будем ждать остальных, они сядут сами, – говорю князю, садясь на походный трон во главе стола и указывая на место рядом с собой.

Шереметев, поблагодарив кивком головы, сел рядом, следом за мной накладывая в стоящую перед ним тарелку снедь.

– Борис Петрович, вот вы видите, что я допускаю некоторые ошибки. Может, в силу молодости и неопытности…

– Что вы, ваше величество, это не ошибки, так, небольшие недочеты, – мягко улыбнулся фельдмаршал.

– Пусть так, но ведь они могут привести к очень неприятным для нас последствиям. Со временем я постараюсь, чтобы их не было, но ведь я все-таки человек, и ошибки могут быть и у меня. Поэтому я и хотел бы попросить вас, верных ставленников моего батюшки, преданных России, помочь мне в этом, думать вместе со мной.

– Но как я могу…

– Так пиши, Борис Петрович! Пиши экзерциции, пиши своды, пиши все, что считаешь нужным, а потом отдавай мне, и мы вместе подумаем, что из этого может получиться, а что стоит переработать или дополнить. Вот ты как думаешь, откуда Воинский устав появился?

– Сами писали, ваше величество?

– Не только я писал, князь, не только я… Все, кто мог, писали что-то свое. Мои ближники, учителя, даже враги наши шведы и те помогли нам! – с улыбкой отвечаю ему.

– А они-то здесь при чем, государь? – удивился Борис Петрович.

– Как это при чем? Разве устав не кровью проверяется? Не на крови пишется?

Фельдмаршал понимающе покачал головой. Да, действительно, это так, каждая ошибка в уставе – это сотни, а порой и тысячи жизней солдат, воспитанных неправильным образом на неверном уставе. Конечно, война есть война, и смерть ходит рядом с каждым из воинов, но ведь от выучки и взаимодействия, навыков командира зависит то, как долго старуха с косой будет обходить воинов стороной.

– Я понял вас, ваше величество, и постараюсь оправдать доверие, хотя годы мои уже не те. Могу сказать одно: ваш батюшка гордится вами! – чуть не прослезившись, тихо произносит Шереметев, поднимая бокал с вином. – За великого государя и его не менее великого преемника!

– Вы мне льстите, Борис Петрович, до величия моего батюшки мне далеко, очень далеко, – слегка зарумянившись, возражаю фельдмаршалу.

– А я так не думаю, государь…

Но поговорить дальше на интересующую меня тему не удалось, пришли штаб-офицеры и моя свита. Не дожидаясь приглашения, все начали рассаживаться, следуя каким-то непонятным для меня правилам. В походе, как я сам же и приказал, излишний официоз не нужен, достаточно того, что все ждут, пока сядет государь, и только потом садятся все остальные.

В силу того, что подготовка витязей, можно сказать, только началась, и квалифицированных офицеров витязей не так уж и много, то и рассчитывать на них в ближайшие года два-три не следует. Да, конечно, полк разрастется. Хотя, возможно, что и останется таким же. Ведь витязи не только воины, но и служители государевы. Проще говоря, после трех лет в рядах полка Русских витязей некоторые из них будут отправляться в места несения службы, соответствующие их воинской специализации. Кто-то будет инженером, кто-то продолжит заниматься артиллерией, другой же будет следить за порядком в городах и весях, еще кто-то попадет в мастерские или на заводы, будет курировать работу производственной машины.

Так что как бы я ни пытался изменить состояние дел в современной России, все равно почти все офицеры любой службы должны быть дворянами или боярами, потому что только дворяне имеют право занимать руководящие должности в войске. Правда, для этого они должны иметь, во-первых, общее начальное образование, во-вторых, специальное военное и, в-третьих, знать службу. Родовые связи и покровительство высоких чинов не должны мешать дворянину в приобретении необходимых навыков. Именно поэтому я просил фельдмаршала подумать о том, как бороться с этим неприятным и вредным фактором в нашей армии.

Конечно, первые наброски я уже сделал, благо мой батюшка уже позаботился об этом, разработав простую ступенчатую систему присвоения новых званий. Помимо того, что всем дворянам вменялась обязательная служба в гвардейских полках, за исключением полка Русских витязей, где кадеты приобретают несколько специфические умения, в отличие от гвардейских солдат, в записях Петра указывалось, что в обер-офицерские чины следует производить по свидетельству штаб– и обер-офицеров полка, в котором проходит службу данный дворянин, а в штаб-офицеры – по свидетельству всей дивизии генералитета и штаб-офицеров.

Также удалось найти заметки по поводу увольнения с военной службы. В них говорилось, что офицеров, покинувших армию из-за ранения или по окончании срока службы, следует привлекать к службе в гарнизонах, судах и другим подобным делам. Причем особо привлекать бедных, ибо есть грех на государстве – те, кто верно служил своему Отечеству, позабыты и скитаются, в то время как некоторые нигде не служившие тунеядцы по прихоти губернаторской в своих поместьях обласканы чинами и получают государево жалованье. Тем же, кто не в состоянии продолжить службу, выделять денежное довольствие, дабы жил человек на земле Русской и прославлял милость государеву…

Конечно, изучив многое, я некоторое время обдумывал данный вопрос, но ведь теперь служба не пожизненная, да и по окончании ее надел земельный с единовременным довольствием каждый солдат получить должен. С землей-то понятно – в Сибири и Поволжье, как, впрочем, и на берегах Днестра, ее предостаточно. А вот с деньгами… М-да, вопрос тот еще. Впрочем, пускай об этом Николай с остальными подумают, опыт уже какой-никакой имеется, справятся.

Благодаря моему батюшке, в России появились такие значимые и нужные учебные заведения, как Навигационная и Артиллерийская школы. Появилось и медицинское училище при госпитале доктора Бидлоо, поэтому именно преимущественно выпускники училища и ученики Бидлоо составляют большую часть лекарей, находящихся сейчас при войске под Ригой. Однако ни одного университета в России не было. Читая записи Петра Великого, я видел намеки на создание оного. А ведь сколько известных светочей русской науки вышли из первого русского университета!

Жаль только, что поручение о создании устава и правил Московского университета некому дать: все мало-мальски достойные люди уже заняты. Феофан Прокопович, верный ставленник моего батюшки, занят на обобщении и упорядочивании всех законов Русского царства. Увы, но за последние полсотни лет их появилось столько, что в них сам черт ногу сломит, не говоря уже о государе. Да и порядок в законах, с четким разграничением обязанностей и наказаний, должен благотворно повлиять на бюрократию и госаппарат, плюс ко всему дать простым людям понимание простых истин. По-крайней мере, я на это надеюсь.

…Приготовления к штурму так и остались на стадии приготовлений: посылать войска в охваченный чумой город – это по меньшей мере глупость несусветная. Правда, и в нашей осаждающей армии проблемы с эпидемией приобретали все более ужасающий характер. Костры лекарей-травников, горящие по периметру лагеря, если и помогали, то не так чтобы уж очень заметно, уже четыре сотни человек слегло от этой заразы. Три недели армия топталась на месте, и только калмыки с казаками рассыпались по окрестностям с приказом изымать съестные припасы, но при этом не обижать местных жителей…