Сама же Османская империя очень активно использовала Черное море для торгового судоходства: в Стамбул везли товары со всех провинций империи, и, как заметил Петр Андреевич, «ежели всего этого с Черного моря не будет хотя бы один год, оголодает Стамбул».

Россия же стремилась не только к миру, но и к развитию торговли с османами, ведь в связи с Северной войной русская торговля со странами Северной Европы сократилась. Но и Османская империя со своей стороны была заинтересована в торговле с нами, поскольку никаких мехов они достать сами не могли, да и московский скорняжный товар был в великой чести у турок. Вот только при всех плюсах с обеих сторон торговля шла ни шатко ни валко…

На протяжении путешествия до Царьграда я много нового узнал для себя об Османской империи, о наших с ней отношениях, но многое по-прежнему остается закрытым для меня той ширмой, которую чаще всего именуют государственной тайнй.

Мысли не желали исчезать, так и норовя всплыть в самый неподходящий момент. Вот и сейчас, стоя на корме, я в сотый раз задумался о том, что, как бы ни был открыт со мной посол, он все равно многое утаил от меня. Одни его оговорки во время пьяной беседы чего стоят. Хотя ладно, бог с ним, сам разберусь! Или попробую это сделать.

На горизонте медленно поднималось солнце, подсвечивая далекие очертания величественного города, который не раз брали русские вои и на ворота которого однажды повесил свой щит великий князь Вещий Олег!

16 июня 1709 года от Р. Х.

Левобережная Украина. Полтава

Три дня назад корпус генерал-майора Третьяка прибыл в расположение армии, успевшей к осажденной Полтаве до того, как шведы смогли ее взять. Несмотря на то что большая часть регулярных войск была переброшена на границу с северным врагом и захваченным областям на Балтийском море, почти сорок тысяч солдат замерли на левом берегу Ворсклы, и это не считая подошедший корпус генерал-майора.

На сегодня был запланирован военный совет у государя. Рано утром в шатре Петра собрались все значимые военачальники армии.

– Ну что, господа офицеры, вы мне скажете по диспозиции шведа? – задал свой первый вопрос царь, вытаскивая трубку изо рта.

Посередине большого походного шатра стоял огромный стол, на котором раскинулась карта ближайших земель, возле нее и застыли высшие офицеры. Рядом со столом стоял большой планшет, идея которого пришлась Петру по душе.

– Государь, шведы стоят там же, где были перед началом осады Полтавы, они даже свой лагерь толком не обустроили, больше надеясь на успех осады города, – ответил генерал Брюс, получивший донесение от одного из конных разъездов.

– А поподробнее? Укажи на карте, может, какие полки куда-нибудь сдвинулись или вовсе ушли? – попросил генерала Петр, прохаживаясь по палатке.

Отвечавший, молодой генерал-майор с орлиным носом и голубыми глазами, уверенно подошел к столу и, посмотрев на позиции шведов, слегка пододвинул пару фигурок на карте, а потом, немного подумав, сместил с основных позиций передние линии шведов, уводя их ближе к тылам, вперед же выдвинул четыре конных полка.

– Что ж, с диспозицией противника мы вроде бы как разобрались. Но у нас нет одного важного и необходимого действа!

Трубный глас Петра заставил высших офицеров опустить глаза, все же не всякий мог выдержать созерцание постоянно мельтешащей фигуры царя, который к тому же, находясь в возбужденном состоянии, постоянно забываясь, срывался на ор.

– У нас нет войск на том берегу, чтобы совершить переправу! – продолжил царь.

– Значит, необходимо послать туда чуть ниже по течению один из корпусов, и пусть он, в случае нужды, на время закроет от противника переправляющуюся армию, – подал идею фельдмаршал Борис Шереметев.

– Дело говоришь, но ведь знаешь, что это можно сделать только при одном условии, – хитро прищурился государь.

– Нам нужно дать генеральное сражение, государь, – вмешался Меншиков.

– А не рановато ли, Алексашка? Ведь швед – это сильный противник, – задумчиво сказал Петр, останавливаясь.

– Никак нет, ваше величество, не рано, сейчас у нас перед Карлом большое преимущество. Обоз с боеприпасами он под Лесной потерял, еды не хватает, такого шанса может ведь больше и не представиться: не дай бог, он в Померанию отступит. Да еще к тому же численность нашего войска поболее будет, чем у него, – задорно сказал царский любимец.

– Да, быть может, ты и прав, – хлопнул себя по бедру Петр, выпуская кольца ароматного дыма.

Походив еще пару минут, словно окончательно взвешивая все за и против, государь снова остановился.

– Решено. Дадим шведам генеральное сражение! Благо этого момента третий год дожидаемся. А на тот берег пошлем тебя, Никола, вместе с твоим корпусом. Поручаю держать правый берег Ворсклы напротив нашего войска и ждать, пока мы не переправимся, – сказал Петр, обращаясь к боярину Третьяку, и добавил: – Все, можешь идти готовиться к выступлению. Через пару часов я должен видеть только пустое место на той земле, где сейчас стоят твои солдаты.

Генерал-майор тут же отдал честь и развернулся к выходу, слыша, как государь начинает обсуждать с оставшимися офицерами план сражения.

Придя к себе в шатер, боярин вызвал всех командиров и коротко обрисовал ситуацию, давая немного времени на возможные вопросы. Вопреки ожиданиям, никаких вопросов от командующих полками не было; все военные, быстро уловившие, что именно от них требуется, начали мысленно прорабатывать план действий, отключившись ненадолго от реальности.

– Раз вопросов у вас не имеется, тогда не буду вас больше задерживать, господа, – сказал генерал, увидев, что лица всех командиров приняли глубоко задумчивый вид.

Через два часа после приказа царя корпус генерал-майора Третьяка очистил место стоянки: чуть больше пяти тысяч человек, оставляя после себя примятую и утоптанную траву и затухающие угольки костерков, уходили вниз по течению реки. Колонна солдат шла, оставляя за собой основную часть войска, вальяжно расположившегося на пологих склонах холмов, стоящих почти на самом берегу реки. Замыкал уходящую колонну полк витязей с парой десятков орудий. Иногда чуть в стороне колонны проносился десяток-другой кавалеристов, исполняющих роль разведчиков и передовых летучих отрядов пехотного корпуса.

Ближе к полудню, когда солнце нещадно палило, буквально испепеляя своими лучами северные, привыкшие к морозу больше, нежели к жаре, души русских солдат, один из посланных вперед разъездов нашел переправу через реку, вызвав бурный восторг солдат.

– Да, солнце не щадит никого, – вытирая текущий со лба пот коричневым от пыли платком, сказал генерал-майор, наблюдая за тем, с какой радостью бросаются солдаты к вожделенной воде, прямо на берегу собирая плоты из подручных средств и обозного инвентаря.

– Это точно, – согласился с генерал-майором командир витязей, неотлучно сопровождающий боярина на протяжении всего перехода.

– Я думаю, витязям надо идти вместе с Пятым Московским полком, мало ли какие оказии могут случиться на том берегу, – наконец сказал генерал, заметив, что на плоты затаскивают и крепят орудия.

– Как прикажете, господин генерал-майор, – сказал Прохор, разворачивая коня в сторону своего полка.

В сотнях мелькающих зелено-красных мундиров виднелось более полутысячи абсолютно зеленых, на некоторых кроме погона для ремня ранца был еще один медный погон с разным количеством серебристых полосок. Именно к этому островку зелени послал своего коня майор Митюха, сам одетый в такой же мундир, что и подчиненные, только лишь с тем различием, что вместо полосок у него была одна серебряная звезда. Да и на войлочной беретке кроме небольшой металлической пластинки с гербом витязей была прикреплена пластинка с изображением развевающегося трехцветного русского флага.

Увидев своего командира, сидевшие без дела витязи встали и построились в шеренги, ожидая команды.