Подготовка к обратной дороге шла как можно незаметней, ведь кровники Алехандро, узнав о замене наказания, рвали и метали, грозясь отомстить. А зная, что это не пустые похвальбы, лезть лишний раз на рожон не стоило. Поэтому я принял решение, что пускай не все дела удастся выполнить, но зато и шансов благополучно избежать ненужной встречи много больше, чем если мы уедем даже через день.

Видимо, удача была на нашей стороне, и мы выехали поутру без происшествий. Но это не значило, что и весь путь будет спокойным. Стоило спешить и еще раз спешить.

Карета и десяток верховых всадников летели, словно на крыльях, приближаясь к заветному порту. С каждым днем расстояние уменьшалось, и одновременно с этим увеличивался шанс на дальнейшее спокойное путешествие – без кровников и ненужной мне мести.

Ночевали на полянах, при свете костров, съедая прихваченные с собой запасы вяленого мяса и пирогов, а порой купленные прямо по пути в придорожных тавернах зажаренные мясные тушки, аппетитно пахнущие сквозь тройной слой какой-то ткани, похожей на мешковину, только более плотной. Порой, глядя на игры огненных духов в пламени костра, я ловил себя на мысли: быть может, зря мы вообще так мчимся и стоит просто ехать, останавливаясь на ночлег в гостиницах и тавернах?

Но эти мысли почти сразу же пропадали, стоило мне только вспомнить глаза семейства Кортесов, глядящих на приговоренного графа Пилар-Гомеза. Что делать, здесь кровная вражда впитывается с молоком матери, и избавиться от нее так же сложно, как и от следов оспы, то есть вообще нереально, навечно оставаясь с лицом, изъеденным безобразными шрамами.

Все же все предосторожности были не лишними: благодаря им мы смогли добраться до Валенсии в относительной целости и безопасности.

Лишь только у предместий города нас начали догонять преследователи.

Загоняя бедных животин до обморочного состояния, мы влетели на пристань, как зачумленные, спасающиеся от костра. К моему удивлению, в бухте стояли всего три корабля, и только один из них тихонечко качался возле причала. Приглядевшись, я увидел знакомые силуэты шнявы, везшей наше посольство на полуостров.

А между тем в паре верст от нас, изо всех сил настегивая уставших лошадей, неслись всадники в алых рубахах, поверх которых блестели темные кирасы, в лучах заходящего солнца сверкали клинки палашей и шпаг.

– Быстрее на шняву!

Мой голос дрожал, грудь вздымалась, словно волны во время шторма, конь хрипел, утомленный длительной скачкой.

Слуги, получив приказ, тут же бросились к трапу, перекинутому через невысокий борт на пристань. Не спрашивая разрешения, выстроившись в цепочку, они вместе с гвардейцами быстро кидали вещи из кареты на борт.

Через пару секунд после того как на палубу шнявы упал первый тюк с вещами, через ее борт свесился человек. Злое лицо капитана «Санта-Лючии», ошеломленно следящего за накапливающимися тюками, выражало крайнюю степень непонимания.

Недолго думая, достаю из кошеля небольшой изумруд. Его блеск в лучах солнца отвлек раздраженного капитана судна от погрузки наших вещей.

– Скажи ему, что мы должны сейчас же отплыть, – помогая гвардейцам, говорю Алехандро.

Сам же, перекинув какой-то маленький тюк на борт, тут же взлетаю на корабль по приготовленному трапу.

– Он говорит, что треть команды сейчас на берегу, без них выйти в море будет крайне сложно, – виновато ответил граф после десятка секунд общения с сеньором капитаном.

– Ничего, мы ему поможем, главное, чтобы он сейчас же тронулся! – оглянувшись назад, кричу Алехандро.

Проследив за моим взглядом и увидев приближающееся облачко пыли, капитан Кастанеда собрался было потребовать объяснений, но тут же умолк, почувствовав прикосновение к пояснице острого жала кинжала. Это Олег, с добродушной улыбкой приобнявший капитана, незаметно для встревоженной команды уколол его кинжалом.

– Ну же, граф, говорите своему соплеменнику, что нужно!

Недолго думая, капитан скомандовал своим матросам к отплытию. Сами же матросы будто только этого и ждали: десяток-другой секунд – и вот уже трап поднимается на борт, а паруса медленно падают вниз, наполняясь теплым испанским воздухом.

Почти сразу же на пристань вылетел преследовавший нас отряд кровников во главе с краснолицым мужчиной, посылающим нам вслед проклятия. Досада от потерянной возможности избавиться от заклятого врага легче простого читалась на разъяренном лице одного из Кортесов.

Начало октября 1709 года от Р. Х.

Выборг

Полк Русских витязей

Вопреки надеждам генерал-майора Третьяка, полк витязей, так хорошо показавший себя в боях с неприятелем и при взятии Выборга, спешно собирался в дорогу. Сутки минули с тех пор, как прискакал на взмыленном коне гонец от государя и приказал полку передислоцироваться в свою губернию, к наместнику.

Почему именно так, никто, конечно же, не знал, но и спорить, а уж тем более противиться приказу никто не собирался. Раз приказано, то приказ следует со всевозможным прилежанием выполнить – чем раньше, тем лучше. Вот именно поэтому рассыпавшиеся отряды войск бригады генерала стягивались к Выборгу, оставляя дальние поселения, чтобы весной вновь выйти в финские края, неся с собой правду русского оружия.

Молодые воины готовились к трудному осеннему переходу. Конечно, опыта оных у витязей было более чем достаточно, но это не значит, что они получали от них удовольствие. Однако даже в этой спешке ощущалась праздничная атмосфера сборов, даже майор Заболотный, постоянно жаловавшийся на ужасную погоду, финский край и самих шведов, не сделавших нормальные пороховые склады, улыбался, чувствуя, что возвращение в родные края уже не за горами.

Как ни удивительно, но полк в полном составе вышел из Выборга уже через три дня. Быть может, из-за того, что вся интендантская служба была в руках временного коменданта генерал-майора Третьяка, а может, из-за того, что в самом полку за каждую роту отвечал ее непосредственный командир – капитан или лейтенант, соединявший в себе и интенданта, и тактика, и сурового родителя.

Причем возраст самого командира почти всегда был тот же, что и у его подчиненных. Однако порядок и дисциплина, вводимые суровой наукой корпуса и его наставников, давно приучили витязей к такому порядку, приветствуя умеренную инициативу в собственных рядах, ибо каждый из братьев знал, что единство и выучка корпуса – его сила, и не стоит нарушать эти правила, целиком и полностью отдавшись под опеку Старшего брата и полковника Митюхи, опытного в общении как с высшим командным составом, так и с самим царевичем и его ближними сподвижниками.

Странное дело, но лидерство поставленных старших командиров и обер-офицеров никем не оспаривалось, будто так и должно быть, чего нельзя сказать о младших должностях в корпусе, где постоянно велась борьба, побуждая сержантов и капралов сохранять форму и постоянно совершенствоваться, чтобы всегда превосходить своих солдат, а лейтенантов и капитанов – постоянно быть первыми. Потому что узы братства тем и хороши, что все в нем равны, и человек, благодаря своим способностям, может подняться довольно высоко, не чувствуя спиной неприязненный взгляд высокородной аристократии.

Это прекрасно понимали и царевич, и Прохор, но избежать всех проблем попросту нереально, да и ни к чему это. Как-то Старший брат заметил, что гвардия тем и хороша, что постоянно находится на передовой, по своей сути являясь знаменем для остальных регулярных полков, которые должны равняться на нее. Но стоит гвардейским батальонам осесть на месте, пустить корни (к примеру, в столице), и воины постепенно становятся хилыми и рыхлыми, не являющимися теми, кем они были еще каких-то десять лет назад.

День за днем солдаты в темно-зеленых мундирах маршировали по ужасным дорогам северо-запада Руси, пробираясь по лесам и весям, ночуя в палатках, сделанных из льняной парусины. Палатка напоминала небольшой домик с вертикальными стенами и четырехскатной крышей. Вход был один, с небольшим пролетом – тамбуром. На боковых стенках имелась пара откидывающихся полотен – окон, – для освещения в дневное время. В крыше, рядом с основным шестом, удерживающим крышу, находилось небольшое дымоходное отверстие. Также кроме основного шеста были четыре поменьше, устанавливающиеся по углам палатки; кроме того, углы палатки натягивались до упора при помощи железных клиньев и веревок.